вероятнее всего, он уже не мог избавиться от многолетней привычки, приобретенной за годы вынужденной конспирации.
Теперь, чувствуя приближение конца своих трудов, он постепенно учил Джейка, что значит быть Цзяном. Между званиями Цзяна, творца, и Чжуаня, правителя, имелась колоссальная разница. В своих самых сокровенных мыслях Блисс не раз задавалась вопросом, заслужит ли когда-нибудь Джейк титул Цзяна.
Она дочитала сказку. Заяц героически выполнил возложенную на него миссию и помог сестрам, вновь занявшим свои места на небе. В мире опять воцарился порядок.
Блисс поднялась с места.
— Ты уже уходишь, Блисс?
— Нет, а-йэ, — она снова села. — Мне показалось, что вы задремали.
— Нет, боль не дает мне заснуть.
Блисс внимательно посмотрела на него, и он спросил:
— Что случилось, боу-сек!
— Ничего. Я просто... не могу понять, почему вам выпало выносить такие страдания?
Чжилинь вгляделся в ее лицо.
— Если б я не страдал, то не знал бы, жив ли еще или нет. Ну, а пока что я жив. Подумай над моими словами как следует.
Он замолчал. Но через некоторое время его голос нарушил наступившую тишину.
— Ты верно служила мне, боу-сек, в прошлом. Сберегла моего сына во время тяжких испытаний. Не думай, что я хоть на секунду забыл об этом. — Он легонько встряхнул ее. — Я знаю, что тебе есть что сказать мне. И ты должна сделать это.
— Но ведь у вас есть много других...
— Делай, как я говорю, дитя!
Их взгляды встретились, и Блисс подумала, что в его глазах таится целая вселенная.
— Мне хочется сказать, а-йэ . Очень хочется.
— Но ты боишься, — промолвил он, как обычно угадывая ее состояние.
Она молча кивнула.
— Тебя нелегко напугать чем-то, боу-сек. Мне это хорошо известно. Ты боишься да-хэй, верно? А чего еще?
Блисс покачала головой.
— Только да-хэй, — прошептала она. — Больше ничего.
— Что же случилось, боу-сек?
— Я воспользовалась... — запнувшись, она глубоко вздохнула и повторила: — Я воспользовалась им. Точнее, оно явилось мне. Джейк и я лежали в постели. Мы...
Чжилинь кивнул. — Я понимаю. Продолжай.
— В самом конце, за мгновение перед... тем, как это произошло, я словно раскрылась. Я чувствовала себя будто пустой кувшин, который должен наполниться. Наполниться любовью Джейка. Я выпустила наружу свое ки , чтобы оно встретилось с его. И вдруг я обнаружила...
Не договорив, она оборвала фразу и отвела глаза в сторону. Ее лицо сильно побледнело.
— Что ты обнаружила? — настойчиво спросил он. Еще один судорожный вздох. Чжилинь ощущал, как ее всю трясет от какого-то неведомого ей самой чувства.
— Ничего. Совершенную, абсолютную пустоту. Как если бы я провалилась в колодец и вместо того, чтобы удариться о дно, продолжала бы падать.
Раскрыв наконец свою ужасную тайну, Блисс всмотрелась в лицо Цзяна.
— Что случилось с Джейком, а-йэ? И что это было такое?
Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь скрипом снастей джонки да тихим плеском волн о борта.
Наконец Чжилинь промолвил:
— Ты помнишь историю про мышь, которая спросила: “Что это такое?”
— Нет, я никогда не слышала ее.
— Да? — Цзян выглядел слегка удивленным. — В таком случае эту оплошность нужно исправить как можно скорее.
Он уселся поудобнее и начал:
— В этот день у крысы был день рождения. Пробегая мимо норки подруги, мышь заметила бумажный сверток очевидно присланный в подарок, от которого шел восхитительный запах. “Интересно, что это такое?” — подумала она. Не в силах устоять перед искушением, она осторожно развернула сверток. “Конечно, этот подарок предназначен не мне, — размышляла она, — но ведь, в конце концов, крыса моя лучшая подруга. Неужели она стала бы возражать, если бы я краешком глаза взглянула на него?”
Внутри находился кусок сыра необычного сорта, никогда прежде не встречавшегося мыши. Теперь, когда бумага была развернута, чудесный запах стал еще сильнее. “Нет никого на свете, к кому я относилась бы лучше, чем к крысе, — продолжала рассуждать мышь. — Я люблю ее, словно родную сестру. Окажись она сейчас здесь, неужто ей не захотелось бы поделиться со мной своим подарком? Разумеется, она так бы и поступила”, — решила она, отвечая на свой собственный вопрос.
Она стала потихоньку отщипывать от сыра, вкус которого оказался замечательным. И вот так, кусочек за кусочком, мышь съела весь подарок своей подруги, даже не заметив, как это произошло.
