ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Ничего, оклемаешься.
– Д-да нет. Я уже д-даже реквизиторской ее не называю. Просто «т-та комната».
– Время лечит, – утешил его Харри. – Уж я-то знаю.
– Н-надеюсь, констебль.
– Зови меня Харри.
– Кофе, Харри?
Харри кивнул и положил на стол связку ключей.
– Вижу, – сказал охранник. – Эту связку брал Рехтнагель. Я п-подумал, что это до до-добра не до-доведет, надо будет заменить все замки. Где вы их нашли?
– Дома у Отто Рехтнагеля.
– Как? Он же вчера открывал ими гардеробную…
– Я полагаю, за сценой были не только актеры.
– А-а. Сейчас посмотрим. Осветитель, двое рабочих сцены и звукооператор. Н-ни гримеров, н-ни костюмеров – на это нет средств. Да, это все. Во время представления т-тут были только рабочие сцены и актеры. Ну и я.
– И больше никого?
– Никого, – серьезно ответил охранник.
– Сюда можно пройти другим путем, кроме как через заднюю или боковую дверь?
– Ну, есть обходной путь через галерею. Вчера галерея была закрыта, но д-дверь оставили открытой, потому что там сидел осветитель. Поговори с ним.
Огромные глаза осветителя были выпучены, как у глубоководной рыбы, которую вытащили из воды.
– Погодите. До перерыва там сидел парень. Если мы знаем, что аншлага не будет, то билеты продаем только в партер. Но он мог там сидеть – галерею же не запирают, хотя билет у него в партер. Он сидел один в заднем ряду. Помню, я еще удивился, что он сел так далеко от сцены. Света было мало, но я его видел. А когда я вернулся, он, как я сказал, уже ушел.
– Мог он попасть за сцену через ту же дверь, что и вы?
– Хм… – почесал затылок осветитель. – Думаю, да. Если он прошел прямо в реквизиторскую, его могли и не заметить. Сейчас мне кажется, что-то с ним было не так. М-да. Да, что-то не сходилось, я заметил…
– Значит, так, – сказал Харри. – Все это хорошо. Сейчас я покажу вам фотографию…
– Я помню, что тот человек…
– …но сначала, – прервал его Харри, – мне хочется показать вам того, кого вы могли видеть вчера. Когда вы увидите фотографию, не раздумывайте, говорите первое, что придет в голову. Потом можете передумать. Я просто хочу увидеть вашу первую реакцию. Хорошо?
– Хорошо. – Осветитель еще сильнее вытаращил глаза и стал похож на лягушку. – Я готов.
Харри показал ему фотографию.
– Это он, – быстро квакнул человек-лягушка.
– Подумайте теперь хорошенько, – попросил Харри.
– Все верно. Ведь я это и хотел сказать, констебль. Тот человек был черный. Абориген. Это он!
Харри устал. День был долгим, и Харри старался не думать о том, как он закончится. Когда он вошел в прозекторскую, то в свете больших ламп увидел плотную, коренастую фигуру доктора Энгельзона, склонившегося над столом, на котором лежало тело толстой женщины. Харри больше не мог смотреть на толстых женщин и попросил помощника сообщить доктору, что пришел Хоули, который ему звонил.
Недовольная физиономия Энгельзона наводила на мысли о «чокнутом профессоре». Редкие волосы торчали во все стороны, а светлые кустики бороды росли как придется на розовом поросячьем лице.
– Да?
Харри понял, что доктор забыл про телефонный разговор, хотя прошло не больше двух часов.
– Меня зовут Харри Хоули, я звонил вам – узнать о предварительных результатах вскрытия Эндрю Кенсингтона.
Хотя в комнате было полно других запахов, Харри безошибочно выделил запах джина.
– Ах да. Конечно. Кенсингтон. Печально. Мы с ним славно болтали. Когда он был жив, естественно. А сейчас лежит в шкафу – и не поговоришь.
Энгельзон показал большим пальцем за спину.
– Да уж, доктор. Что вы выяснили?
– Послушайте, мистер… как вас там?.. да, Хоули. У нас тут куча трупов, и всем хочется поскорее. Не трупам, естественно, а полицейским. Но есть очередь. Таков порядок, исключений мы не делаем, понимаете? Но сегодня позвонил Маккормак, большая шишка, и сказал, что это самоубийство надо изучить в первую очередь. Я не успел у него спросить, но может, вы мне ответите, мистер Хоган: что это в Кенсингтоне такого особенного?
Он презрительно вскинул голову и обдал Харри ароматом джина.
– Это вы лучше скажите, доктор. Есть в нем что-то особенное?
– Особенное! Что вы имеете в виду? У него нет ни деревянной ноги, ни запасной пары легких, ни сосков на спине.
Усталость. Меньше всего Харри хотел сейчас препираться с пьяным патологоанатомом, который вздумал качать права, потому что задето его самолюбие. А у специалистов самолюбие особенно уязвимо.
– Есть ли что-нибудь… необычное? – уточнил Харри.
Энгельзон посмотрел на него мутноватыми глазами.
– Нет, – сказал он. – Ничего необычного. Все обычное.
Доктор продолжал смотреть на него, покачивая головой. Харри понял, что это еще не все. Просто сценическая пауза, которая пьяному казалась не такой затянутой, как трезвому.
– У нас тут обычно, – наконец заговорил доктор, – трупы напичканы наркотиками. В данном случае – героином. Необычно, что он полицейский. Но насколько необычно – не знаю. Полицейские к нам на стол попадают редко.
– Причина смерти?
– Разве не вы его обнаружили? Отчего, по-вашему, умирают, вися в петле под потолком? От коклюша?
Внутри уже все бурлило, но Харри пока сдерживался.
– То есть умер он от недостатка кислорода, а не от передозировки?
– Пять баллов, Хоган.
– Хорошо. Следующий вопрос: время смерти?
– Предположительно между полуночью и двумя ночи.
– А поточнее?
– Вам полегчает, если я скажу: «четыре минуты второго»? – Лицо доктора еще больше побагровело.
Харри несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.
– Извините, если я говорю… если кажусь бестактным, доктор, мой английский не всегда…
– …такой, каким должен быть, – договорил за него Энгельзон.
– Именно. У вас конечно же много дел, доктор, я больше не буду вас отвлекать, просто напомню, что Маккормак просил вас направить отчет о вскрытии не обычным путем, а лично ему.
– Не волнуйтесь. На этот счет инструкция ясна, Хорган. Передавайте привет Маккормаку.
Низенький чокнутый профессор стоял перед Харри, широко расставив ноги и самоуверенно скрестив руки на груди. Его глаза воинственно блестели.
– Инструкция? Не знаю, как к ним относятся в полиции Сиднея, но там, откуда я приехал, инструкциям следуют, когда начальство ничего не оговаривает особо, – пояснил Харри.
– Не надо, Хорган. У вас, очевидно, не слыхали о профессиональной этике. Значит, и толковать не о чем. Давайте на этом и распрощаемся, мистер Хорган.
Харри не двигался.
– Или вы полагаете иначе? – нетерпеливо спросил Энгельзон.
Перед Харри стоял человек, который думал, что ему нечего терять. Спившийся посредственный патологоанатом средних лет, уже без надежды на повышение и потому обнаглевший. Да и что они могли с ним поделать? Харри только что пережил самый долгий и ужасный вечер в своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78