В кандидата стреляли всего тридцать секунд назад.
Сержант-детектив Тедди Эндерс мчался по одиннадцатому этажу Рокфеллеровского центра. Еще трое полицейских в форме бежали следом. Он недоумевал, каким образом Борак узнал о покушении, не говоря уже о практически исчерпывающей информации на стрелявшего? У всех четверых пистолеты были наготове.
В пятидесяти ярдах от них с правой стороны коридора открылась дверь из которой вышел молодой человек с потрепанной сумкой. Он оглянулся на приближавшихся полицейских, и Эндерс крикнул:
– Стоять! Полиция! Не двигаться!
Молодой человек нырнул назад в номер 1101 и захлопнул дверь. Верхняя половина ее была из матового стекла, нижняя – деревянная.
Эндерс и его отряд приблизились к двери, их тени отчетливо ложились на матовое стекло. Почувствовав опасность, Эндерс остановился и сделал знак остальным:
– Все назад! – крикнул он. – Не подходите! В это мгновение пули, выпущенные из номера, посыпали коридор осколками стекла и щепками.
Это ничего ему не даст, подумал Эндерс, но, будь я проклят, если позволю ублюдку уйти! Он все еще не мог придти в себя после покушения. И где! Прямо перед собором Святого Патрика! Эндерс почувствовал как у него закипает кровь.
– Олл райт, парни, – он немного понизил голос. – Он предлагает нам сыграть по его правилам, что ж, – сыграем.
Он указал им, какую каждому следует занять позицию, и после недолгих приготовлений они, ведя непрерывный огонь из всех четырех стволов, вошли в дверь, поливая комнату пулями до тех пор, пока не разрядили магазины своих пистолетов.
Наступившая тишина неприятно давила на уже привыкшие к грохоту выстрелов барабанные перепонки. В комнате резко пахло порохом. Эндерс оставил в коридоре одного полицейского, чтобы тот отгонял любопытных, которые уже высовывались из своих офисов на этаже.
С двумя другими он вошел внутрь. Молодой человек неподвижно лежал под окном. В последний момент он прижал к груди старенькую сумку. Рядом лежал «люгер» времен второй мировой войны. Тело молодого человека представляло собой что-то вроде фарша, вышедшего из мясорубки крупного помола. Пули попали в шею, руки, грудь, живот, ноги. Одна почти полностью оторвала нос.
Один из полицейских-новичков лишь поглядел на убитого, и его тут же стошнило.
– Черт бы все побрал, – пробормотал Эндерс. Вот что получается, когда даешь волю гневу. Он остановил этого человека, верно, но это единственное, чем он мог похвастаться. Он подошел к трупу и выглянул в окно.
– Все точно, это то самое место, – пробормотал он. – Передайте сообщение.
Он жестом подозвал полицейского и передал ему свою рацию:
– Немедленно «скорую», полицейского фотографа и криминалиста. Пусть свяжутся с медэкспертами, – он, не отрываясь, смотрел на свернувшегося калачиком мертвеца. – И, ради Бога, ничего здесь не трогать. Ничего, понятно?
Он достал из кармана хирургические перчатки, с которыми никогда не расставался. Убрал пистолет в кобуру, обтянул пальцы полупрозрачной белой резиной. Потом присел на корточки и занялся трупом.
– Боже праведный! – воскликнул полицейский, попытавший вытащить из рук покойного сумку: кровь из свежей раны хлынула ему на брюки и залила начищенные до зеркального блеска ботинки Эндерса.
Не обращая внимания на кровь, Эндерс открыл сумку.
– О Господи, – прошептал он, увидев разобранный АК-47. Он осторожно закрыл сумку и поставил ее на грудь убитого. Потом встал и стащил окровавленные перчатки. Вывернув наизнанку, Эндерс снова убрал их в карман.
Он подошел к окну: вокруг собора творилось что-то невообразимое, все ждали, когда приедут представители секретной службы. Пока же делать было абсолютно нечего.
* * *
Макоумер вернулся к своим устрицам на льду, предварительно побрызгав на каждую несколькими каплями соуса «табаско».
Лицо у него было озабоченное и, дождавшись, когда официант переменил блюда, Эллиот спросил, что его беспокоит.
– Ты можешь не верить, – нахмурился Макоумер, – но это Киеу.
– Быть того не может. Киеу, как ты любишь говорить, безоговорочно предан тебе, исключительно умен, у него идеальная физическая подготовка. В конце концов, эти факторы были решающими, когда ты вывез его из Камбоджи, разве не так?
– Ты прекрасно знаешь, почему я привез его в Штаты, – неожиданно резко сказал Макоумер. – Он сирота. И жизнь его была сплошным кошмаром.
– Да будет тебе, отец, – Эллиот наклонился над столом, приблизив лицо к Макоумеру. – Он – машина. И ничего более. Ты используешь его только потому, что отлично знаешь: в каком бы направлении ты не показал пальцем, он пойдет туда и слепо выполнит любой твой приказ.
