Сутенер извернулся и глянул в лицо Туэйту. Из носа Антонио текла кровь, скула была разбита, руками он держался за бок, за то место, куда пришлась дубинка. Но глаза его ярко сверкали.
– Ну уж нет, братец, – он попытался изобразить подобие улыбки. – Ничего не выйдет. Ты испугался, Туэйт. Я вижу.
Туэйт отпустил Антонио и, не сводя глаз с того места, где должна была быть Соня, пополз влево. Соне тоже пришлось передвинуться, чтобы занять более удобную позицию, и тогда Туэйт, заметив движение, зажал револьвер двумя руками и выстрелил. Дважды. «Бум! Бум!» В ушах у него словно что-то взорвалось.
– Соня! Анда! Анда! – завопил Антонио. – Беги, проклятая шлюха!
Туэйт поднялся на ноги.
– Слишком поздно, Тонио, – он направился к дереву.
– Пуэрко! – крикнул Антонио, пытаясь встать. – Твоя мать была проститутка! Ты сукин сын!
Туэйт склонился над телом. Взял пистолет девушки, сунул в карман куртки. Второй девушки нигде не было видно, а эта лежала перед ним на спине, широко раскинув ноги, как перед клиентом. Сердце его бешено колотилось: Господи, ну зачем он зашел в парк, ну почему не отправился домой сразу?
Он услыхал шаги Антонио за спиной.
– Мадре де Диос! – воскликнул сутенер, опускаясь перед девушкой на колени. – Муэрте! – Он дотронулся до ее лица. – Ты убил ее, пуэрко!
Туэйт вдруг рассвирепел. Он схватил в кулак напомаженную шевелюру сутенера, оттянул назад.
– Слушай, ты, кусок дерьма, я же тебя предупреждал! – В глазах Антонио, полных ярости, сверкали слезы. – Не стоило тебе валять со мной дурака!
Он ткнул Антонио носом в землю и прошипел:
– Бери свою вторую девку и уматывай отсюда, Тонио. Потому что если я еще хоть раз тебя увижу, я отстрелю тебе башку, и никто у меня не спросит, почему.
Он задыхался от злобы. Повернувшись, двинулся на негнущихся ногах прочь. На улице он позвонил из автомата в полицию, передал информацию и побрел домой. Подходя к дверям, он отметил, что пора подстригать лужайку, вошел, поднялся в спальню и заснул, как убитый, рядом с женой.
* * *
– Атакуй меня.
Трейси застыл на месте, глаза его ощупывали фигуру противника. Пробивающиеся через длинные окна яркие лучи света ложились на соперников.
– Атакуй на поражение. Или я должен повторить команду? В зале было так тихо, что Трейси слышал собственное дыхание. Пальцами босых ног он ощупывал мат.
– Ты не веришь, что у тебя получится?
– Верю.
– Тогда, почему же ты колеблешься? – Глаза сэнсея недобро сверкнули.
Трейси молчал. Хигуре, сэнсей, облизнул губы:
– То, чем мы здесь занимаемся, не нуждается в осмыслении. Весь вопрос в том, на что способно твое тело... К мыслительному процессу это не имеет никакого отношения.
Хигуре внимательно смотрел на Трейси:
– Ты сам это прекрасно знаешь, я не сообщил тебе ничего нового.
Мышцы тела Трейси начали непроизвольно сокращаться, реагируя на стрессовую ситуацию.
– Наверное, ты привык безоговорочно подчиняться только Дженсоку, – сэнсей настороженно глядел на Трейси и в какой-то момент ему удалось увидеть то, о чем он только догадывался. Он совершил формальный поклон, давая понять, что двухчасовая тренировка окончена.
– Самое время выпить чаю.
Набросив на шею полотенце, Трейси пошел за сэнсеем в раздевалку.
Прозрачный зеленый чай с легкой пенкой был настолько горьким, что у Трейси сводило язык. За таким чаепитием не до разговоров.
