Расположившись вокруг, они принялись внимательно разглядывать ее, изредка обмениваясь сдержанными жестами. Когда им представили следующую сцену, все замерли. Это была картина, изображающая семью землян с двумя детьми. Стюарта осенило: фотография, висящая над его койкой, — наилучший способ продемонстрировать мирную идею взаимопонимания…
Роберт Осборн, 1949…
4.
ЭНДРЮ УАЙТ — 2028
«Я клятву сдержал, я вернулся, но кто мне
Об этом скажет теперь!»
Уолтер де ла Мар. «The Listeners»
Кабинет оказался огромным. «Даже чересчур», — подумал Эндрю Уайт. Добрых двадцать ярдов голубого ковра с коротким котиковым ворсом устилали пол до самых белых резных дверей, откуда обычно заходили гости. Своими размерами кабинет превосходил всю квартиру, где родился и вырос Уайт. Все, кто Переступал его порог, съеживались, будто они Алиса в Стране чудес. Несомненно, так и задумывалось, ибо Пространство — мера величия и значимости личности его владельца. А кто важнее персоны самого Президента Соединенных Штатов?
«Все президенты, — размышлял Уайт, — люди одинаковые, ведь им приходится взваливать на себя бремя одиночества тех, кому они служат. И еще президенты — люди незначительные. Любой рядовой гражданин значит больше и стоит выше их, существующих, дабы подписывать решения, принятые другими, и брать на себя ответственность в случае неудачи. Они — марионетки и козлы отпущения. Братья американцы, я принял решение отказаться от борьбы за это кресло на второй срок».
Впрочем, он-то отлично знал, что не откажется. Не изменит собственному долгу и выполнит свои обязанности. А они, эти обязанности, заключаются в доведении до конца начатого предшественниками более пятидесяти лет назад. Дело оставалось незавершенным. Бог свидетель, с каждым днем все труднее объяснять людям, что плохо, указывать, как должно быть, убеждать: борьбу, мол, следует начинать каждый день сызнова, и спокойствие — не более, чем иллюзия…
«А может, все это лишь духи занимавших некогда это кресло и сегодня посетивших его, оттого это ощущение своей ничтожности?» Он потянулся и почувствовал, как сократились мышцы под слоем жира, — следствие съеденного за обедом целого выводка цыплят. Ему импонировало мнение, что он — крупный мужчина и весьма импозантный президент: двести два сантиметра от пят до кончиков коротко остриженных курчавых волос. По своим физическим данным он не уступал никому, из когда-либо переступавших порог Овального кабинета.
А может, все обусловлено самим запахом этого места — ароматом свежести, рассеянным в воздухе, без примесей запахов кухни или других людей; или тому виной аромат бумаги и чернил, электрооборудования, бесшумно поставляющего новости и отправляющего сообщения. Аромат Власти… Как это непохоже на все знакомое с детства и юности! Ему показалось, он слышит запах свежескошенной травы. Повернувшись, он посмотрел через распахнутые окна на зеленый газон и деревья в густой листве, на ограду, широкие улицы за ней и высокие башенки вашингтонских зданий в районе так хорошо знакомого ему гетто, откуда он так стремился вырваться и воспоминания о котором столь часто теперь застигали его врасплох, будто в гетто осталось нечто дорогое ему, вроде счастливого отчего дома.
Он представил, как чудесно было бы сейчас снять обувь и босиком пройтись по траве, как в детстве, когда он еще мальчишкой частенько и привычно развлекался подобным образом в парке. Роскошная получилась бы картинка — босой президент топчет газоны Белого дома. Он знал: поступи он подобным образом, и эти картинки, растиражированные в миллионах экземпляров, появятся почти в каждой семье, и это принесет ему голоса избирателей. Людям импонирует, когда президент слегка импульсивен в личной жизни, слегка комичен в делах домашних и в чем-то чуточку уступает каждому из них… Впрочем, известно заранее: ничего подобного он не предпримет хотя бы по той простой причине, как отсутствие времени. Очутиться бы вновь в гетто, где времени хватало на все — на еду и сон, забавы и любовь, отцовские радости и огорчения…
Он повернулся на звук открываемых дверей. На пороге стоял Джон.
«Солидный мужчина, — подумал Уайт. — Красоту он унаследовал от матери, рост — от отца. Может, чуточку консервативен в одежде и прическе, но в остальном — весьма приличный молодой человек».
— Звонил доктор Макдональд, из Программы, — сообщил Джон довольно сухим тоном.
