Некоторые сами вызываются на откровенность. Зная все это, ПГУ и Управление С стараются сами сузить степень их информированности: нельзя предать то, чего не знаешь.
Нелегалы живут в небольших квартирах в центре Москвы, проходят инструктаж и обучение поодиночке. Чтобы постоянно держать связь с ними, начальник Управления С работает на площади Дзержинского. Кабинет находится на шестом этаже здания (тремя этажами выше кабинета председателя Чебрикова и двумя — выше первых заместителей генералов Цинева и Крючкова).
Днем в среду, восемнадцатого марта, в то время как Престон беседовал с Левинсоном, именно в этот скромный кабинет вошли двое для встречи с начальником, вся сознательная жизнь которого была отдана тайному шпионажу. То, с чем пришли посетители, его не обрадовало.
— Только один человек соответствует вашим требованиям, — неохотно ответил он. — Он уникален.
Один из посетителей — представитель ЦК — предъявил небольшую карточку.
— В таком случае, товарищ генерал-майор, вы должны освободить его от текущей работы и направить по указанному здесь адресу.
Начальник мрачно кивнул. Он знал этот адрес. Когда посетители ушли, он задумался о документе, который они ему предъявили. Документ был из ЦК, хотя на нем отсутствовали какие-либо пометки, у него не было никаких сомнений в том, откуда исходит приказ. Он вздохнул с сожалением: трудно расставаться с одним из лучших воспитанников, замечательным агентом, но приказ есть приказ. Он офицер, и оспаривать приказы ему не положено, тем более этот. Нажав на кнопку селекторной связи, он сказал:
— Вызовите майора Валерия Петровского ко мне.
* * *
Первый самолет из Йоханнесбурга прибыл в Восточный Лондон — четвертый по величине город в Южной Африке — вовремя. Он приземлился в Бен Шёман — небольшом аккуратном аэропорту, оформленном в бело-голубых тонах. В главном вестибюле их встретил водитель-полицейский в штатском и провел к «форду» на стоянке автомобилей.
— Куда поедем, капитан? — спросил он. Вилджоен вопросительно взглянул на Престона.
— В Управление железнодорожного транспорта, — ответил тот.
Водитель кивнул, и они поехали на Флит-стрит. По одну сторону улицы располагался вокзал, по другую — старые обшарпанные одноэтажные здания администрации Управления.
Магическое удостоверение Вилджоена помогло им немедля попасть к начальнику финансового отдела. Он выслушал Престона и сказал:
— Да, мы платим пенсии всем бывшим работникам железной дороги. Кто вас интересует?
— Брандт, — назвал Престон. — К сожалению, я не знаю его имени. Он работал стрелочником много лет назад.
Начальник вызвал помощника, и все вместе они направились по обшарпанным коридорам к картотеке. Помощник, порывшись в бумагах, достал пенсионную карточку.
— Вот единственный Брандт, который здесь есть. Коос Брандт.
— Его возраст? — поинтересовался Престон.
— Шестьдесят три года, — ответил, взглянув на карточку, помощник. Престон покачал головой. Если Фрикки Брандт ровесник Яну Марэ, а его отец примерно на тридцать лет старше, значит, ему должно было быть за девяносто.
— Человеку, которого я ищу, должно быть около девяноста лет, — сказал он.
Директор и его помощники были непреклонны: среди пенсионеров других людей по фамилии Брандт больше нет.
— В таком случае назовите нам трех старейших пенсионеров, которые получают пенсию у вас.
— Картотека составлена в алфавитном порядке, а не в возрастном, возразил помощник.
Вилджоен отвел начальника в сторону и что-то зашептал ему на ухо на африкаанс. Сказанное возымело действие. Начальник выглядел потрясенным.
— Займитесь этим, — велел он помощнику. — Выбери всех, кто родился до 1910 года. Мы подождем у меня в кабинете.
Через час помощник подал им три пенсионные карточки.
— Есть тут один, которому девяносто, но он был грузчиком, другому — восемьдесят, он работал уборщиком. А этому — восемьдесят один, этот был стрелочником на сортировочной станции.
Стрелочника звали Фоури, и он жил где-то в районе Куигни. Через десять минут они уже ехали по старому району Восточного Лондона, построенному полвека назад. Некоторые убогие домики были подремонтированы, другие так и стояли развалюхами — в них жили бедные рабочие семьи. У Моор-стрит до них донесся лязг из железнодорожных мастерских и сортировочной станции; там ремонтировали составы для перевозки грузов из доков Восточного Лондона через Питермарицбург в Трансвааль. Дом стрелочника они нашли в квартале от Моор-стрит.