В ту же ночь, возвратясь домой с вечерней прогулки по помойкам, крыса обнаружила возле норки окоченевший труп своей лучшей подруги. Тогда с величайшей осторожностью она обнюхала все кругом. Подкравшись к дохлой мыши, она учуяла запах крысиного яда, хорошо знакомый ей, но совершенно незнакомый ее подруге.
Чжилинь замолчал, и в наступившей тишине до слуха Блисс донесся низкий звук мотора проплывавшей мимо лодки.
— Вы хотите сказать, мне не следует спрашивать о том, что я обнаружила? — сказала она.
Цзян уже закрыл глаза, и Блисс услышала его мерное дыхание.
В рассказе Чжилиня таилась угроза смерти. Так ли это на самом деле? И кому угрожает опасность: ей или Джейку? Потом ей пришла в голову еще более важная мысль. Чжилинь ничуть не удивился, когда она рассказала ему про бездонный колодец.
Почему?
И этот вопрос заслонил собой все остальные.
* * *
Трое молодых японцев снова собрались все вместе — на сей раз неподалеку от доков в порту Абердина. Они несколько раз тщательно осмотрелись вокруг, желая убедиться, что им никто не угрожает, хотя каждый из них не сомневался в том, что за ними не было хвоста.
Теперь они облачились в обычную одежду кантонцев, обитателей многочисленных лодок, стоявших на якоре неподалеку от берега. Теперь отличить в сумерках трех молодых людей от местных жителей было практически невозможно, разве что уж с очень близкого расстояния.
Они так уверенно нашли путь к причалу, словно родились и выросли в Гонконге, а не среди холмов на севере Японии. Их действия были столь слаженными, что казалось, будто они являются не тремя отдельными существами, а частями одного механизма. Они представляли собой одну из самых страшных в мире диверсионных групп, известных в Японии под названием дантай. Ее опасность заключалась прежде всего в необычайно сильно развитой групповой психологии. В сущности, о них и нельзя было говорить как об отдельных индивидуумах. Они мыслили и действовали как одно целое.
У подножия узкой бетонной лестницы, спускавшейся с причала к поверхности воды, их поджидала готовая к отплытию лодка.
Один из молодых людей влез в нее, чтобы проверить подвесной мотор, а другой стал отвязывать крошечное суденышко. Третий остался у входа на причал, куря сигарету и посматривая по сторонам. Его натренированные глаза всматривались в темноту.
Тихий свист известил его о том, что все готово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Теперь, чувствуя приближение конца своих трудов, он постепенно учил Джейка, что значит быть Цзяном. Между званиями Цзяна, творца, и Чжуаня, правителя, имелась колоссальная разница. В своих самых сокровенных мыслях Блисс не раз задавалась вопросом, заслужит ли когда-нибудь Джейк титул Цзяна.
Она дочитала сказку. Заяц героически выполнил возложенную на него миссию и помог сестрам, вновь занявшим свои места на небе. В мире опять воцарился порядок.
Блисс поднялась с места.
— Ты уже уходишь, Блисс?
— Нет, а-йэ, — она снова села. — Мне показалось, что вы задремали.
— Нет, боль не дает мне заснуть.
Блисс внимательно посмотрела на него, и он спросил:
— Что случилось, боу-сек!
— Ничего. Я просто... не могу понять, почему вам выпало выносить такие страдания?
Чжилинь вгляделся в ее лицо.
— Если б я не страдал, то не знал бы, жив ли еще или нет. Ну, а пока что я жив. Подумай над моими словами как следует.
Он замолчал. Но через некоторое время его голос нарушил наступившую тишину.
— Ты верно служила мне, боу-сек, в прошлом. Сберегла моего сына во время тяжких испытаний. Не думай, что я хоть на секунду забыл об этом. — Он легонько встряхнул ее. — Я знаю, что тебе есть что сказать мне. И ты должна сделать это.
— Но ведь у вас есть много других...
— Делай, как я говорю, дитя!
Их взгляды встретились, и Блисс подумала, что в его глазах таится целая вселенная.
— Мне хочется сказать, а-йэ . Очень хочется.
— Но ты боишься, — промолвил он, как обычно угадывая ее состояние.
Она молча кивнула.
— Тебя нелегко напугать чем-то, боу-сек. Мне это хорошо известно. Ты боишься да-хэй, верно? А чего еще?
Блисс покачала головой.
— Только да-хэй, — прошептала она. — Больше ничего.
— Что же случилось, боу-сек?
— Я воспользовалась... — запнувшись, она глубоко вздохнула и повторила: — Я воспользовалась им. Точнее, оно явилось мне. Джейк и я лежали в постели. Мы...
Чжилинь кивнул. — Я понимаю. Продолжай.
