Игравшая во время обеда тихая мелодичная музыка смолкла, прелестные девы почтительно подхватили русского под руки и повлекли в третий покой, где стояла огромная кровать под роскошным балдахином — вешь странная и несколько необычная для языческого святилища. Впрочем, здесь все казалось странным и необычным.
Кутергина уложили на постель, и он с удовольствием растянулся на тончайших шелковых простынях. Укрыв его невесомым пуховым одеялом, по величине напоминавшим парус корабля, жрицы немедленно нырнули под лебяжий пух и устроились рядом с капитаном. Одна принялась легонько массировать виски тонкими пальчиками, другая маленьким гребешком расчесывала успевшую отрасти за время скитаний бороду, третья занялась ногами, а четвертая гладила живот, потихоньку подбираясь губами к возбужденной ласками плоти…
Когда Федор Андреевич проснулся, жрицы любви уже исчезли. Комнату слабо освещала масляная лампа, по углам залегли мрачные тени, но дышалось на удивление легко — видимо, в стенах скрывались вентиляционные отверстия. Который теперь час и что там, наверху, или за лишенными окон стенами — утро, день, вечер?
Осмотревшись, капитан обнаружил: в спальне он не один — в углу, куда не доставал свет лампы, неподвижно стоял одетый во все темное человек. Кутергин рывком сел, готовясь отразить возможное нападение. Но чем отражать — пуховым одеялом или шелковой подушкой? Больше под руками ничего не нашлось.
Неизвестный сделал шаг вперед и остановился. Теперь на него падал свет, и Федор Андреевич разглядел средних лет мужчину с длинной черной бородой и бледным лицом аскета. Сложив на груди руки, он пристально смотрел на русского, словно стараясь загипнотизировать его. Ощущение не из приятных, но капитан выдержал его взгляд и, как ни странно, успокоился: пусть смотрит, если так хочется, еще никто не убил взглядом.
— Ты видел тьму и радость жизни, — глухо сказал на арабском незнакомец. — У тебя есть право выбрать: остаться гостем на вечном празднике, либо предстать перед Великими Хранителями для решения своей судьбы.
— Кто эти Великие Хранители? — недоверчиво прищурился Федор Андреевич. Слова незнакомца его озадачили: неужели здешние обитатели готовы поить и кормить случайно попавшего к ним иноверца до скончания пека? И не только поить и кормить, но и ублажать, как султана в гареме? И что за Хранители, почему они могут решить его судьбу?
— Я все сказал. — Мужчина сдержанно поклонился. — Ты должен выбрать — остаться гостем или предстать перед Великими Хранителями.
— Когда предстать?
— Если, ты готов, сейчас!
Капитан задумчиво потер заросший подбородок: в заброшенном городе храмов сплошные загадки и неожиданности. То тебе вдруг явится дива с чашей сонного зелья, то прелестные девы купают в бассейне, а то возникает ниоткуда чернобородый вестник и приглашает то ли на тайное судилище, то ли на допрос. Отказаться? Но вдруг это единственный шанс вырваться из святилища?
— Пошли! — Федор Андреевич встал. Аскет щелкнул пальцами, и появились шестеро здоровенных полуобнаженных парней. Они набросили на плечи капитана широченный черный шелковый плащ с большим капюшоном, подняли русского на руки и бегом понесли, мягко шлепая босыми ступнями по каменным плитам пола. Вскоре Кутергин потерял счет поворотам и лестницам — его носильщики неслись быстрее ветра. Наконец, они остановились и опустили капитана на пол. Капюшон откинули, и русский увидел ярко освещенный множеством ламп большой зал. За высокими окнами царила темная южная ночь, на бархате безоблачного неба сияли звезды, и капитан обрадовался — значит, он не в подземелье!
Напротив Федора. Андреевича в креслах с высокими спинками сидели шесть мужчин разного возраста, одетых в одинаковые белые костюмы восточного покроя. Среди них он с удивлением заметил Али-Резу, но тот даже не взглянул на Кутергина, словно они никогда не были знакомы. Всего кресел стояло семь, но центральное пустовало.
Сидевшие в креслах молчаливо ждали, пока удалятся рослые носильщики и аскет в темном. Когда за ними закрылась высокая дверь, скрытая тяжелой парчовой портьерой, старший из Хранителей — морщинистый старик с длинной седой бородой и острыми глазами-буравчиками, тихо произнес:
— Мы знаем все, что случилось с тобой после встречи с Великим Хранителем шейхом Мансур-Халимом. Хочешь ли ты добавить что-нибудь к тому что рассказал наш собрат? — On указал на Али-Резу.
— Нет, — ответил капитан. — Я уверен, что он сказал правду.
