Его, понимаете, не кончили: нужно, чтоб картер в бетоне плавал. Хитрая штука,— там отверстия уж больно маленькие в станине, но вы-то справитесь! Бетон марки «50», хорошо?
Мы переглянулись со страхом: каждый испугался за другого: вот сейчас-то он и проговорится... Но Юра Большой только переспросил:
— «Пятьдесят»?
— Ну да, чтоб покрепче. Один к четырем.
Чего должно быть «один», а чего «четыре» и что такое картер, мы спрашивать не стали.
— В помощь вам — еще двух ребят, один старый, а другой тоже сегодня только пришел. Вон стоят, видите?
Не дождавшись ответа, Колобок укатился к давно дудевшей на дороге машине. Мы оглянулись. На стройплощадке под навесом стояли два уже смонтированных дизеля — громадные черные тупорылые чушки; чуть дальше бригада землекопов вручную копала яму под фундамент третьего дизеля. Яма была громадной, и они бросали землю со дна ее на настил, устроенный в глубине, а потом уже наверх. Еще дальше торчали бетонные плечи и концы арматуры фундамента для четвертого дизеля. А кругом были набросаны доски, груды бута и гравия, стоял ящик для цемента, тянулись какие-то трубы. Рядом с установленными дизелями пыхтел компрессор, полыхал голубой огонь сварки. Вот и вся ДЭС. Мы знали, что это первоочередной объект, энергия ДЭС нужна для экскаваторов в карьерах, для бурильщиков, которые должны были вскоре начать проходку туннелей, и для других срочных нужд.
Из-под навеса нам махал рукой какой-то парень. Ба-а! Это ведь наш знакомец, смуглоскулый азербайджанец, приехавший сюда по «путевке». Мы торжествующе переглянулись: уж он-то настоящий, «чи-
стый» бетонщик и наверняка знает, что такое «один к четырем».
— Вот видишь, никогда не надо опережать события,— менторским тоном проговорил Юра Маленький. Он вообще любил читать нравоучения.— Выход из любого положения, когда он станет совсем уж необходим, всегда найдется сам собою...
— Здорово, ребята! И вы сюда? Вот здорово! Значит, вместе?.. Ну, давайте знакомиться. Меня Борисом звать.— Ему, видимо, приятно было почувствовать себя не одиноким.— А это вот, тоже из нашей бригады,— Вася.
— Юра.
— Юра... А у тебя и спецовка уже есть? — Борис был одет в новенький комбинезон.— Здесь получил?
— Нет, с собой привез. Зря только я его одел сегодня, надо бы и здесь получить, правда? А то скажут, мол, есть у тебя и не дадут, правда?
— Дадут. Обязаны дать.
— Конечно, обязаны.— Он говорил как-то суетливо, спеша откровенничать, словно хотел доказать сразу же: я свой парень, хороший.— А я все равно с собой все-все привез, вещей столько! И жену, дочку — все привез! Перед отъездом в Ташкенте работал, удалось получить спецуху зимнюю — брюки, ватник, тоже привез. Раз дали, не выбрасывать же, правда?
— Это верно. Выбрасывать не.надо... Хозяйственный ты малый.
— Сейчас иначе не проживешь!.. Я хоть и не столяр, а даже столярный инструмент весь привез, все собрал: и рубанок, и фуганок, и шершебок, и стамеску, долото... Вот только отвертки у меня маленькой нет! Вася, не знаешь, где бы здесь отвертку маленькую достать?
Вася, долговязый паренек лет семнадцати, в майке, из-под которой выпирали ключицы, до сих пор не промолвил ни слова, только поглядывал на нас робко голубыми глазами.
— Отвертку? — Он предложил неуверенно: — Хочешь, я тебе свою дам, у меня есть.
— Правда? Вот спасибо! Завтра принесешь?
— Принесу.
Он и верно принес ему на следующий день отвертку.
— Ну что же, ребята, работать?
Но работать мы начали не скоро. Когда бетонировали фундамент дизеля, завалили какие-то отверстия для болтов, потом разбивали бетон ломами, и теперь под станиной набросаны были осколки его. Заглянуть туда можно было лишь в маленькие, руку едва просунешь, отверстия, по два с каждой стороны.
Прежде всего нам предстояло выбрать эти осколки. Но как? Продуть сжатым воздухом. Пошли к сварщику: дай, мол, дунуть. Сварщик — красивый белокурый парень, все его звали Андрюхой,— ругался нещадно: вот уже два часа он никак не мог завести компрессор, что-то там запорол сменщик.