– Да, – Макоумер кивнул, – в каком-то смысле ты прав. Но мотивация в данном случае несколько отличается от того, что ты себе вбил в голову. Ты не в состоянии понять ход мыслей камбоджийца. Я приказал казнить тех, кто убил старшего брата Киеу. Он был для него кумиром, о смерти его он сожалеет больше всего, за исключением, может быть, родителей. И ход мыслей следующий: он в долгу передо мной и этот долг он никогда не сможет выплатить, хотя изо всех сил пытается это сделать. И когда я прошу его что-то сделать, он сам хочет этого.
Макоумер снова нахмурился:
– Но на этот раз с ним произошло что-то такое, чего я не могу понять.
Это последнее замечание вызвало у Эллиота улыбку:
– Ты хочешь сказать, что он больше не идеальный ребенок, которого, как ты считал, из него сделал?
– Идеальных людей не бывает, – Макоумер почувствовал, что вновь перехватывает инициативу. – Это относится даже к Киеу. И вот почему я хочу, чтобы ты мне помог.
Очередная смена блюд, очередная пауза в беседе.
– Не вижу, в чем может выражаться моя помощь. Макоумер пожал плечами. Он вовсе не намеревался облегчить Эллиоту его задачу. Необходимо дать ему почувствовать, что принимаемое им решение – его собственное решение.
– Кто знает. Все дело в том, что мне придется предпринять кое-какие действия.
Эллиот подцепил на вилку кусок телятины. Превосходная нежная телятина, обильно политая перечным соусом.
– А почему ты не обратишься за этим к нему?
– К сожалению, это уже невозможно, – Макоумер сосредоточенно резал утку. – Я задаю ему вопросы, и он либо молчит, либо отвечает очень уклончиво.
– Видимо, существует какая-то часть его жизни, закрытая для посторонних, – подумав, заявил Эллиот.
– Ты рассуждаешь как полный идиот, – горячо возразил ему Макоумер. Щеки его раскраснелись, под глазами пульсировала синяя жилка. – На карту поставлена вся «Ангка». Пятнадцать лет работы. А ты говоришь о закрытой части жизни. В «Ангке» такое невозможно.
Эллиот еще не понимал, куда клонит отец. Ясно, ему что-то от него нужно, и Эллиот разозлился на себя за то, что не может догадаться, что же именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
Сержант-детектив Тедди Эндерс мчался по одиннадцатому этажу Рокфеллеровского центра. Еще трое полицейских в форме бежали следом. Он недоумевал, каким образом Борак узнал о покушении, не говоря уже о практически исчерпывающей информации на стрелявшего? У всех четверых пистолеты были наготове.
В пятидесяти ярдах от них с правой стороны коридора открылась дверь из которой вышел молодой человек с потрепанной сумкой. Он оглянулся на приближавшихся полицейских, и Эндерс крикнул:
– Стоять! Полиция! Не двигаться!
Молодой человек нырнул назад в номер 1101 и захлопнул дверь. Верхняя половина ее была из матового стекла, нижняя – деревянная.
Эндерс и его отряд приблизились к двери, их тени отчетливо ложились на матовое стекло. Почувствовав опасность, Эндерс остановился и сделал знак остальным:
– Все назад! – крикнул он. – Не подходите! В это мгновение пули, выпущенные из номера, посыпали коридор осколками стекла и щепками.
Это ничего ему не даст, подумал Эндерс, но, будь я проклят, если позволю ублюдку уйти! Он все еще не мог придти в себя после покушения. И где! Прямо перед собором Святого Патрика! Эндерс почувствовал как у него закипает кровь.
– Олл райт, парни, – он немного понизил голос. – Он предлагает нам сыграть по его правилам, что ж, – сыграем.
Он указал им, какую каждому следует занять позицию, и после недолгих приготовлений они, ведя непрерывный огонь из всех четырех стволов, вошли в дверь, поливая комнату пулями до тех пор, пока не разрядили магазины своих пистолетов.
Наступившая тишина неприятно давила на уже привыкшие к грохоту выстрелов барабанные перепонки. В комнате резко пахло порохом. Эндерс оставил в коридоре одного полицейского, чтобы тот отгонял любопытных, которые уже высовывались из своих офисов на этаже.
С двумя другими он вошел внутрь. Молодой человек неподвижно лежал под окном. В последний момент он прижал к груди старенькую сумку. Рядом лежал «люгер» времен второй мировой войны. Тело молодого человека представляло собой что-то вроде фарша, вышедшего из мясорубки крупного помола. Пули попали в шею, руки, грудь, живот, ноги. Одна почти полностью оторвала нос.
Один из полицейских-новичков лишь поглядел на убитого, и его тут же стошнило.
