Заместитель начальника управления по оборонному обеспечению расправил плечи и поднял глаза. «Ну вот, теперь наступает очередь демонстрации непреклонности, попытки самооправдания, — подумал Ирвин. — Забавно, насколько все они ведут себя одинаково». Беренсон встретил его взгляд.
— Ну и что, раз уж вы все знаете, что вы собираетесь делать?
— Задать несколько вопросов, — сказал сэр Найджел. — К примеру, сколько это длилось и почему вы за это взялись.
Хоть он и старался держать себя в руках, ему это плохо удавалось. Беренсон даже не обратил внимания на одну деталь: такого рода беседы не входят в компетенцию начальника секретной службы. Шпионов ловит контрразведка. Жажда оправдаться пересилила в нем способность к анализу.
— Что касается первого вопроса — чуть больше двух лет.
«Могло быть хуже», — подумал сэр Найджел. Он знал, что Марэ провел в Британии почти три года, но ведь и до этого Беренсона мог контролировать какой-нибудь другой юаровский агент Советов. Судя по всему, он не врет,
— Что касается второго вопроса, на мой взгляд, все очевидно.
— Допустим, что я туго соображаю, — подсказал сэр Бернард. — Просветите меня. Так почему же?
Беренсон глубоко вздохнул. Возможно, как многие до него, он часто прокручивал у себя в голове свою защитную речь, пытаясь спастись от суда своей собственной совести или того, что ему ее заменяло.
— Я считаю — и уже многие годы, — что на нашей планете есть только одна борьба, в которой стоит участвовать, — это борьба против коммунизма и советского империализма, — начал он. — Один из бастионов в этой борьбе образует ЮАР. К югу от Сахары это, наверное, самый главный бастион, если вообще не единственный. Я давно считаю, что для западных держав относиться к ЮАР, как к прокаженному, лишать ее участия в нашем совместном противостоянии советской угрозе — значит действовать себе во вред.
Я считаю, что западные державы незаслуженно третируют ЮАР, ошибочно и глупо лишать ее доступа к планам НАТО.
Сэр Найджел кивнул, будто эта мысль никогда прежде не приходила ему в голову.
— Вы решили, что восстановить равновесие будет правильно и справедливо?
— Да, я так думал и до сих пор придерживаюсь этого мнения, чтобы там ни говорилось в законе о государственной тайне.
«Тщеславие, — подумал сэр Найджел, — только тщеславие и колоссальное самомнение заставляют людей браться за дело не по уму и не по силам. Нан Мей, Понтекорво, Фукс, Прайм все они самозванно присвоили себе право быть Господом Богом, судить коллег за глупость и оправдывать свое предательство. К этому присовокупляется еще и дурманящая жажда власти, ради которой они идут на любое предательство, торговлю секретами, ниспровержение соперников, обошедших их на пути к почестям, власти и славе».
— Хм, скажите мне, вы сами решили этим заняться или Марэ предложил?
Беренсон задумался.
— Ян Марэ — дипломат, вам до него не добраться, — сказал он. — Так что я не причиню ему вреда, если признаюсь. Это он предложил. Когда я был в Претории, мы не были знакомы. Мы встретились здесь, вскоре после его приезда. Мы обнаружили в наших взглядах много общего. Он убедил меня, что в случае конфликта с СССР, ЮАР останется в одиночестве в Южном полушарии на главных путях от Индийского к Атлантическому океану притом, что по остальной Африке будут раскиданы советские базы. Мы оба сочли, что, не зная о планах НАТО в этих двух регионах, ЮАР — наш самый верный союзник в этой части земного шара — окажется бессильной.
— Убедительный аргумент, — с сожалением заметил сэр Найджел. — Вы знаете, мы, естественно, следили за Марэ как за вашим шефом и проверили его. Я рискнул и прямо спросил о нем у генерала Пьенаара. Он сказал, что Марэ работает не на него.
— Естественно.
— Естественно? Но мы послали в ЮАР человека, чтобы он все проверил на месте. Я думаю, вам стоит ознакомиться с его донесением.
Найджел достал из кейса доклад Престона по результатам поездки в Преторию, сверху к нему была прикреплена фотография Марэ в детстве. Пожав плечами, Беренсон принялся за чтение. В какой-то момент он порывисто вздохнул, зажал рот рукой и впился зубами в пальцы. Дочитав последнюю страницу, он закрыл лицо руками и стал раскачиваться взад-вперед.
— О, боже мой, — стонал он, — что я наделал.
— Вы причинили вред отечеству, — сказал сэр Найджел. Он позволил Беренсону в полной мере почувствовать себя несчастным, без сожаления глядя на его самоуничижение. Для сэра Найджела он был всего-навсего жалким предателем короны и страны из-за своих мелких интересов.