Промыть водой? Из сая, неподалеку отсюда, он впадает в Вахш, в искусственный отстойник, устроенный метров за восемьсот от ДЭС, по трубам качает воду «андижанец». Надо где-то забить пробку и шлангом забрать воду из этих труб. Где забивать пробку, знает один слесарь, здоровенный мрачный малый. Он
читает газеты, и у него нет топора. Пока искали топор, пришло время обедать.Обедать поехали за два километра в Нурек, в чайхану.Высокие остролистые чинары. Узорчатая тень под ними. Столики. Сбоку, у шоссе, вереница машин,— шоферы обедают. За импровизированной стойкой из пустых конфетных ящиков — вполне есенинский, молчаливый чайханщик «с круглыми плечами», только и разницы: белый грязный халат, перепоясанный по округлому животу шнуром. Жарко. Чай разносит паренек— таджик лет двенадцати, в громадных, не по размеру, пыльных сапогах. Он лениво волочит их по земле; черные, огромные, влажные глаза тоскуют, словно спрашивают: «Ну, зачем я здесь? Мне бы бегать по горным лугам...» Мы глядим на него, и у нас на душе поднимается такая же, должно быть, тоска, неуверенность: и этот наш «маскарад», и работа никчемная, и... главное, не привыкли мы так работать.
После обеда решили плюнуть на воду и на воздух, сварили из прутьев арматуры и железок лопаточки и стали выбирать камни, осколки бетона вручную.Можно было и не выбирать их: завалить быстренько бетоном' и сказать, что все сделали так, как надо. Борис предлагал это. Теперь мы думаем, что напрасно не согласились с ним: вся работа наша была бесполезной. Для «показухи». Дизели на ходу сообщают фундаментам такую вибрацию, что бетонировать их с перерывами нельзя ни в коем случае — фундамент будет не монолитным и через какое-то время наверняка разрушится. Наша «нашлепка» на его массиве нужна была только для приемочной комиссии, которая все
равно не разглядит, беспрерывно шел бетон или нет.Но тогда мы этого не знали. Нам казалось: оставь мы хоть один камушек под картером, и в бетоне будут раковины — брак по нашей вине. И мы, посылая к чертям Бориса, ползали на животе перед дизелем, выцарапывали осколки — там, где не доставала лопатка,— ногтями, сбивая кожу на суставах, глотая пыль. Вася даже локоть себе разбил.
А потом в большом дощатом ящике завели бетон. «Один к четырем» означало: один «якорек» — носилки цемента и четыре — песка, гравия в данном случае не требовалось. Мы высыпали песок и цемент в ящик, перемешали их несколько раз, и опять мешали — мешали эту густую, вязкую массу, упираясь ручками лопат в живот. Бетон быстро схватывался, песок оседал вниз, а цемент плавал поверху в воде, окрашивая ее в молочный цвет — этого никак нельзя было допускать, и опять мы мешали, мешали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Мы переглянулись со страхом: каждый испугался за другого: вот сейчас-то он и проговорится... Но Юра Большой только переспросил:
— «Пятьдесят»?
— Ну да, чтоб покрепче. Один к четырем.
Чего должно быть «один», а чего «четыре» и что такое картер, мы спрашивать не стали.
— В помощь вам — еще двух ребят, один старый, а другой тоже сегодня только пришел. Вон стоят, видите?
Не дождавшись ответа, Колобок укатился к давно дудевшей на дороге машине. Мы оглянулись. На стройплощадке под навесом стояли два уже смонтированных дизеля — громадные черные тупорылые чушки; чуть дальше бригада землекопов вручную копала яму под фундамент третьего дизеля. Яма была громадной, и они бросали землю со дна ее на настил, устроенный в глубине, а потом уже наверх. Еще дальше торчали бетонные плечи и концы арматуры фундамента для четвертого дизеля. А кругом были набросаны доски, груды бута и гравия, стоял ящик для цемента, тянулись какие-то трубы. Рядом с установленными дизелями пыхтел компрессор, полыхал голубой огонь сварки. Вот и вся ДЭС. Мы знали, что это первоочередной объект, энергия ДЭС нужна для экскаваторов в карьерах, для бурильщиков, которые должны были вскоре начать проходку туннелей, и для других срочных нужд.
Из-под навеса нам махал рукой какой-то парень. Ба-а! Это ведь наш знакомец, смуглоскулый азербайджанец, приехавший сюда по «путевке». Мы торжествующе переглянулись: уж он-то настоящий, «чи-
стый» бетонщик и наверняка знает, что такое «один к четырем».
— Вот видишь, никогда не надо опережать события,— менторским тоном проговорил Юра Маленький. Он вообще любил читать нравоучения.— Выход из любого положения, когда он станет совсем уж необходим, всегда найдется сам собою...
— Здорово, ребята! И вы сюда? Вот здорово! Значит, вместе?.. Ну, давайте знакомиться. Меня Борисом звать.— Ему, видимо, приятно было почувствовать себя не одиноким.— А это вот, тоже из нашей бригады,— Вася.
— Юра.
— Юра... А у тебя и спецовка уже есть? — Борис был одет в новенький комбинезон.— Здесь получил?