— В самом конце, за мгновение перед... тем, как это произошло, я словно раскрылась. Я чувствовала себя будто пустой кувшин, который должен наполниться. Наполниться любовью Джейка. Я выпустила наружу свое ки , чтобы оно встретилось с его. И вдруг я обнаружила...
Не договорив, она оборвала фразу и отвела глаза в сторону. Ее лицо сильно побледнело.
— Что ты обнаружила? — настойчиво спросил он. Еще один судорожный вздох. Чжилинь ощущал, как ее всю трясет от какого-то неведомого ей самой чувства.
— Ничего. Совершенную, абсолютную пустоту. Как если бы я провалилась в колодец и вместо того, чтобы удариться о дно, продолжала бы падать.
Раскрыв наконец свою ужасную тайну, Блисс всмотрелась в лицо Цзяна.
— Что случилось с Джейком, а-йэ? И что это было такое?
Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь скрипом снастей джонки да тихим плеском волн о борта.
Наконец Чжилинь промолвил:
— Ты помнишь историю про мышь, которая спросила: “Что это такое?”
— Нет, я никогда не слышала ее.
— Да? — Цзян выглядел слегка удивленным. — В таком случае эту оплошность нужно исправить как можно скорее.
Он уселся поудобнее и начал:
— В этот день у крысы был день рождения. Пробегая мимо норки подруги, мышь заметила бумажный сверток очевидно присланный в подарок, от которого шел восхитительный запах. “Интересно, что это такое?” — подумала она. Не в силах устоять перед искушением, она осторожно развернула сверток. “Конечно, этот подарок предназначен не мне, — размышляла она, — но ведь, в конце концов, крыса моя лучшая подруга. Неужели она стала бы возражать, если бы я краешком глаза взглянула на него?”
Внутри находился кусок сыра необычного сорта, никогда прежде не встречавшегося мыши. Теперь, когда бумага была развернута, чудесный запах стал еще сильнее. “Нет никого на свете, к кому я относилась бы лучше, чем к крысе, — продолжала рассуждать мышь. — Я люблю ее, словно родную сестру. Окажись она сейчас здесь, неужто ей не захотелось бы поделиться со мной своим подарком? Разумеется, она так бы и поступила”, — решила она, отвечая на свой собственный вопрос.
Она стала потихоньку отщипывать от сыра, вкус которого оказался замечательным. И вот так, кусочек за кусочком, мышь съела весь подарок своей подруги, даже не заметив, как это произошло.
В ту же ночь, возвратясь домой с вечерней прогулки по помойкам, крыса обнаружила возле норки окоченевший труп своей лучшей подруги. Тогда с величайшей осторожностью она обнюхала все кругом. Подкравшись к дохлой мыши, она учуяла запах крысиного яда, хорошо знакомый ей, но совершенно незнакомый ее подруге.
Чжилинь замолчал, и в наступившей тишине до слуха Блисс донесся низкий звук мотора проплывавшей мимо лодки.
— Вы хотите сказать, мне не следует спрашивать о том, что я обнаружила? — сказала она.
Цзян уже закрыл глаза, и Блисс услышала его мерное дыхание.
В рассказе Чжилиня таилась угроза смерти. Так ли это на самом деле? И кому угрожает опасность: ей или Джейку? Потом ей пришла в голову еще более важная мысль. Чжилинь ничуть не удивился, когда она рассказала ему про бездонный колодец.
Почему?
И этот вопрос заслонил собой все остальные.
* * *
Трое молодых японцев снова собрались все вместе — на сей раз неподалеку от доков в порту Абердина. Они несколько раз тщательно осмотрелись вокруг, желая убедиться, что им никто не угрожает, хотя каждый из них не сомневался в том, что за ними не было хвоста.
Теперь они облачились в обычную одежду кантонцев, обитателей многочисленных лодок, стоявших на якоре неподалеку от берега. Теперь отличить в сумерках трех молодых людей от местных жителей было практически невозможно, разве что уж с очень близкого расстояния.
Они так уверенно нашли путь к причалу, словно родились и выросли в Гонконге, а не среди холмов на севере Японии. Их действия были столь слаженными, что казалось, будто они являются не тремя отдельными существами, а частями одного механизма. Они представляли собой одну из самых страшных в мире диверсионных групп, известных в Японии под названием дантай. Ее опасность заключалась прежде всего в необычайно сильно развитой групповой психологии. В сущности, о них и нельзя было говорить как об отдельных индивидуумах. Они мыслили и действовали как одно целое.
У подножия узкой бетонной лестницы, спускавшейся с причала к поверхности воды, их поджидала готовая к отплытию лодка.
Один из молодых людей влез в нее, чтобы проверить подвесной мотор, а другой стал отвязывать крошечное суденышко. Третий остался у входа на причал, куря сигарету и посматривая по сторонам. Его натренированные глаза всматривались в темноту.
Тихий свист известил его о том, что все готово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182