«Все еще не может забыть наш разговор прошлой ночью», — решил Уайт, уяснив наконец источник своей депрессии, уступчивости, желания бросить все и уйти в отставку. Все из-за Джона.
— Кто такой этот доктор Макдональд? — осведомился он.
— Директор пуэрториканской Программы, господин президент, — сообщил Джон. — Той самой, которая ведает прослушиванием радиосообщений со звезд. Такое прослушивание осуществляется уже свыше полувека. Несколько месяцев назад ими принято нечто, впоследствии названное посланием с… с какой-то там звезды, забыл название. По словам Макдональда, оно расшифровано.
— О Боже! — произнес Уайт. — Ты встречался с ним?
— Пару раз, да и то на коктейлях.
Уайт вздохнул.
— Соедини меня с ним.
Внезапно появилось предчувствие надвигающейся катастрофы, а все происходящее сегодня как бы приобрело оттенок прелюдии к ней. Внутри все похолодело. Он включил экран, установленный между рабочим столом и камином, — последним давно уже не пользовались из-за суровых экологических запретов. С экрана на него смотрел человек средних лет, блондин, с рыжеватыми тронутыми сединой волосами, — не то что его собственные… Лицо мужчины выглядело спокойным. Уайту показалось, где-то он уже видел это лицо; он тотчас узнал его и проникся симпатией и сочувствием к этому усталому человеку, чем бы тот ни занимался. Уайту пришлось даже сдержать свои чувства, нельзя позволить эмоциям влиять на ход беседы.
— Доктор Макдональд, — произнес он, — рад возможности поговорить с вами. Какие вести из Пуэрто-Рико?
— Мистер президент, ситуация столь же исторична, как и в день получения первой ядерной реакции. Хотелось бы объявить обо всем в запоминающихся и достойных войти в анналы хроник исторических выражениях, однако я в состоянии лишь сообщить: нами получено сообщение от разумных существ с другой планеты, вращающейся вокруг одного из солнц-близнецов Капеллы. Послание нами расшифровано. Мы — не одни.
— Поздравляю вас, доктор Макдональд! — невольно вырвалось у президента. — Сколько человек информировано об этом?
— Хочу вам также сообщить… — начал Макдональд, но спохватился: — Пятнадцать, а может, двадцать.
— И все они на месте? — осведомился Уайт.
— Да нет, уже порасходились. — Удастся их немедленно вернуть?
— Пожалуй, да, за исключением проповедника Иеремии и его дочери, которые покинули компьютерный зал несколько минут назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Роберт Осборн, 1949…
4.
ЭНДРЮ УАЙТ — 2028
«Я клятву сдержал, я вернулся, но кто мне
Об этом скажет теперь!»
Уолтер де ла Мар. «The Listeners»
Кабинет оказался огромным. «Даже чересчур», — подумал Эндрю Уайт. Добрых двадцать ярдов голубого ковра с коротким котиковым ворсом устилали пол до самых белых резных дверей, откуда обычно заходили гости. Своими размерами кабинет превосходил всю квартиру, где родился и вырос Уайт. Все, кто Переступал его порог, съеживались, будто они Алиса в Стране чудес. Несомненно, так и задумывалось, ибо Пространство — мера величия и значимости личности его владельца. А кто важнее персоны самого Президента Соединенных Штатов?
«Все президенты, — размышлял Уайт, — люди одинаковые, ведь им приходится взваливать на себя бремя одиночества тех, кому они служат. И еще президенты — люди незначительные. Любой рядовой гражданин значит больше и стоит выше их, существующих, дабы подписывать решения, принятые другими, и брать на себя ответственность в случае неудачи. Они — марионетки и козлы отпущения. Братья американцы, я принял решение отказаться от борьбы за это кресло на второй срок».
Впрочем, он-то отлично знал, что не откажется. Не изменит собственному долгу и выполнит свои обязанности. А они, эти обязанности, заключаются в доведении до конца начатого предшественниками более пятидесяти лет назад. Дело оставалось незавершенным. Бог свидетель, с каждым днем все труднее объяснять людям, что плохо, указывать, как должно быть, убеждать: борьбу, мол, следует начинать каждый день сызнова, и спокойствие — не более, чем иллюзия…
«А может, все это лишь духи занимавших некогда это кресло и сегодня посетивших его, оттого это ощущение своей ничтожности?» Он потянулся и почувствовал, как сократились мышцы под слоем жира, — следствие съеденного за обедом целого выводка цыплят. Ему импонировало мнение, что он — крупный мужчина и весьма импозантный президент: двести два сантиметра от пят до кончиков коротко остриженных курчавых волос. По своим физическим данным он не уступал никому, из когда-либо переступавших порог Овального кабинета.
