Я стар,
потому, быть может, слишком сомневаюсь. Мне нравится покой. Но послушаем
голос молодых. Двора, что ты думаешь?
- Я не думаю, я знаю! - сказала она порывисто. - Борьба! Другого пути
быть не может.
- Мое сомнение столь же простое, - сказал Ян. - Если есть хоть
малейший шанс на успех, я готов сражаться. Сергуд-Смит говорит, что
предлагает мне связаться с атакующим флотом. Очень хорошо. Я расскажу и
мне только о его плане, но и о наших догадках и о том, что же все-таки за
личность этот Сергуд-Смит. Так что ответственность за окончательное
решение будет с меня снята. Мой ответ готов. Я согласен с его
предложением.
- Да, в вашем положении я сделал бы то же самое, - сказал Бен-Хаим. -
Вам нечего терять, но есть что выигрывать. Хотя все это выглядит слишком
хорошо. У меня такое чувство, будто этот человек придумал очень изощренную
игру.
- Это неважно, - сказала Двора. - Его тайные умыслы нас не касаются.
Если это ловушка, то нападающие будут предупреждены и смогут принять меры.
Если ловушки нет, израильтяне вступят в последнюю свою битву, чтобы на
свете не было больше войн.
Бен-Хаим глубоко вздохнул и качнулся вперед-назад в своем кресле.
- Сколько раз это было сказано? Война ради прекращения всех войн.
Неужели это когда-нибудь случится?
Это могло иметь значение, а, может быть, это было совершеннейшей
чепухой. Ян почувствовал вдруг себя в капкане, как и израильтяне. На самом
деле он хочет иметь дело с Сергудом-Смитом лишь в одном случае - чтобы
убить его. Но вместо этого он будет на него работать.
- Нет. Но теперь будет именно так, - сказала Двора. - Включи, Ян.
Дослушаем до конца.
- ...пришло время вновь покинуть гетто. Поэтому как следует обдумайте
то, что я вам сказал. Взвесьте свои решения. Обратитесь в Кнессет, узнайте
их мнение. Это предложение нельзя принимать выборочно. Либо целиком
принимаете, либо отказываетесь. Все, или ничего. Таков мой единственный
аргумент. Чтобы принять решение, вы имеете время, хотя его и немного.
Атакующий флот прибудет примерно через десять дней. Вам нужно нанести удар
на заре того дня, о котором вам сообщат. На раздумье вам четыре дня.
Вечером в пятницу ваша радиостанция передаст обычную мемориальную службу в
память усопших. Если пожелаете принять участие, достаточно сообщить в
числе прочих имя Ян Кулозик. Он человек без предрассудков, так что, я
думаю, не будет возражать. Если же вы не захотите участвовать в спасении
человечества, ничего не предпринимайте. Больше вы меня не услышите.
- Возлагает на нас вину, - сказал Бен-Хаим, когда экран потемнел. -
Вы уверены, что он никогда не изучал теологию?
- В отношении моего зятька я ни в чем не могу быть уверенным. Хотя
теперь я уверен, что все его недавние доводы - ложь. Пожалуй, его можно
назвать отцом лжи, говоря вашим языком. Что будете делать?
- То, что он велел. Внести предложение в Кнессет, наш парламент.
Переложим на их плечи хоть частицу вины и ответственности.
Бен-Хаим повернулся к телефону, и Ян с Дворой покинули комнату. Из-за
автоматически регулируемого освещения они не заметили, что, пока они
слушали Сергуда-Смита, наступила темнота. Они вышли на балкон, оба
молчали, каждый был погружен в собственные мысли. Ян оперся о перила и
всматривался в мерцающие огни города на склонах темной долины. Ночь была
безлунная, звезды горели чисто и ярко, заполняя небо по мере того, как на
горизонте погасал далекий закат. Мир в тишине, покое и безопасности. А
Сергуд-Смит хочет, чтобы они отказались от него и стали воевать за идеалы.
Ян не стал гадать, каким будет их решение; свое он принял достаточно
быстро. Обернувшись, он увидел, что Двора тихо сидит на диване, положив
руки на колени.
- Ты, наверное, проголодался, - сказала она. - Давай, я что-нибудь
состряпаю.
- Одну минуту. Как ты думаешь, что решит Кнессет?
- Будет говорильня. Они в этом очень сильны. Это стариканы, они
предпочитают болтовню действиям. Сергуду-Смиту надо было дать им на
раздумье не четыре дня, а месяц.
- Значит, ты не думаешь, что они примут решение?
- Примут, конечно. Против. Играть без проигрыша, они всегда
предпочитают играть без проигрыша.
- Возможно, именно поэтому они и состарились.
- Ты смеешься надо мной? Дай мне посмотреть на твое лицо.