— Хорошо. — Старик важно кивнул. — Ты отказался остаться у нас. Чего же хочешь?
— Выполнить свой долг.
— Долг? — Седые брови старика недоуменно поднялись. — Какой?
— Я воин и присягал своему государю, — объяснил Федор Андреевич. — Слепой шейх Мансур-Халим, которого вы называете Великим Хранителем, подарил мне шкатулку с картой и старинную книгу. Разбойник по имени Мирт силой завладел моими бумагами и подарками шейха. Я хочу получить все обратно, помочь освободить Мансур-Халима и вернуться на родину.
— Великий Хранитель не имел права делать чужеземцу такой подарок, — заметил сосед старика, пожилой полный мужчина с круглым лицом, украшенным завитой бородой.
— Каждый из Великих Хранителей вправе решать, кому и какие делать подарки, — глядя поверх головы Кутергина, ровным голосом осадил его Али-Реза. — И тебе известно об этом! Также тебе известно, при каких обстоятельствах и почему был сделан подарок.
— Это так! — Старик примирительно поднял руку ладонью вверх, и остальные Хранители согласно кивнули. — Твое желание похвально, — продолжил он, обращаясь к русскому. — Мы подумаем, чем помочь тебе.
— Благодарю, — сдержанно поклонился капитан. — Позволено ли мне задать вам вопрос?
— Спрашивай, — милостиво разрешил старик. «Все это слишком похоже на тайное судилище. — подумал Федор Андреевич. — Совсем как в инквизиции. Цена улыбок и обещаний азиатов уже хорошо известна: вспомнить хотя бы того же Нафтуллу. Вдруг в конце мирной беседы меня ждет такая же ужасная участь, как и хитроумного торговца? Может быть, махнуть в окно? И почему Али-Реза избегает смотреть мне в глаза?»
В душе нарастало беспокойство: кто эти люди, по какому праву они поступают с ним так, как им заблагорассудится?
— Кто вы и почему удерживаете меня здесь?
— Мы Хранители знания , предназначенного для грядущих поколений, — после некоторой паузы ответил старик. — Ты волею судеб попал в наше тайное убежище, которое ищут многие враги. Суди сам, можем ли мы просто так отпустить тебя? Лишь немногие пользуются правом свободно покидать город храмов.
— Любой иноверец, проникший в нашу обитель, либо принимает нашу веру, либо остается здесь гостем до скончания своего века, либо лишается жизни, — дополнил мужчина с завитой бородой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Кутергина уложили на постель, и он с удовольствием растянулся на тончайших шелковых простынях. Укрыв его невесомым пуховым одеялом, по величине напоминавшим парус корабля, жрицы немедленно нырнули под лебяжий пух и устроились рядом с капитаном. Одна принялась легонько массировать виски тонкими пальчиками, другая маленьким гребешком расчесывала успевшую отрасти за время скитаний бороду, третья занялась ногами, а четвертая гладила живот, потихоньку подбираясь губами к возбужденной ласками плоти…
Когда Федор Андреевич проснулся, жрицы любви уже исчезли. Комнату слабо освещала масляная лампа, по углам залегли мрачные тени, но дышалось на удивление легко — видимо, в стенах скрывались вентиляционные отверстия. Который теперь час и что там, наверху, или за лишенными окон стенами — утро, день, вечер?
Осмотревшись, капитан обнаружил: в спальне он не один — в углу, куда не доставал свет лампы, неподвижно стоял одетый во все темное человек. Кутергин рывком сел, готовясь отразить возможное нападение. Но чем отражать — пуховым одеялом или шелковой подушкой? Больше под руками ничего не нашлось.
Неизвестный сделал шаг вперед и остановился. Теперь на него падал свет, и Федор Андреевич разглядел средних лет мужчину с длинной черной бородой и бледным лицом аскета. Сложив на груди руки, он пристально смотрел на русского, словно стараясь загипнотизировать его. Ощущение не из приятных, но капитан выдержал его взгляд и, как ни странно, успокоился: пусть смотрит, если так хочется, еще никто не убил взглядом.
— Ты видел тьму и радость жизни, — глухо сказал на арабском незнакомец. — У тебя есть право выбрать: остаться гостем на вечном празднике, либо предстать перед Великими Хранителями для решения своей судьбы.
— Кто эти Великие Хранители? — недоверчиво прищурился Федор Андреевич. Слова незнакомца его озадачили: неужели здешние обитатели готовы поить и кормить случайно попавшего к ним иноверца до скончания пека? И не только поить и кормить, но и ублажать, как султана в гареме? И что за Хранители, почему они могут решить его судьбу?
