- Что вы имеете в виду?
- Послушайте, я всегда был джентльменом. Но, прежде чем стать миллионером, я прослужил несколько лет в адской Сахаре. С тех пор, знаете, в серьезных случаях я привык выражаться как легионер, без всяких салонных фирли-флю…
- Я знаю, что вы служили в легионе. Припоминаю также, что вы сторонник бескомпромиссных действий…
- Бросьте! К черту эти утонченные издевки! Нечего передо мною нос задирать, я побольше вашего знаю жизнь. Кроме стихотворений Шелли я усвоил классический хук!
- Гюстав! - пытался вмешаться генерал.
- Оставьте, господин генерал, меня забавляет провинциальная фразеология хозяина дома.
- Вы ранены и вы мой гость. Я вас извиняю только поэтому, - Лабу выпил еще стакан коньяка, словно это была просто вода. - Вы не находите странным связывать вашу помолвку с делом, к которому Аннет не имеет ни малейшего отношения?
- Появление этого господина Горчева сильно поколебало мою веру в прочность нашего союза.
- Послушайте, вы! - Лабу резко повысил тон. - Моего слова более чем достаточно для всякого союза, запомните раз и навсегда. Что касается господина Горчева - это форменный псих, лучше бы его пристрелить, а то он бог знает что еще натворит, но это парень что надо - я вам говорю, а уж перед его суингом просто снимаю шляпу. И… фехтовать он тоже, кажется, умеет.
Все просветы на заклеенном пластырем лице барона побагровели:
- Как я выяснил, этот Горчев - агент-провокатор.
- Доказательства!
- В шестнадцать лет он стал спортивным тренером, а значит профессиональным фехтовальщиком.
- Я был в армии тренером по боксу и получал особую плату за уроки. Полагаю, вы все же продолжаете считать меня джентльменом!
- В семнадцать стал матросом, - продолжал Лингстрем биографию Горчева. - Отсидел месяц в токийской тюрьме по делу о браконьерской рыбной ловле. Выдворен из всех греческих гаваней как непременный участник любой поножовщины. Позднее был аккордеонистом в Порт-Саиде в знаменитом притоне «Такелажник Боб»…
- Ну и ну! Потрясающий парень! И я еще стыдился, что он мне выбил зуб, - воскликнул Лабу.
- Теперь я не удивляюсь, что вы не считаете меня достойным вашей семьи, - Лингстрем поднялся. Его лицо горело, глаза сверкали. Распрощались быстро и холодно.
- Ты думаешь, Лингстрем теперь будет против нас? - спросил Лабу, когда они остались вдвоем.
- По-твоему, он до сих пор был с нами? - беспокойно возразил де Бертэн. - Ты ему что-нибудь говорил про автомобиль?
Лабу смутился.
- Говорил ты ему про золото?
- Конкретно ничего. Шутливо, правда, упомянул, что мой голубой «альфа-ромео» стоит не менее десяти миллионов фунтов.
- Боже мой, ты спятил!
- Чего ты разволновался? Автомобиль стоит здесь у дома, а по ночам Паркер стережет его в гараже. Да, зря я доверился Лингстрему, хотя… хотя его отец был таким приличным человеком.
- Твой отец тоже был приличным человеком, - взорвался де Бертэн.
- Верно.
Лабу помрачнел и нажал на кнопку звонка. Явился Андре. Его левый глаз сократился до размера лесного орешка.
- Позови сюда шофера.
- Паркер не в состоянии предстать перед вами.
- Где он?
- Сидит на лестнице и плачет. Кто-то угнал автомобиль месье.
2
Когда Аннет покинула своего отца и растерзанного Лингстрема, автомобиль еще стоял перед дверью. Паркер куда-то пропал. Что делать? Извлекать из гаража спортивную машину? Терять восемь-десять минут? Она села за руль голубого «альфа-ромео», прекрасно зная, что необходимо спросить разрешения у отца. Лабу ценил хорошее воспитание, к тому же отличался сугубой щепетильностью касательно этого автомобиля; но, в конце концов, ей он вряд ли отказал бы. Автомобиль бесшумно скользил по белой магистрали меж сказочных пальм и пышных цветочных клумб. Аннет ехала по Лазурному берегу, вдыхая легкий запах рыбы и сложные ароматы субтропической флоры; влюбленная и несчастная, она преодолевала свое страдание наивной и неистребимой верой молодости: Горчев, конечно же, вернется!
Высоко над фантастической гладью светились два прожектора маяка, в быстром красно-белом кружении яркие тонкие бичи полосовали темную поверхность моря.
Горчев… Слезы застилали глаза и размывали контуры домов, пальм, эспланады - необходимо снизить скорость. Но в чем дело? Водительский инстинкт подсказывал Аннет о какой-то неполадке: отменные гидравлические тормоза, казалось, не справлялись с машиной. Ладно, главное - вперед! Необходимо прояснить ситуацию с отцом - этот оборванец-визитер даже показывал ей некое полное клеветнических намеков письмо.
Шестьдесят километров… Семьдесят… Стрелка спидометра колебалась… А ведь на таком шоссе даже новичок мог бы показать чуть не рекордный темп. Непонятно!
Скорость не шла за восемьдесят. И к тому же стрелки фиксировали необычный для такого отрезка пути расход бензина и масла.
Но сейчас не время размышлять о капризах «альфа-ромео». Впереди виднелся Тулон… Быстрее, иначе опоздает, она со всей силы нажимала на педаль и не могла выжать более восьмидесяти. Просто дурной сон - надо бежать, а ноги отказывают.
Любой паршивый «фиат» или «тополино» и то обогнал бы сей шедевр автомобильной индустрии.
Тулон! Бензоколонка. Аннет пыталась затормозить, во вопреки воле удивительных тормозов машина с пронзительным визгом протащилась еще метров двадцать, наподобие какой-нибудь заржавленной колымаги. Уму непостижимо! Оконный визитер открыл дверцу, сел рядом и прошептал: «Скорей! Второй поворот направо». Аннет снова нажала педаль, и машина двинулась.
- Далеко еще?
- Минуту. Там на площади еще раз направо. Кто-нибудь знает, что вы сюда поехали?
- Я обещала молчать; конечно, никто не знает. Чье письмо вы мне показывали?
- Потерпите и все узнаете. Тормозните перед красно-синим фонарем на углу.
Цитра и аккордеон, и женское пение - голос хриплый, пропитой. Машина остановилась перед заведением с вывеской «Техас».
- Зайдем со двора, - Портниф двинулся, Аннет последовала за ним.
Пересекли какой-то темный участок и обошли дом с другой стороны. Портниф открыл дверь, пропустил Аннет, но не вошел за ней, а, захлопнув дверь, остался во дворе. В небольшой комнате навстречу девушке поднялись двое: невысокий коренастый тип и широкоплечий высокий седой человек.
- Подойдите ближе, пожалуйста, - предложил широкоплечий. У него было интеллигентное лицо и высокий лоб, но от его спокойствия и решительности Аннет стало не по себе.
- Я пришла, потому что мне показали письмо. Это либо ошибка, либо намеренная клевета. Я не верю ни одному слову. Мой отец - честный человек.
- Если так, зачем вы вообще пришли, - язвительно поинтересовался коренастый: на сей раз его трущобную элегантность подчеркивал яркий галстук и перстень с фальшивым камнем.
- Я пришла, так как хочу снять даже тень подозрения с моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47