Беренсон был уже не бледным, а пепельно-серым. Когда он опустил руки, он, казалось, постарел на много лет.
— Я могу что-нибудь, хоть что-нибудь, сделать, чтобы смыть позор?
Сэр Найджел пожал плечами, показывая, что надеяться не на что. Вонзив нож, он не мог отказаться от удовольствия повернуть его в ране.
— Очень влиятельные люди требуют вашего ареста, вашего и Марэ. Претория согласна лишить его дипломатического иммунитета. У вас будет адвокат. Об этом позаботится Совет суда. Честные люди. Жизнь, очевидно, вам сохранят, но проведете вы ее в Паркхурсте или Дартмуре.
Он сделал паузу, чтобы дать возможность Беренсону все осознать до конца.
— Мне временно удалось сдержать натиск ваших недоброжелателей.
— Сэр Найджел, я сделаю все, что надо. Я говорю серьезно. Все, что угодно...
«Как убедительно, — подумал шеф, — очень убедительно. Если бы ты только знал».
— Вы должны сделать три вещи, — сказал он вслух, Во-первых, продолжать ходить в министерство, будто ничего не произошло, делать все как обычно, держаться тише воды, ниже травы.
Во-вторых, после работы, здесь, в этой квартире, если потребуется даже ночью, вы поможете нам оценить причиненный ущерб. Единственное, что смягчит вашу вину, — точный перечень всех документов, которые попали в Москву. Пропустите хоть одну точку или запятую, будете есть овсяную кашу до конца своих дней.
— Да, да, конечно. Я сделаю все. Я помню каждый документ, который передал. Все... э... вы сказали, три вещи.
— Да, — продолжал сэр Найджел, изучая свои ногти, — третье — сложнее. Вы должны сохранить свои отношения с Марэ.
— Я... что?
— Вам нет необходимости с ним встречаться. Я предпочту, если будет так. Не думаю, что вы настолько хороший актер, чтобы не выдать себя. Я имею в виду способ связи через телефон, когда вы захотите что-то передать ему.
Беренсон искренне удивился.
— А что я должен передавать?
— Материал, который подготовят мои люди. Дезинформацию, если вы хотите. Кроме сотрудничества в оценке ущерба, я хочу, чтобы вы сотрудничали со мной. Нанесите Советам настоящий ущерб.
Беренсон ухватился за идею, как утопающий за соломинку.
Через пять минут сэр Найджел поднялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Ну и что, раз уж вы все знаете, что вы собираетесь делать?
— Задать несколько вопросов, — сказал сэр Найджел. — К примеру, сколько это длилось и почему вы за это взялись.
Хоть он и старался держать себя в руках, ему это плохо удавалось. Беренсон даже не обратил внимания на одну деталь: такого рода беседы не входят в компетенцию начальника секретной службы. Шпионов ловит контрразведка. Жажда оправдаться пересилила в нем способность к анализу.
— Что касается первого вопроса — чуть больше двух лет.
«Могло быть хуже», — подумал сэр Найджел. Он знал, что Марэ провел в Британии почти три года, но ведь и до этого Беренсона мог контролировать какой-нибудь другой юаровский агент Советов. Судя по всему, он не врет,
— Что касается второго вопроса, на мой взгляд, все очевидно.
— Допустим, что я туго соображаю, — подсказал сэр Бернард. — Просветите меня. Так почему же?
Беренсон глубоко вздохнул. Возможно, как многие до него, он часто прокручивал у себя в голове свою защитную речь, пытаясь спастись от суда своей собственной совести или того, что ему ее заменяло.
— Я считаю — и уже многие годы, — что на нашей планете есть только одна борьба, в которой стоит участвовать, — это борьба против коммунизма и советского империализма, — начал он. — Один из бастионов в этой борьбе образует ЮАР. К югу от Сахары это, наверное, самый главный бастион, если вообще не единственный. Я давно считаю, что для западных держав относиться к ЮАР, как к прокаженному, лишать ее участия в нашем совместном противостоянии советской угрозе — значит действовать себе во вред.
Я считаю, что западные державы незаслуженно третируют ЮАР, ошибочно и глупо лишать ее доступа к планам НАТО.
Сэр Найджел кивнул, будто эта мысль никогда прежде не приходила ему в голову.
— Вы решили, что восстановить равновесие будет правильно и справедливо?
— Да, я так думал и до сих пор придерживаюсь этого мнения, чтобы там ни говорилось в законе о государственной тайне.