Двора потянула его, усадив рядом на диване, и увидела, что он и
впрямь улыбается. Она не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.
- Ну что ж, возможно, я начинаю злиться без оснований. Этого еще не
произошло. Но так и будет, как я сказала. Вот тогда-то я разозлюсь. Если
это произойдет, что ты будешь делать? Если они скажут "нет"?
- Даже не хочется думать над такой возможностью. Вернусь и попытаюсь
связаться с Сергудом-Смитом, вероятно. Не могу же я укрываться здесь,
когда на карту поставлена судьба всего мира, всех планет. Возможно, мне
удастся контакт с атакующим флотом, я расскажу, что знаю. Сейчас нет
смысла гадать.
Говоря эти слова, Ян вдруг понял, что они держат друг друга за руки.
О чем я думаю, встревожился Ян, после чего понял, что ни о чем не думает.
Но чувствует, реагирует физически. И он знал, даже не спрашивая, что Двора
чувствует то же. Он хотел спросить ее, но не стал, побоялся. Повернувшись
к ней, он увидел, что она смотрит на него. Затем, не делая осознанной
попытки, она оказалась в его объятиях.
Прошло неизмеримое время, прежде чем он оторвался от ее губ, но не
выпустил ее из рук. Слова ее прозвучали очень тихо:
- Пойдем в мою комнату. Это место слишком часто посещают.
Он встал, но с трудом смог выразить свои колебания:
- Я женат, Двора. Моя жена за много световых лет отсюда...
Она прижала палец к его губам.
- Тсс. У меня на уме химия, а не матримония. Следуй за мной.
Он повиновался. Совершив над собой усилие.
13
Нам, видно, так и не удастся поесть, - сказал Ян.
- Ты очень прожорливый мужик, - ответила Двора. - Большинству мужчин
этого было бы достаточно.
Она отбросила ногой покрывало, и коричневое ее тело во всю длину
вытянулось в свете утреннего солнца, врывавшегося в окно. Ян пробежал
подушечками пальцев по ее боку и по твердой выпуклости живота. Она
задрожала от прикосновения.
- Я так рада, что живу, - сказала она. - Быть мертвым, наверное,
очень серо и скучно. На этом свете гораздо веселее.
Ян улыбнулся и потянулся к ней, но она отодвинулась и встала -
великолепная теплокровная скульптура, которая выгнув спину, поправляла
волосы. Затем она потянулась за платьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
потому, быть может, слишком сомневаюсь. Мне нравится покой. Но послушаем
голос молодых. Двора, что ты думаешь?
- Я не думаю, я знаю! - сказала она порывисто. - Борьба! Другого пути
быть не может.
- Мое сомнение столь же простое, - сказал Ян. - Если есть хоть
малейший шанс на успех, я готов сражаться. Сергуд-Смит говорит, что
предлагает мне связаться с атакующим флотом. Очень хорошо. Я расскажу и
мне только о его плане, но и о наших догадках и о том, что же все-таки за
личность этот Сергуд-Смит. Так что ответственность за окончательное
решение будет с меня снята. Мой ответ готов. Я согласен с его
предложением.
- Да, в вашем положении я сделал бы то же самое, - сказал Бен-Хаим. -
Вам нечего терять, но есть что выигрывать. Хотя все это выглядит слишком
хорошо. У меня такое чувство, будто этот человек придумал очень изощренную
игру.
- Это неважно, - сказала Двора. - Его тайные умыслы нас не касаются.
Если это ловушка, то нападающие будут предупреждены и смогут принять меры.
Если ловушки нет, израильтяне вступят в последнюю свою битву, чтобы на
свете не было больше войн.
Бен-Хаим глубоко вздохнул и качнулся вперед-назад в своем кресле.
- Сколько раз это было сказано? Война ради прекращения всех войн.
Неужели это когда-нибудь случится?
Это могло иметь значение, а, может быть, это было совершеннейшей
чепухой. Ян почувствовал вдруг себя в капкане, как и израильтяне. На самом
деле он хочет иметь дело с Сергудом-Смитом лишь в одном случае - чтобы
убить его. Но вместо этого он будет на него работать.
- Нет. Но теперь будет именно так, - сказала Двора. - Включи, Ян.
Дослушаем до конца.
- ...пришло время вновь покинуть гетто. Поэтому как следует обдумайте
то, что я вам сказал. Взвесьте свои решения. Обратитесь в Кнессет, узнайте
их мнение. Это предложение нельзя принимать выборочно. Либо целиком
принимаете, либо отказываетесь. Все, или ничего. Таков мой единственный
аргумент. Чтобы принять решение, вы имеете время, хотя его и немного.
Атакующий флот прибудет примерно через десять дней. Вам нужно нанести удар
на заре того дня, о котором вам сообщат. На раздумье вам четыре дня.
