Джесси попыталась понять, что происходит в ее сердце, и этот быстрый анализ показал, что все ее чувства к нему сохранились. Ее все еще сильно влекло к нему, но теперь все было совсем по-другому.
– Боже мой, – сказал Люк сдавленным голосом. – Как я рад тебя видеть.
Джесси кивнула, чувствуя себя идиоткой.
– Ты замечательно выглядишь, Люк. Ты был в военной школе, да?
– Да.
– Ты мог бы написать мне. – Джесси сама удивилась той горечи, с которой произнесла эти слова. Ей не хотелось, чтобы он это заметил.
– Я писал. Каждый день.
Он писал. Ну конечно. Они оба понимали, что происходило. Письма вскрывались – возможно, даже до того, как покинуть стены школы. Узнав, что он пытался связаться с ней, Джесси почувствовала минутное удовлетворение, но этого было явно недостаточно.
Она отвернулась – возникшая в ее душе боль разозлила ее. Она чувствовала себя пораженной в самое сердце – и до безумия влюбленной.
– Джесси… прошло много времени. Я не знаю, что сказать. Я думал о тебе, я хотел дать тебе знать, что у меня все в порядке…
Она чувствовала возникшую между ними настороженность, но от кого она исходила – от нее или от него? Кто возводил этот барьер? Когда Джесси снова повернулась к нему, она явственно увидела отражение внутренней борьбы в его глазах. Он пытался восстановить то, что их связывало, но не знал, как это сделать. В разлуке Люк научился защищать себя, развил инстинкт выживания, свойственный солдатам. Может быть, это хорошо, сказала себе Джесси. Но одно ясно: он больше в ней не нуждается. Он вполне может позаботиться о себе сам.
– Ты хорошо выглядишь, Джесси. У тебя очень красивое платье.
– Да? – Джесси пожала плечами, словно отклоняя комплимент. Летнее платье из набивной материи казалось ей ужасным. – Ничего особенного. А ты здорово вырос. Что это было за место, где ты учился?
– Ад, – коротко ответил он. – Но в «Эхе» было хуже.
Сам того не осознавая, он сказал ей очень важную вещь. Несмотря на всю их близость, Люк никогда не делился с ней деталями. Она должна была сама понимать, что любое место, где не было его отца, было лучше, даже если там он не мог видеть ее.
– В академии был врач, – продолжал Люк. – Он определил мое состояние как врожденное, но оказалось, что определенным рационом и ферментами его можно исправить. Пока я слежу за тем, что я ем, – я в порядке.
Наверное, поэтому он был таким худым когда она его увидела.
– Я очень рада, – искренне сказала она. Они в молчании смотрели друг на друга, будто завороженные воспоминаниями и не знающие, о чем говорить дальше. Джесси заметила, что Люк смотрит на нее изучающим взглядом, и почувствовала, как у нее схватило живот от напряжения. Какой-то частью своей души она вовсе не хотела этих новых чувств. Ей нужно было их прежнее родство – неразрывная дружба, бдительная охрана безопасности друг друга. Джесси была переполнена ощущениями и чувствовала себя неловко. Когда-то она могла раскрывать ему самые заветные тайны; сейчас ей было трудно вести даже самую обычную беседу.
– Я должна идти, – сказала она.
– Почему? Что-то не так? – удивился Люк. В ответ на быстрое отрицательное движение ее головы он продолжил: – Джесси, я ничего не забыл. Я все время думал о тебе, о заливе, о лунном свете.
Голос его сорвался на этих словах, и Джесси поняла, что он говорит правду. Он думал о ней, но совсем иначе, чем она о нем. Взгляд его темных глаз блуждал по ее телу, касаясь ее с почти нежной настойчивостью.
– Я должна идти! – прошептала она, делая шаг назад.
На следующей неделе он позвонил ей домой. К телефону подошла Шелби и протянула трубку сестре с недоумевающим выражением лица.
– Давай куда-нибудь сходим, – сказал Люк, услышав голос Джесси.
– Хорошо… куда? – Джесси заткнула ухо пальцем, чтобы не слышать отвратительных причмокиваний, которые издавала Шелби.
– В кино?
– Нет… я бы хотела в бухту. – Джесси сама не знала, почему у нее это вырвалось и что она хотела этим сказать. Но она знала, что будет темно и что луна будет полной.
Это был самый длинный день в жизни Джесси. Она пришла в залив через несколько мгновений после захода солнца. Люк уже был здесь.
– Пойдем купаться, – сказал он, снимая через голову вязаный свитер.
Джесси посмотрела на него с удивлением. Лунный свет загадочными пятнами отражался в водах залива. Он едва освещал голые плечи и грудь Люка, словно смазывая детали. Но скрыть великолепно очерченные бицепсы и темные волосы, покрывавшие грудь, луна не могла.