«Тщеславие, — подумал сэр Найджел, — только тщеславие и колоссальное самомнение заставляют людей браться за дело не по уму и не по силам. Нан Мей, Понтекорво, Фукс, Прайм все они самозванно присвоили себе право быть Господом Богом, судить коллег за глупость и оправдывать свое предательство. К этому присовокупляется еще и дурманящая жажда власти, ради которой они идут на любое предательство, торговлю секретами, ниспровержение соперников, обошедших их на пути к почестям, власти и славе».
— Хм, скажите мне, вы сами решили этим заняться или Марэ предложил?
Беренсон задумался.
— Ян Марэ — дипломат, вам до него не добраться, — сказал он. — Так что я не причиню ему вреда, если признаюсь. Это он предложил. Когда я был в Претории, мы не были знакомы. Мы встретились здесь, вскоре после его приезда. Мы обнаружили в наших взглядах много общего. Он убедил меня, что в случае конфликта с СССР, ЮАР останется в одиночестве в Южном полушарии на главных путях от Индийского к Атлантическому океану притом, что по остальной Африке будут раскиданы советские базы. Мы оба сочли, что, не зная о планах НАТО в этих двух регионах, ЮАР — наш самый верный союзник в этой части земного шара — окажется бессильной.
— Убедительный аргумент, — с сожалением заметил сэр Найджел. — Вы знаете, мы, естественно, следили за Марэ как за вашим шефом и проверили его. Я рискнул и прямо спросил о нем у генерала Пьенаара. Он сказал, что Марэ работает не на него.
— Естественно.
— Естественно? Но мы послали в ЮАР человека, чтобы он все проверил на месте. Я думаю, вам стоит ознакомиться с его донесением.
Найджел достал из кейса доклад Престона по результатам поездки в Преторию, сверху к нему была прикреплена фотография Марэ в детстве. Пожав плечами, Беренсон принялся за чтение. В какой-то момент он порывисто вздохнул, зажал рот рукой и впился зубами в пальцы. Дочитав последнюю страницу, он закрыл лицо руками и стал раскачиваться взад-вперед.
— О, боже мой, — стонал он, — что я наделал.
— Вы причинили вред отечеству, — сказал сэр Найджел. Он позволил Беренсону в полной мере почувствовать себя несчастным, без сожаления глядя на его самоуничижение. Для сэра Найджела он был всего-навсего жалким предателем короны и страны из-за своих мелких интересов.
Беренсон был уже не бледным, а пепельно-серым. Когда он опустил руки, он, казалось, постарел на много лет.
— Я могу что-нибудь, хоть что-нибудь, сделать, чтобы смыть позор?
Сэр Найджел пожал плечами, показывая, что надеяться не на что. Вонзив нож, он не мог отказаться от удовольствия повернуть его в ране.
— Очень влиятельные люди требуют вашего ареста, вашего и Марэ. Претория согласна лишить его дипломатического иммунитета. У вас будет адвокат. Об этом позаботится Совет суда. Честные люди. Жизнь, очевидно, вам сохранят, но проведете вы ее в Паркхурсте или Дартмуре.
Он сделал паузу, чтобы дать возможность Беренсону все осознать до конца.
— Мне временно удалось сдержать натиск ваших недоброжелателей.
— Сэр Найджел, я сделаю все, что надо. Я говорю серьезно. Все, что угодно...
«Как убедительно, — подумал шеф, — очень убедительно. Если бы ты только знал».
— Вы должны сделать три вещи, — сказал он вслух, Во-первых, продолжать ходить в министерство, будто ничего не произошло, делать все как обычно, держаться тише воды, ниже травы.
Во-вторых, после работы, здесь, в этой квартире, если потребуется даже ночью, вы поможете нам оценить причиненный ущерб. Единственное, что смягчит вашу вину, — точный перечень всех документов, которые попали в Москву. Пропустите хоть одну точку или запятую, будете есть овсяную кашу до конца своих дней.
— Да, да, конечно. Я сделаю все. Я помню каждый документ, который передал. Все... э... вы сказали, три вещи.
— Да, — продолжал сэр Найджел, изучая свои ногти, — третье — сложнее. Вы должны сохранить свои отношения с Марэ.
— Я... что?
— Вам нет необходимости с ним встречаться. Я предпочту, если будет так. Не думаю, что вы настолько хороший актер, чтобы не выдать себя. Я имею в виду способ связи через телефон, когда вы захотите что-то передать ему.
Беренсон искренне удивился.
— А что я должен передавать?
— Материал, который подготовят мои люди. Дезинформацию, если вы хотите. Кроме сотрудничества в оценке ущерба, я хочу, чтобы вы сотрудничали со мной. Нанесите Советам настоящий ущерб.
Беренсон ухватился за идею, как утопающий за соломинку.
Через пять минут сэр Найджел поднялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109