Дверь открыла пожилая негритянка с лицом, напоминающим грецкий орех, и забранными в пучок седыми волосами. Вилджоен обратился к ней на африкаанс. Старуха указала рукой куда-то за горизонт, что-то пробормотала и плотно закрыла дверь.
— Она говорит, что он в институте. Вы случайно не знаете, что она имеет в виду? — спросил Вилджоен у водителя.
— Знаю, сэр. Старый железнодорожный институт, сейчас его называют Турнубулл парк. Он находится на Патерсон-стрит. Это клуб отдыха железнодорожных рабочих.
Клуб оказался большим одноэтажным зданием. Перед ним находились бетонированная автостоянка и три площадки для игры в кегли. Войдя в дом, миновали множество бильярдных и телевизионных холлов и оказались в шумном баре.
— Папаша Фоури? — переспросил бармен, — Он на улице, смотрит игру в кегли.
Они нашли старика сидящим на солнышке возле одной из площадок и потягивающим пиво. Престон задал ему свой вопрос.
Старик, прежде чем ответить, некоторое время разглядывал пришельцев. Затем кивнул и сказал:
— Да, я помню Джо Брандта. Он умер много лет назад.
— У него был сын Фредерик, Фрикки?
— Совершенно верно. Молодой человек, вы заставляете меня припоминать такие давнишние события. Он был милым мальчиком, иногда приходил к нам на станцию после школы. Джо брал его в поездки на локомотивах. Отличное развлечение для мальчика в те годы.
— Это было в конце тридцатых годов? — спросил Престон.
Старик кивнул.
— Да, примерно в то время, после того, как Джо с семьей поселился здесь.
— В 1943 году Фрикки ушел на войну, — сказал Престон.
Папаша Фоури некоторое время смотрел на него слезящимися глазами, пытаясь вспомнить события пятидесятилетней давности.
— Да, так оно и было, — сказал он. — Он не вернулся домой. Джо сообщили, что он умер где-то в Германии. Это был удар для Джо. Он обожал мальчика, строил на его счет большие планы. Он так и не оправился после получения телеграммы. Умер он в 1950 году, как я считаю, от горя. Жена тоже вскоре умерла.
— Вы только что сказали «после того, как Джо с семьей поселился здесь», — напомнил Вилджоен. — Из какой части ЮАР они приехали?
Папаша Фоури был озадачен.
— Они были не из Южной Африки, — сказал он.
— Они были африканерами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Нелегалы живут в небольших квартирах в центре Москвы, проходят инструктаж и обучение поодиночке. Чтобы постоянно держать связь с ними, начальник Управления С работает на площади Дзержинского. Кабинет находится на шестом этаже здания (тремя этажами выше кабинета председателя Чебрикова и двумя — выше первых заместителей генералов Цинева и Крючкова).
Днем в среду, восемнадцатого марта, в то время как Престон беседовал с Левинсоном, именно в этот скромный кабинет вошли двое для встречи с начальником, вся сознательная жизнь которого была отдана тайному шпионажу. То, с чем пришли посетители, его не обрадовало.
— Только один человек соответствует вашим требованиям, — неохотно ответил он. — Он уникален.
Один из посетителей — представитель ЦК — предъявил небольшую карточку.
— В таком случае, товарищ генерал-майор, вы должны освободить его от текущей работы и направить по указанному здесь адресу.
Начальник мрачно кивнул. Он знал этот адрес. Когда посетители ушли, он задумался о документе, который они ему предъявили. Документ был из ЦК, хотя на нем отсутствовали какие-либо пометки, у него не было никаких сомнений в том, откуда исходит приказ. Он вздохнул с сожалением: трудно расставаться с одним из лучших воспитанников, замечательным агентом, но приказ есть приказ. Он офицер, и оспаривать приказы ему не положено, тем более этот. Нажав на кнопку селекторной связи, он сказал:
— Вызовите майора Валерия Петровского ко мне.
* * *
Первый самолет из Йоханнесбурга прибыл в Восточный Лондон — четвертый по величине город в Южной Африке — вовремя. Он приземлился в Бен Шёман — небольшом аккуратном аэропорту, оформленном в бело-голубых тонах. В главном вестибюле их встретил водитель-полицейский в штатском и провел к «форду» на стоянке автомобилей.
— Куда поедем, капитан? — спросил он. Вилджоен вопросительно взглянул на Престона.
— В Управление железнодорожного транспорта, — ответил тот.
Водитель кивнул, и они поехали на Флит-стрит. По одну сторону улицы располагался вокзал, по другую — старые обшарпанные одноэтажные здания администрации Управления.