– Холодно, – слабым голосом запротестовала Джесси.
– Конечно, в этом же все дело. Помнишь?
– Я не взяла купальник.
– Но я думал, что ты вызвала меня сюда именно для этого, – сказал Люк, смущенно выпуская из рук свитер. – Искупаться в лунном свете, как мы привыкли. Помнишь, ты говорила, что это знак удачи, что с нами ничего не может произойти.
– Мы были детьми.
– Да, мы были детьми. А сейчас мы уже не дети. – Он коснулся ее локтя. – Джесси, что-нибудь случилось?
Она кивнула, не понимая, что происходит между ними. Это пугало ее. Ей хотелось того что было у них раньше, когда она оберегала беспомощного и ранимого Люка. Тогда им было вместе очень хорошо. Джесси чувствовала себя мудрой и опытной. Сейчас же, по сравнению с ним, она была ребенком, и ей вдруг пришло в голову, что за время своего отсутствия он помимо инстинкта выживания мог научиться многому другому. Были ли у него женщины? Занимался ли он сексом? Джесси только слышала об этом, по большей части от Шелби, но не более того.
– Я теперь не знаю, какой ты, Люк, – призналась она. – Я не знаю, чего ты хочешь. – Джесси опечаленно опустила голову. – И мне грустно, что прежних нас уже нет.
– А кто мы были?
Справившись с внезапно дрогнувшим голосом, Джесси ответила:
– Два никому не нужных подростка, сироты в бурном море.
– Ах, Джесси. – Люк дотронулся до ее волос с такой нежностью, что она не могла заставить себя взглянуть на него. Джесси очень хотелось рассказать, что у нее на сердце, но она не решалась. Чувства переполняли ее. Невысказанного было так много, что, казалось, в горле у нее все бурлило, а пальцы дрожали так, что ей приходилось прятать их в складках юбки. Когда наконец Джесси смогла говорить, она разжала руки и глубоко вздохнула.
– Все хорошо. Люк, – сказала она. Джесси откинула голову, а Люк наклонил свою. Но, прежде чем их губы соприкоснулись, он издал который вонзился ей в сердце, словно нож Ей стало страшно, сладко и одиноко; она почувствовала, что Люк испытывает то же самое Лунный свет заливал слившуюся в поцелуе пару, и на мгновение они снова стали сиротами.
– Я тебя люблю, – прошептала она.
– Джесси, Джесси, ты такое чудо. – Люк взял ее за руку и притянул к себе с силой, от которой у Джесси замерло дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– Боже мой, – сказал Люк сдавленным голосом. – Как я рад тебя видеть.
Джесси кивнула, чувствуя себя идиоткой.
– Ты замечательно выглядишь, Люк. Ты был в военной школе, да?
– Да.
– Ты мог бы написать мне. – Джесси сама удивилась той горечи, с которой произнесла эти слова. Ей не хотелось, чтобы он это заметил.
– Я писал. Каждый день.
Он писал. Ну конечно. Они оба понимали, что происходило. Письма вскрывались – возможно, даже до того, как покинуть стены школы. Узнав, что он пытался связаться с ней, Джесси почувствовала минутное удовлетворение, но этого было явно недостаточно.
Она отвернулась – возникшая в ее душе боль разозлила ее. Она чувствовала себя пораженной в самое сердце – и до безумия влюбленной.
– Джесси… прошло много времени. Я не знаю, что сказать. Я думал о тебе, я хотел дать тебе знать, что у меня все в порядке…
Она чувствовала возникшую между ними настороженность, но от кого она исходила – от нее или от него? Кто возводил этот барьер? Когда Джесси снова повернулась к нему, она явственно увидела отражение внутренней борьбы в его глазах. Он пытался восстановить то, что их связывало, но не знал, как это сделать. В разлуке Люк научился защищать себя, развил инстинкт выживания, свойственный солдатам. Может быть, это хорошо, сказала себе Джесси. Но одно ясно: он больше в ней не нуждается. Он вполне может позаботиться о себе сам.
– Ты хорошо выглядишь, Джесси. У тебя очень красивое платье.
– Да? – Джесси пожала плечами, словно отклоняя комплимент. Летнее платье из набивной материи казалось ей ужасным. – Ничего особенного. А ты здорово вырос. Что это было за место, где ты учился?
– Ад, – коротко ответил он. – Но в «Эхе» было хуже.
Сам того не осознавая, он сказал ей очень важную вещь. Несмотря на всю их близость, Люк никогда не делился с ней деталями. Она должна была сама понимать, что любое место, где не было его отца, было лучше, даже если там он не мог видеть ее.
– В академии был врач, – продолжал Люк. – Он определил мое состояние как врожденное, но оказалось, что определенным рационом и ферментами его можно исправить. Пока я слежу за тем, что я ем, – я в порядке.
