И кто сих голштинцев сюда занес?.. Умные люди говорили, что иноземные правители преобразованную Петром I Россию в торговую лавку, а то даже – в вертеп разбойников превратили.
Ох, годы, годы… Идут они и приближают нас… К чему приближают?.. Екатерина сознавала, что была уже далека от идеалов женской красоты. Потускнели и припухли когда-то живо искрящиеся глаза, отяжелела походка, а большого и рыхлого бюста, которым она в минувшем году налегла и придавила лицо Петра, затруднив и прервав навсегда его дыхание, – теперь всего этого потучневшего ее вида было явно недостаточно, чтобы слыть женским совершенством.
Но она была императрицей, хозяйкой всей русской земли, хотя и выказывала себя совершенно неспособной заниматься таким большим государственным хозяйством, выпавшим ей теперь. Оно совсем не походило на то, в котором она – молодая, здоровая, сильная Катеринка-Катя – блистала в те дни и стирала белье своего сиятельного любовника князя Меншикова или когда потом потрафляла царственному хозяину, стараясь готовить ему еду по не очень-то прихотливому вкусу.
Светлейший князь хотел сохранить свое влияние на все дела и на все бессрочное будущее. Казалось бы, все обстояло именно так, как тому и быть должно. Рядовые гвардейских полков, даже те, что были из княжеских фамилий, несли службу одинаково, и в драгунском полку фельдмаршала князя Меншикова служило рядовыми одних княжеских сыновей более трехсот человек. Но и в карауле к герцогу голштинскому вместе с другими солдатами стояли князья Голицыны. Выходило так, что Меншиков и герцог были как бы уравнены, а вскоре после того герцог стал открыто выказывать себя противником главенства Меншикова. На правах члена царской семьи считал вполне законным оттеснить светлейшего и самому занять первое место в управлении государством. Он становился самым доверенным советником своей самодержавной тещи, и, к тому же, «ночная кукушка» могла всех перекуковать, а герцог находил гораздо более удобным и приятным для себя проводить дневные и ночные часы в покоях императрицы. На тех же родственных правах решил он проявить заботу о заневестившейся свояченице Елисавете, наметив ей в женихи своего двоюродного брата титулярного епископа Любского, и тот явился на смотрины невесты в Петербург.
Увидел епископ красавицу Елисавету и обомлел. Написал матери невесты, императрице, письмо с изложением своих неудержимо воспылавших чувств. Дух у него захватывало при мысли об Елисавете, и он заверял будущую тещу, что «несравненные добродетели и высокие дарования прекраснейшей принцессы в моем сердце почитаю и которые далее утаить мне невозможно».
А Карл-Фридрих, герцог голштинский, все на тех же родственных основах добивался, чтобы ему отдали в управление Военную коллегию и сделали главнокомандующим над российским войском.
Не проявив никаких воинских способностей, хотел получить звание генералиссимуса. Екатерина принимала его притязания за шутку и от души смеялась над озорством своего зятя, однако кое в чем тот все же преуспел. В отсутствие Меншикова, находившегося в Курляндии, был подписан Екатериной указ против распоряжений, имевших силу закона, что светлейший князь присвоил себе. И герцог торжествовал. Он просил о возвращении из ссылки врага Меншикова бывшего вице-канцлера Шафирова, и тот был возвращен.
Екатерина очень милостиво встретила его, вспоминала Прутский поход и хлопоты Шафирова по заключению мира с турками. Приказала вернуть ему баронское звание и отобранную при аресте шпагу, но ее долго не могли найти. Тогда Екатерина велела взять из своего кабинета золотую шпагу Петра I, и, по ее приказанию, генерал Бутурлин вручил шпагу Шафирову. В ознаменование столь приятного события выпили по бокалу крепкого венгерского.
Вполне благополучно и постоянно весьма весело проводила Екатерина свои царственные дни, не занимаясь скучными государственными делами, в которых плохо разбиралась. Несмотря на проявлявшуюся иногда болезненность, вела разгульно-беспорядочную жизнь, засиживаясь на дворцовых пирушках среди самых приближенных людей до пяти часов утра.
«Нет возможности определить поведение двора. Все стоит, ничего не делается. Никто не хочет взять на себя никакой обязанности. Дворец становится недоступным. Всюду интриги, искательство выгод, распад. Ужасные попойки превращают здесь день в ночь, а ночь – в день. Казна пуста, денег не поступает, никому не платят. Полный хаос!» – доносил польский посол Лефорт своему королевскому двору.
И на французского посланника Кампредона царствование Екатерины производило удручающее впечатление, – велись постоянные праздники, превращаемые в оргии.
В царские дни, когда никакой работы не производили, в рядах торговых не сидели, свадеб не играли и мертвым погребения не бывало, императрица охотно присутствовала на полковых маневрах, словно снова живя той военной лагерной жизнью, что вела когда-то. А кроме того, на маневрах или полковых учениях можно было примечать красивых офицеров и выбирать наиболее достойного по пригожести и статности. Глаза разбегались, следя за проходившими войсками. Вот идут драгуны в синих кафтанах с цветными воротниками, камзолы и штаны на них из плотно облегающих лосин, на ногах – ботфорты. Артиллеристы – в кафтанах красного цвета. Шляпы у всех родов войск – из черной шерсти, а у офицеров края шляп обшиты галуном, и они с плюмажем из птичьих перьев. А вот – гренадеры, отборные роты пехотных полков: у солдат шляпы конической формы, а у гвардейцев – круглые кожаные шапки с плюмажем и медными надлобниками. Солдаты-пехотинцы – в темно-зеленых кафтанах, под которые надет красный камзол; на них красные же короткие штаны, чулки и башмаки. В холодную погоду поверх кафтанов надевалась епанча, на шее – черный, а при параде – красный галстук. Волосы у всех солдат длинные, до плеч, в предохранение от сабельных ударов, бороды бриты, а офицеры – в напудренных париках.
Матросам и солдатам морского экипажа полагалось на день каждому по две чарки вина, по чарке сбитня и по чарке уксуса; в мясные дни – полфунта ветчины, а в постные – порция рыбы-осетрины.
Было Екатерине приглядеть кого. Кроме Рейнгольда Левенвольда и зятя, герцога голштинского, у нее гостевали еще другие кратковременные фавориты, о которых знала только старая служанка Иоганна. Поздним вечером, чтобы никто не видел, Иоганна приводила гостя во дворец, а на рассвете выводила из него.
Однажды случилось на маневрах Семеновского полка чрезвычайное событие: при последнем залпе беглого огня над головой Екатерины пролетела пуля и попала в одного купца, тоже наблюдавшего маневры. Он был убит на месте. Екатерина не отшатнулась, не изменилась в лице и продолжала смотр, как будто ничего не случилось, и только, возвращаясь во дворец, произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80