Магическое удостоверение Вилджоена помогло им немедля попасть к начальнику финансового отдела. Он выслушал Престона и сказал:
— Да, мы платим пенсии всем бывшим работникам железной дороги. Кто вас интересует?
— Брандт, — назвал Престон. — К сожалению, я не знаю его имени. Он работал стрелочником много лет назад.
Начальник вызвал помощника, и все вместе они направились по обшарпанным коридорам к картотеке. Помощник, порывшись в бумагах, достал пенсионную карточку.
— Вот единственный Брандт, который здесь есть. Коос Брандт.
— Его возраст? — поинтересовался Престон.
— Шестьдесят три года, — ответил, взглянув на карточку, помощник. Престон покачал головой. Если Фрикки Брандт ровесник Яну Марэ, а его отец примерно на тридцать лет старше, значит, ему должно было быть за девяносто.
— Человеку, которого я ищу, должно быть около девяноста лет, — сказал он.
Директор и его помощники были непреклонны: среди пенсионеров других людей по фамилии Брандт больше нет.
— В таком случае назовите нам трех старейших пенсионеров, которые получают пенсию у вас.
— Картотека составлена в алфавитном порядке, а не в возрастном, возразил помощник.
Вилджоен отвел начальника в сторону и что-то зашептал ему на ухо на африкаанс. Сказанное возымело действие. Начальник выглядел потрясенным.
— Займитесь этим, — велел он помощнику. — Выбери всех, кто родился до 1910 года. Мы подождем у меня в кабинете.
Через час помощник подал им три пенсионные карточки.
— Есть тут один, которому девяносто, но он был грузчиком, другому — восемьдесят, он работал уборщиком. А этому — восемьдесят один, этот был стрелочником на сортировочной станции.
Стрелочника звали Фоури, и он жил где-то в районе Куигни. Через десять минут они уже ехали по старому району Восточного Лондона, построенному полвека назад. Некоторые убогие домики были подремонтированы, другие так и стояли развалюхами — в них жили бедные рабочие семьи. У Моор-стрит до них донесся лязг из железнодорожных мастерских и сортировочной станции; там ремонтировали составы для перевозки грузов из доков Восточного Лондона через Питермарицбург в Трансвааль. Дом стрелочника они нашли в квартале от Моор-стрит.
Дверь открыла пожилая негритянка с лицом, напоминающим грецкий орех, и забранными в пучок седыми волосами. Вилджоен обратился к ней на африкаанс. Старуха указала рукой куда-то за горизонт, что-то пробормотала и плотно закрыла дверь.
— Она говорит, что он в институте. Вы случайно не знаете, что она имеет в виду? — спросил Вилджоен у водителя.
— Знаю, сэр. Старый железнодорожный институт, сейчас его называют Турнубулл парк. Он находится на Патерсон-стрит. Это клуб отдыха железнодорожных рабочих.
Клуб оказался большим одноэтажным зданием. Перед ним находились бетонированная автостоянка и три площадки для игры в кегли. Войдя в дом, миновали множество бильярдных и телевизионных холлов и оказались в шумном баре.
— Папаша Фоури? — переспросил бармен, — Он на улице, смотрит игру в кегли.
Они нашли старика сидящим на солнышке возле одной из площадок и потягивающим пиво. Престон задал ему свой вопрос.
Старик, прежде чем ответить, некоторое время разглядывал пришельцев. Затем кивнул и сказал:
— Да, я помню Джо Брандта. Он умер много лет назад.
— У него был сын Фредерик, Фрикки?
— Совершенно верно. Молодой человек, вы заставляете меня припоминать такие давнишние события. Он был милым мальчиком, иногда приходил к нам на станцию после школы. Джо брал его в поездки на локомотивах. Отличное развлечение для мальчика в те годы.
— Это было в конце тридцатых годов? — спросил Престон.
Старик кивнул.
— Да, примерно в то время, после того, как Джо с семьей поселился здесь.
— В 1943 году Фрикки ушел на войну, — сказал Престон.
Папаша Фоури некоторое время смотрел на него слезящимися глазами, пытаясь вспомнить события пятидесятилетней давности.
— Да, так оно и было, — сказал он. — Он не вернулся домой. Джо сообщили, что он умер где-то в Германии. Это был удар для Джо. Он обожал мальчика, строил на его счет большие планы. Он так и не оправился после получения телеграммы. Умер он в 1950 году, как я считаю, от горя. Жена тоже вскоре умерла.
— Вы только что сказали «после того, как Джо с семьей поселился здесь», — напомнил Вилджоен. — Из какой части ЮАР они приехали?
Папаша Фоури был озадачен.
— Они были не из Южной Африки, — сказал он.
— Они были африканерами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109