Наверное, поэтому он был таким худым когда она его увидела.
– Я очень рада, – искренне сказала она. Они в молчании смотрели друг на друга, будто завороженные воспоминаниями и не знающие, о чем говорить дальше. Джесси заметила, что Люк смотрит на нее изучающим взглядом, и почувствовала, как у нее схватило живот от напряжения. Какой-то частью своей души она вовсе не хотела этих новых чувств. Ей нужно было их прежнее родство – неразрывная дружба, бдительная охрана безопасности друг друга. Джесси была переполнена ощущениями и чувствовала себя неловко. Когда-то она могла раскрывать ему самые заветные тайны; сейчас ей было трудно вести даже самую обычную беседу.
– Я должна идти, – сказала она.
– Почему? Что-то не так? – удивился Люк. В ответ на быстрое отрицательное движение ее головы он продолжил: – Джесси, я ничего не забыл. Я все время думал о тебе, о заливе, о лунном свете.
Голос его сорвался на этих словах, и Джесси поняла, что он говорит правду. Он думал о ней, но совсем иначе, чем она о нем. Взгляд его темных глаз блуждал по ее телу, касаясь ее с почти нежной настойчивостью.
– Я должна идти! – прошептала она, делая шаг назад.
На следующей неделе он позвонил ей домой. К телефону подошла Шелби и протянула трубку сестре с недоумевающим выражением лица.
– Давай куда-нибудь сходим, – сказал Люк, услышав голос Джесси.
– Хорошо… куда? – Джесси заткнула ухо пальцем, чтобы не слышать отвратительных причмокиваний, которые издавала Шелби.
– В кино?
– Нет… я бы хотела в бухту. – Джесси сама не знала, почему у нее это вырвалось и что она хотела этим сказать. Но она знала, что будет темно и что луна будет полной.
Это был самый длинный день в жизни Джесси. Она пришла в залив через несколько мгновений после захода солнца. Люк уже был здесь.
– Пойдем купаться, – сказал он, снимая через голову вязаный свитер.
Джесси посмотрела на него с удивлением. Лунный свет загадочными пятнами отражался в водах залива. Он едва освещал голые плечи и грудь Люка, словно смазывая детали. Но скрыть великолепно очерченные бицепсы и темные волосы, покрывавшие грудь, луна не могла.
– Холодно, – слабым голосом запротестовала Джесси.
– Конечно, в этом же все дело. Помнишь?
– Я не взяла купальник.
– Но я думал, что ты вызвала меня сюда именно для этого, – сказал Люк, смущенно выпуская из рук свитер. – Искупаться в лунном свете, как мы привыкли. Помнишь, ты говорила, что это знак удачи, что с нами ничего не может произойти.
– Мы были детьми.
– Да, мы были детьми. А сейчас мы уже не дети. – Он коснулся ее локтя. – Джесси, что-нибудь случилось?
Она кивнула, не понимая, что происходит между ними. Это пугало ее. Ей хотелось того что было у них раньше, когда она оберегала беспомощного и ранимого Люка. Тогда им было вместе очень хорошо. Джесси чувствовала себя мудрой и опытной. Сейчас же, по сравнению с ним, она была ребенком, и ей вдруг пришло в голову, что за время своего отсутствия он помимо инстинкта выживания мог научиться многому другому. Были ли у него женщины? Занимался ли он сексом? Джесси только слышала об этом, по большей части от Шелби, но не более того.
– Я теперь не знаю, какой ты, Люк, – призналась она. – Я не знаю, чего ты хочешь. – Джесси опечаленно опустила голову. – И мне грустно, что прежних нас уже нет.
– А кто мы были?
Справившись с внезапно дрогнувшим голосом, Джесси ответила:
– Два никому не нужных подростка, сироты в бурном море.
– Ах, Джесси. – Люк дотронулся до ее волос с такой нежностью, что она не могла заставить себя взглянуть на него. Джесси очень хотелось рассказать, что у нее на сердце, но она не решалась. Чувства переполняли ее. Невысказанного было так много, что, казалось, в горле у нее все бурлило, а пальцы дрожали так, что ей приходилось прятать их в складках юбки. Когда наконец Джесси смогла говорить, она разжала руки и глубоко вздохнула.
– Все хорошо. Люк, – сказала она. Джесси откинула голову, а Люк наклонил свою. Но, прежде чем их губы соприкоснулись, он издал который вонзился ей в сердце, словно нож Ей стало страшно, сладко и одиноко; она почувствовала, что Люк испытывает то же самое Лунный свет заливал слившуюся в поцелуе пару, и на мгновение они снова стали сиротами.
– Я тебя люблю, – прошептала она.
– Джесси, Джесси, ты такое чудо. – Люк взял ее за руку и притянул к себе с силой, от которой у Джесси замерло дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103