А может, все обусловлено самим запахом этого места — ароматом свежести, рассеянным в воздухе, без примесей запахов кухни или других людей; или тому виной аромат бумаги и чернил, электрооборудования, бесшумно поставляющего новости и отправляющего сообщения. Аромат Власти… Как это непохоже на все знакомое с детства и юности! Ему показалось, он слышит запах свежескошенной травы. Повернувшись, он посмотрел через распахнутые окна на зеленый газон и деревья в густой листве, на ограду, широкие улицы за ней и высокие башенки вашингтонских зданий в районе так хорошо знакомого ему гетто, откуда он так стремился вырваться и воспоминания о котором столь часто теперь застигали его врасплох, будто в гетто осталось нечто дорогое ему, вроде счастливого отчего дома.
Он представил, как чудесно было бы сейчас снять обувь и босиком пройтись по траве, как в детстве, когда он еще мальчишкой частенько и привычно развлекался подобным образом в парке. Роскошная получилась бы картинка — босой президент топчет газоны Белого дома. Он знал: поступи он подобным образом, и эти картинки, растиражированные в миллионах экземпляров, появятся почти в каждой семье, и это принесет ему голоса избирателей. Людям импонирует, когда президент слегка импульсивен в личной жизни, слегка комичен в делах домашних и в чем-то чуточку уступает каждому из них… Впрочем, известно заранее: ничего подобного он не предпримет хотя бы по той простой причине, как отсутствие времени. Очутиться бы вновь в гетто, где времени хватало на все — на еду и сон, забавы и любовь, отцовские радости и огорчения…
Он повернулся на звук открываемых дверей. На пороге стоял Джон.
«Солидный мужчина, — подумал Уайт. — Красоту он унаследовал от матери, рост — от отца. Может, чуточку консервативен в одежде и прическе, но в остальном — весьма приличный молодой человек».
— Звонил доктор Макдональд, из Программы, — сообщил Джон довольно сухим тоном.
«Все еще не может забыть наш разговор прошлой ночью», — решил Уайт, уяснив наконец источник своей депрессии, уступчивости, желания бросить все и уйти в отставку. Все из-за Джона.
— Кто такой этот доктор Макдональд? — осведомился он.
— Директор пуэрториканской Программы, господин президент, — сообщил Джон. — Той самой, которая ведает прослушиванием радиосообщений со звезд. Такое прослушивание осуществляется уже свыше полувека. Несколько месяцев назад ими принято нечто, впоследствии названное посланием с… с какой-то там звезды, забыл название. По словам Макдональда, оно расшифровано.
— О Боже! — произнес Уайт. — Ты встречался с ним?
— Пару раз, да и то на коктейлях.
Уайт вздохнул.
— Соедини меня с ним.
Внезапно появилось предчувствие надвигающейся катастрофы, а все происходящее сегодня как бы приобрело оттенок прелюдии к ней. Внутри все похолодело. Он включил экран, установленный между рабочим столом и камином, — последним давно уже не пользовались из-за суровых экологических запретов. С экрана на него смотрел человек средних лет, блондин, с рыжеватыми тронутыми сединой волосами, — не то что его собственные… Лицо мужчины выглядело спокойным. Уайту показалось, где-то он уже видел это лицо; он тотчас узнал его и проникся симпатией и сочувствием к этому усталому человеку, чем бы тот ни занимался. Уайту пришлось даже сдержать свои чувства, нельзя позволить эмоциям влиять на ход беседы.
— Доктор Макдональд, — произнес он, — рад возможности поговорить с вами. Какие вести из Пуэрто-Рико?
— Мистер президент, ситуация столь же исторична, как и в день получения первой ядерной реакции. Хотелось бы объявить обо всем в запоминающихся и достойных войти в анналы хроник исторических выражениях, однако я в состоянии лишь сообщить: нами получено сообщение от разумных существ с другой планеты, вращающейся вокруг одного из солнц-близнецов Капеллы. Послание нами расшифровано. Мы — не одни.
— Поздравляю вас, доктор Макдональд! — невольно вырвалось у президента. — Сколько человек информировано об этом?
— Хочу вам также сообщить… — начал Макдональд, но спохватился: — Пятнадцать, а может, двадцать.
— И все они на месте? — осведомился Уайт.
— Да нет, уже порасходились. — Удастся их немедленно вернуть?
— Пожалуй, да, за исключением проповедника Иеремии и его дочери, которые покинули компьютерный зал несколько минут назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66