Вечером в пятницу ваша радиостанция передаст обычную мемориальную службу в
память усопших. Если пожелаете принять участие, достаточно сообщить в
числе прочих имя Ян Кулозик. Он человек без предрассудков, так что, я
думаю, не будет возражать. Если же вы не захотите участвовать в спасении
человечества, ничего не предпринимайте. Больше вы меня не услышите.
- Возлагает на нас вину, - сказал Бен-Хаим, когда экран потемнел. -
Вы уверены, что он никогда не изучал теологию?
- В отношении моего зятька я ни в чем не могу быть уверенным. Хотя
теперь я уверен, что все его недавние доводы - ложь. Пожалуй, его можно
назвать отцом лжи, говоря вашим языком. Что будете делать?
- То, что он велел. Внести предложение в Кнессет, наш парламент.
Переложим на их плечи хоть частицу вины и ответственности.
Бен-Хаим повернулся к телефону, и Ян с Дворой покинули комнату. Из-за
автоматически регулируемого освещения они не заметили, что, пока они
слушали Сергуда-Смита, наступила темнота. Они вышли на балкон, оба
молчали, каждый был погружен в собственные мысли. Ян оперся о перила и
всматривался в мерцающие огни города на склонах темной долины. Ночь была
безлунная, звезды горели чисто и ярко, заполняя небо по мере того, как на
горизонте погасал далекий закат. Мир в тишине, покое и безопасности. А
Сергуд-Смит хочет, чтобы они отказались от него и стали воевать за идеалы.
Ян не стал гадать, каким будет их решение; свое он принял достаточно
быстро. Обернувшись, он увидел, что Двора тихо сидит на диване, положив
руки на колени.
- Ты, наверное, проголодался, - сказала она. - Давай, я что-нибудь
состряпаю.
- Одну минуту. Как ты думаешь, что решит Кнессет?
- Будет говорильня. Они в этом очень сильны. Это стариканы, они
предпочитают болтовню действиям. Сергуду-Смиту надо было дать им на
раздумье не четыре дня, а месяц.
- Значит, ты не думаешь, что они примут решение?
- Примут, конечно. Против. Играть без проигрыша, они всегда
предпочитают играть без проигрыша.
- Возможно, именно поэтому они и состарились.
- Ты смеешься надо мной? Дай мне посмотреть на твое лицо.
Двора потянула его, усадив рядом на диване, и увидела, что он и
впрямь улыбается. Она не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.
- Ну что ж, возможно, я начинаю злиться без оснований. Этого еще не
произошло. Но так и будет, как я сказала. Вот тогда-то я разозлюсь. Если
это произойдет, что ты будешь делать? Если они скажут "нет"?
- Даже не хочется думать над такой возможностью. Вернусь и попытаюсь
связаться с Сергудом-Смитом, вероятно. Не могу же я укрываться здесь,
когда на карту поставлена судьба всего мира, всех планет. Возможно, мне
удастся контакт с атакующим флотом, я расскажу, что знаю. Сейчас нет
смысла гадать.
Говоря эти слова, Ян вдруг понял, что они держат друг друга за руки.
О чем я думаю, встревожился Ян, после чего понял, что ни о чем не думает.
Но чувствует, реагирует физически. И он знал, даже не спрашивая, что Двора
чувствует то же. Он хотел спросить ее, но не стал, побоялся. Повернувшись
к ней, он увидел, что она смотрит на него. Затем, не делая осознанной
попытки, она оказалась в его объятиях.
Прошло неизмеримое время, прежде чем он оторвался от ее губ, но не
выпустил ее из рук. Слова ее прозвучали очень тихо:
- Пойдем в мою комнату. Это место слишком часто посещают.
Он встал, но с трудом смог выразить свои колебания:
- Я женат, Двора. Моя жена за много световых лет отсюда...
Она прижала палец к его губам.
- Тсс. У меня на уме химия, а не матримония. Следуй за мной.
Он повиновался. Совершив над собой усилие.
13
Нам, видно, так и не удастся поесть, - сказал Ян.
- Ты очень прожорливый мужик, - ответила Двора. - Большинству мужчин
этого было бы достаточно.
Она отбросила ногой покрывало, и коричневое ее тело во всю длину
вытянулось в свете утреннего солнца, врывавшегося в окно. Ян пробежал
подушечками пальцев по ее боку и по твердой выпуклости живота. Она
задрожала от прикосновения.
- Я так рада, что живу, - сказала она. - Быть мертвым, наверное,
очень серо и скучно. На этом свете гораздо веселее.
Ян улыбнулся и потянулся к ней, но она отодвинулась и встала -
великолепная теплокровная скульптура, которая выгнув спину, поправляла
волосы. Затем она потянулась за платьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50