— Я все сказал. — Мужчина сдержанно поклонился. — Ты должен выбрать — остаться гостем или предстать перед Великими Хранителями.
— Когда предстать?
— Если, ты готов, сейчас!
Капитан задумчиво потер заросший подбородок: в заброшенном городе храмов сплошные загадки и неожиданности. То тебе вдруг явится дива с чашей сонного зелья, то прелестные девы купают в бассейне, а то возникает ниоткуда чернобородый вестник и приглашает то ли на тайное судилище, то ли на допрос. Отказаться? Но вдруг это единственный шанс вырваться из святилища?
— Пошли! — Федор Андреевич встал. Аскет щелкнул пальцами, и появились шестеро здоровенных полуобнаженных парней. Они набросили на плечи капитана широченный черный шелковый плащ с большим капюшоном, подняли русского на руки и бегом понесли, мягко шлепая босыми ступнями по каменным плитам пола. Вскоре Кутергин потерял счет поворотам и лестницам — его носильщики неслись быстрее ветра. Наконец, они остановились и опустили капитана на пол. Капюшон откинули, и русский увидел ярко освещенный множеством ламп большой зал. За высокими окнами царила темная южная ночь, на бархате безоблачного неба сияли звезды, и капитан обрадовался — значит, он не в подземелье!
Напротив Федора. Андреевича в креслах с высокими спинками сидели шесть мужчин разного возраста, одетых в одинаковые белые костюмы восточного покроя. Среди них он с удивлением заметил Али-Резу, но тот даже не взглянул на Кутергина, словно они никогда не были знакомы. Всего кресел стояло семь, но центральное пустовало.
Сидевшие в креслах молчаливо ждали, пока удалятся рослые носильщики и аскет в темном. Когда за ними закрылась высокая дверь, скрытая тяжелой парчовой портьерой, старший из Хранителей — морщинистый старик с длинной седой бородой и острыми глазами-буравчиками, тихо произнес:
— Мы знаем все, что случилось с тобой после встречи с Великим Хранителем шейхом Мансур-Халимом. Хочешь ли ты добавить что-нибудь к тому что рассказал наш собрат? — On указал на Али-Резу.
— Нет, — ответил капитан. — Я уверен, что он сказал правду.
— Хорошо. — Старик важно кивнул. — Ты отказался остаться у нас. Чего же хочешь?
— Выполнить свой долг.
— Долг? — Седые брови старика недоуменно поднялись. — Какой?
— Я воин и присягал своему государю, — объяснил Федор Андреевич. — Слепой шейх Мансур-Халим, которого вы называете Великим Хранителем, подарил мне шкатулку с картой и старинную книгу. Разбойник по имени Мирт силой завладел моими бумагами и подарками шейха. Я хочу получить все обратно, помочь освободить Мансур-Халима и вернуться на родину.
— Великий Хранитель не имел права делать чужеземцу такой подарок, — заметил сосед старика, пожилой полный мужчина с круглым лицом, украшенным завитой бородой.
— Каждый из Великих Хранителей вправе решать, кому и какие делать подарки, — глядя поверх головы Кутергина, ровным голосом осадил его Али-Реза. — И тебе известно об этом! Также тебе известно, при каких обстоятельствах и почему был сделан подарок.
— Это так! — Старик примирительно поднял руку ладонью вверх, и остальные Хранители согласно кивнули. — Твое желание похвально, — продолжил он, обращаясь к русскому. — Мы подумаем, чем помочь тебе.
— Благодарю, — сдержанно поклонился капитан. — Позволено ли мне задать вам вопрос?
— Спрашивай, — милостиво разрешил старик. «Все это слишком похоже на тайное судилище. — подумал Федор Андреевич. — Совсем как в инквизиции. Цена улыбок и обещаний азиатов уже хорошо известна: вспомнить хотя бы того же Нафтуллу. Вдруг в конце мирной беседы меня ждет такая же ужасная участь, как и хитроумного торговца? Может быть, махнуть в окно? И почему Али-Реза избегает смотреть мне в глаза?»
В душе нарастало беспокойство: кто эти люди, по какому праву они поступают с ним так, как им заблагорассудится?
— Кто вы и почему удерживаете меня здесь?
— Мы Хранители знания , предназначенного для грядущих поколений, — после некоторой паузы ответил старик. — Ты волею судеб попал в наше тайное убежище, которое ищут многие враги. Суди сам, можем ли мы просто так отпустить тебя? Лишь немногие пользуются правом свободно покидать город храмов.
— Любой иноверец, проникший в нашу обитель, либо принимает нашу веру, либо остается здесь гостем до скончания своего века, либо лишается жизни, — дополнил мужчина с завитой бородой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144