Хигуре аккуратно отставил миниатюрную пиалу:
– Мы оба должны понять причину, ты согласен? Трейси кивнул, на лице старика появилось довольное выражение.
– Можешь ты мне ответить, – неторопливо произнес он, – зачем ты вообще отправился на войну?
– Я уходил не воевать, – мгновенно ответил Трейси.
– Нет? Ну, конечно же, нет. Прости.
В раздевалке стало совсем тихо, слова доносились словно из-за стены.
– Я сбежал, чтобы спрятаться, – выдавал наконец Трейси. Но Хигуре уже покачал головой:
– Нет. Прислушайся к своему сердцу... почувствуй его биение. Ты сбежал, потому что хотел сбежать. Ты...
– Нет!
Крик Трейси прозвучал совсем по-детски, он был такой громкий, что, казалось, содрогнулись стены.
– Ты хотел убивать.
Трейси изумленно поглядел на старика:
– Что вы такое говорите, это же бред!
– Ты станешь это отрицать? Но страсть к убийству у тебя в крови.
Трейси вскочил на ноги и повернулся к сэнсею спиной. Маленькое окошко выходило в крошечный садик. По стволу старого клена быстро прошмыгнул бурундук и тут же исчез в складках сухой коры.
– Может, ты считаешь, что вершил злое дело?
– Конечно. Убийство – злое дело.
– Почему? – спросил Хигуре.
– Это же война, – сдавленным голосом проговорил Трейси.
– Ты выполнял свой долг...
– Неужели вы не понимаете, – он резко повернулся к сэнсею, – это доставляло мне удовольствие!
Хигуре мягко поднялся, казалось, движение не потребовало ни малейшего усилия:
– Но призраки прошлого по-прежнему преследуют тебя.
Трейси внимательно наблюдал за сэнсеем, он прекрасно понимал, что скрыть правду от этого человека ему не удастся. На лбу выступил пот.
– Они приходят и уходят, – наконец пробормотал он.
– Что ж, – голос Хигуре звучал бесстрастно, – по крайней мере, тебя что-то тревожит.
– Да, – Трейси перешел на шепот, – все началось снова, как тогда. Можно сказать, что я получил повестку. Хигуре подошел ближе, сейчас лицо его было в тени.
– Ты нужен им?
– Да.
– И что же ты будешь делать?
Трейси закрыл глаза, сердце его стучало как молот.
– Я сам хочу этого... дело касается моего друга.
– Это твой долг?
– Да.
– Долг вещь серьезная. – Глаза сэнсея превратились в узкие щелочки.
– Произошло убийство, – Трейси сцепил напряженные ладони, – я не знаю, как оно произошло, я не знаю, кто был исполнителем, но это убийство, я чувствую.
– Надо доверять своим ощущениям, мягко проговорил Хигуре. – Мы оба прекрасно знаем, насколько ты силен и тренирован.
– Будет еще одно убийство.
И снова в раздевалке повисла тишина.
– Кажется, я говорю о себе, – усмехнулся Трейси.
– Верно, – Хигуре осторожно взял его за руку, – твое путешествие еще не закончено. Делай то, что ты должен делать и не сопротивляйся этому. Ты должен научиться верить себе, это будет повторением пройденного: ты умел это в джунглях Камбоджи, – Хигуре убрал руку. – Верь в себя, как я верю в тебя.
Выражение лица его изменилось, он поклонился Трейси:
– А теперь атакуй меня на поражение.
* * *
Лорин тяжело опустилась на деревянную скамью – из окна с мозаичными стеклами на нее падал приглушенный свет, руки Лорин дрожали.
На ней было трико, шерстяные гетры, доходившие почти до бедер, и розовые пуанты. Золотистые волосы заплетены в косичку и заколоты на макушке.
Она удивленно разглядывала свои дрожащие руки. Чуть поодаль Мартин Влаский распекал одну из новых балерин, у которой никак не получался вход в па-де-де – данный вариант па-де-де придумал сам Влаский лет пятьдесят назад, и потому злился всерьез, не забывая, впрочем, выразительно поглядывать на Лорин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218