— Нет, с собой привез. Зря только я его одел сегодня, надо бы и здесь получить, правда? А то скажут, мол, есть у тебя и не дадут, правда?
— Дадут. Обязаны дать.
— Конечно, обязаны.— Он говорил как-то суетливо, спеша откровенничать, словно хотел доказать сразу же: я свой парень, хороший.— А я все равно с собой все-все привез, вещей столько! И жену, дочку — все привез! Перед отъездом в Ташкенте работал, удалось получить спецуху зимнюю — брюки, ватник, тоже привез. Раз дали, не выбрасывать же, правда?
— Это верно. Выбрасывать не.надо... Хозяйственный ты малый.
— Сейчас иначе не проживешь!.. Я хоть и не столяр, а даже столярный инструмент весь привез, все собрал: и рубанок, и фуганок, и шершебок, и стамеску, долото... Вот только отвертки у меня маленькой нет! Вася, не знаешь, где бы здесь отвертку маленькую достать?
Вася, долговязый паренек лет семнадцати, в майке, из-под которой выпирали ключицы, до сих пор не промолвил ни слова, только поглядывал на нас робко голубыми глазами.
— Отвертку? — Он предложил неуверенно: — Хочешь, я тебе свою дам, у меня есть.
— Правда? Вот спасибо! Завтра принесешь?
— Принесу.
Он и верно принес ему на следующий день отвертку.
— Ну что же, ребята, работать?
Но работать мы начали не скоро. Когда бетонировали фундамент дизеля, завалили какие-то отверстия для болтов, потом разбивали бетон ломами, и теперь под станиной набросаны были осколки его. Заглянуть туда можно было лишь в маленькие, руку едва просунешь, отверстия, по два с каждой стороны.
Прежде всего нам предстояло выбрать эти осколки. Но как? Продуть сжатым воздухом. Пошли к сварщику: дай, мол, дунуть. Сварщик — красивый белокурый парень, все его звали Андрюхой,— ругался нещадно: вот уже два часа он никак не мог завести компрессор, что-то там запорол сменщик.
Промыть водой? Из сая, неподалеку отсюда, он впадает в Вахш, в искусственный отстойник, устроенный метров за восемьсот от ДЭС, по трубам качает воду «андижанец». Надо где-то забить пробку и шлангом забрать воду из этих труб. Где забивать пробку, знает один слесарь, здоровенный мрачный малый. Он
читает газеты, и у него нет топора. Пока искали топор, пришло время обедать.Обедать поехали за два километра в Нурек, в чайхану.Высокие остролистые чинары. Узорчатая тень под ними. Столики. Сбоку, у шоссе, вереница машин,— шоферы обедают. За импровизированной стойкой из пустых конфетных ящиков — вполне есенинский, молчаливый чайханщик «с круглыми плечами», только и разницы: белый грязный халат, перепоясанный по округлому животу шнуром. Жарко. Чай разносит паренек— таджик лет двенадцати, в громадных, не по размеру, пыльных сапогах. Он лениво волочит их по земле; черные, огромные, влажные глаза тоскуют, словно спрашивают: «Ну, зачем я здесь? Мне бы бегать по горным лугам...» Мы глядим на него, и у нас на душе поднимается такая же, должно быть, тоска, неуверенность: и этот наш «маскарад», и работа никчемная, и... главное, не привыкли мы так работать.
После обеда решили плюнуть на воду и на воздух, сварили из прутьев арматуры и железок лопаточки и стали выбирать камни, осколки бетона вручную.Можно было и не выбирать их: завалить быстренько бетоном' и сказать, что все сделали так, как надо. Борис предлагал это. Теперь мы думаем, что напрасно не согласились с ним: вся работа наша была бесполезной. Для «показухи». Дизели на ходу сообщают фундаментам такую вибрацию, что бетонировать их с перерывами нельзя ни в коем случае — фундамент будет не монолитным и через какое-то время наверняка разрушится. Наша «нашлепка» на его массиве нужна была только для приемочной комиссии, которая все
равно не разглядит, беспрерывно шел бетон или нет.Но тогда мы этого не знали. Нам казалось: оставь мы хоть один камушек под картером, и в бетоне будут раковины — брак по нашей вине. И мы, посылая к чертям Бориса, ползали на животе перед дизелем, выцарапывали осколки — там, где не доставала лопатка,— ногтями, сбивая кожу на суставах, глотая пыль. Вася даже локоть себе разбил.
А потом в большом дощатом ящике завели бетон. «Один к четырем» означало: один «якорек» — носилки цемента и четыре — песка, гравия в данном случае не требовалось. Мы высыпали песок и цемент в ящик, перемешали их несколько раз, и опять мешали — мешали эту густую, вязкую массу, упираясь ручками лопат в живот. Бетон быстро схватывался, песок оседал вниз, а цемент плавал поверху в воде, окрашивая ее в молочный цвет — этого никак нельзя было допускать, и опять мы мешали, мешали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26