– Черт бы все побрал, – пробормотал Эндерс. Вот что получается, когда даешь волю гневу. Он остановил этого человека, верно, но это единственное, чем он мог похвастаться. Он подошел к трупу и выглянул в окно.
– Все точно, это то самое место, – пробормотал он. – Передайте сообщение.
Он жестом подозвал полицейского и передал ему свою рацию:
– Немедленно «скорую», полицейского фотографа и криминалиста. Пусть свяжутся с медэкспертами, – он, не отрываясь, смотрел на свернувшегося калачиком мертвеца. – И, ради Бога, ничего здесь не трогать. Ничего, понятно?
Он достал из кармана хирургические перчатки, с которыми никогда не расставался. Убрал пистолет в кобуру, обтянул пальцы полупрозрачной белой резиной. Потом присел на корточки и занялся трупом.
– Боже праведный! – воскликнул полицейский, попытавший вытащить из рук покойного сумку: кровь из свежей раны хлынула ему на брюки и залила начищенные до зеркального блеска ботинки Эндерса.
Не обращая внимания на кровь, Эндерс открыл сумку.
– О Господи, – прошептал он, увидев разобранный АК-47. Он осторожно закрыл сумку и поставил ее на грудь убитого. Потом встал и стащил окровавленные перчатки. Вывернув наизнанку, Эндерс снова убрал их в карман.
Он подошел к окну: вокруг собора творилось что-то невообразимое, все ждали, когда приедут представители секретной службы. Пока же делать было абсолютно нечего.
* * *
Макоумер вернулся к своим устрицам на льду, предварительно побрызгав на каждую несколькими каплями соуса «табаско».
Лицо у него было озабоченное и, дождавшись, когда официант переменил блюда, Эллиот спросил, что его беспокоит.
– Ты можешь не верить, – нахмурился Макоумер, – но это Киеу.
– Быть того не может. Киеу, как ты любишь говорить, безоговорочно предан тебе, исключительно умен, у него идеальная физическая подготовка. В конце концов, эти факторы были решающими, когда ты вывез его из Камбоджи, разве не так?
– Ты прекрасно знаешь, почему я привез его в Штаты, – неожиданно резко сказал Макоумер. – Он сирота. И жизнь его была сплошным кошмаром.
– Да будет тебе, отец, – Эллиот наклонился над столом, приблизив лицо к Макоумеру. – Он – машина. И ничего более. Ты используешь его только потому, что отлично знаешь: в каком бы направлении ты не показал пальцем, он пойдет туда и слепо выполнит любой твой приказ.
– Да, – Макоумер кивнул, – в каком-то смысле ты прав. Но мотивация в данном случае несколько отличается от того, что ты себе вбил в голову. Ты не в состоянии понять ход мыслей камбоджийца. Я приказал казнить тех, кто убил старшего брата Киеу. Он был для него кумиром, о смерти его он сожалеет больше всего, за исключением, может быть, родителей. И ход мыслей следующий: он в долгу передо мной и этот долг он никогда не сможет выплатить, хотя изо всех сил пытается это сделать. И когда я прошу его что-то сделать, он сам хочет этого.
Макоумер снова нахмурился:
– Но на этот раз с ним произошло что-то такое, чего я не могу понять.
Это последнее замечание вызвало у Эллиота улыбку:
– Ты хочешь сказать, что он больше не идеальный ребенок, которого, как ты считал, из него сделал?
– Идеальных людей не бывает, – Макоумер почувствовал, что вновь перехватывает инициативу. – Это относится даже к Киеу. И вот почему я хочу, чтобы ты мне помог.
Очередная смена блюд, очередная пауза в беседе.
– Не вижу, в чем может выражаться моя помощь. Макоумер пожал плечами. Он вовсе не намеревался облегчить Эллиоту его задачу. Необходимо дать ему почувствовать, что принимаемое им решение – его собственное решение.
– Кто знает. Все дело в том, что мне придется предпринять кое-какие действия.
Эллиот подцепил на вилку кусок телятины. Превосходная нежная телятина, обильно политая перечным соусом.
– А почему ты не обратишься за этим к нему?
– К сожалению, это уже невозможно, – Макоумер сосредоточенно резал утку. – Я задаю ему вопросы, и он либо молчит, либо отвечает очень уклончиво.
– Видимо, существует какая-то часть его жизни, закрытая для посторонних, – подумав, заявил Эллиот.
– Ты рассуждаешь как полный идиот, – горячо возразил ему Макоумер. Щеки его раскраснелись, под глазами пульсировала синяя жилка. – На карту поставлена вся «Ангка». Пятнадцать лет работы. А ты говоришь о закрытой части жизни. В «Ангке» такое невозможно.
Эллиот еще не понимал, куда клонит отец. Ясно, ему что-то от него нужно, и Эллиот разозлился на себя за то, что не может догадаться, что же именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218