— Я видел, как вы вошли в домик, — сказал он. — Меня заинтересовало, что могло привлечь вас сюда.
Так как я ничего не ответила, он продолжал:
— Вы удивлены моим появлением?
— Да, — я пыталась овладеть собой, сердито спрашивая себя, почему у меня такое глупое ощущение страха, и еще глупее то, что я выдаю его. Этот мужчина настоящий хулиган, — подумала я, наибольшее удовольствие для него — пугать людей. Поэтому он неслышно вошел в дом, а затем тихо прокрался по лестнице наверх.
— Неужели вы думаете, что вас одну могут интересовать Сокровища Прошлого. — Он произнес последние два слова так, что они прозвучали с большой буквы. Он словно знал, что тут обитает дух Роумы, и ему хотелось подразнить его.
— Нет, я далека от такой мысли. Я знаю, что многих интересует прошлое, — ответила я ему как можно спокойнее.
— Но только не семейство Стейси. Вы, наверное, слышали, что сначала отец был против того, чтобы здесь велись раскопки.
— Но потом он все-таки согласился.
— Уговоры оказались слишком напористыми. И поэтому… во имя культурных ценностей…
— Да, — перебила я его, — к счастью его смогли уговорить.
В глазах Нейпьера вспыхнули смешинки.
— Победа знания над невежеством, — произнес он.
— Совершенно верно.
Я двинулась к двери. Нейпьер не загораживал мне дорогу, поэтому и не подумал посторониться. Но проход был столь узок, что у двери я оказалась прижатой к нему. Я остановилась в нерешительности. Мне не хотелось, чтобы он понял, насколько мне неприятно его присутствие.
— Что же все-таки привело вас в этот дом? — спросил он. — Любопытство, наверное. Я уже успел заметить, что вы очень… любознательны, миссис Верлейн.
— Не больше, чем большинство людей.
— Но я всегда считал, — продолжил Нейпьер, — что проявлять любопытство дурно. Хотя, с другой стороны, это почти добродетель. Разве не добродетельно интересоваться себе подобными?
— Излишняя добродетельность обычно оборачивается своей противоположностью.
— Вы совершенно правы. А вы знаете, что один археолог жил здесь?
— Неужели?
— Та исчезнувшая женщина.
— Что же с ней случилось?
— Говорят, что какое-то божество разъярилось и утащило ее в бездну. Но я так не думаю. А вы?
Он приблизился ко мне и, пристально глядя мне в глаза, произнес:
— Вы напоминаете мне эту женщину.
У меня мелькнуло: «Он знает. Ему известно, почему я приехала сюда. Ведь не так уж трудно было бы узнать, что я, жена Пьетро Верлейна, — сестра известного археолога Роумы Брэнден. Об этом могли писать в газетах. Возможно, он догадался, что я здесь, чтобы раскрыть загадку исчезновения Роумы. Возможно… Какие жуткие мысли приходят в голову, когда оказываешься в заброшенном домике, да еще рядом с человеком, который… убил своего брата…
— Я напоминаю вам эту женщину? — переспросила я ослабевшим голосом.
— Внешне вы на нее не похожи. Она не была красива.
Я покраснела.
— Но я совершенно не имел в виду… — Нейпьер жестом дал понять, что мое смущение необоснованно, я слишком поспешила, решив, что меня он считает красивой. Как он любит унижать людей!
— Мисс Брэнден держалась так, словно принадлежала к числу особо посвященных. И всегда была полностью уверена в своей правоте.
— Во мне это тоже проявляется?
— Я не говорил этого, миссис Верлейн. Я просто сказал, что вы напоминаете мне эту несчастную женщину.
— Вы ее хорошо знали?
— Для того чтобы почувствовать эту ее особенность, не требовалось близкое знакомство.
И я опять довольно безрассудно повторила свой постоянный вопрос:
— Как вы думаете, что же с ней все-таки произошло?
— Вас интересует мое собственное предположение?
— Да, если, конечно, вам не известны какие-то факты.
— Но почему вы решили, что мне может быть что-то известно?
— Вы были с ней знакомы, много беседовали. Возможно, она вам что-то рассказывала…
— Ничего, что могло бы помочь в поисках.
— А как вы считаете, что она была за человек?
— Почему» была «? Не стоит говорить о ней в прошлом. Разве есть основания для полной уверенности, что она мертва? Я склонен думать, что ее увлекла какая-то новая идея. Хотя все выглядит весьма загадочно. И, возможно, это так и останется загадкой. Но не является ли эта загадка предупреждением, что не стоит тревожить прошлое?
— Любой археолог, я уверена, не воспримет это предупреждение всерьез.
— Судя по вашему тону, вы относитесь с одобрением к такому роду занятий. Значит, на ваш взгляд, нет ничего дурного в том, что люди ворошат прошлое?
И он посмотрел на меня с той медленной, раздражающей улыбкой, которую я уже успела возненавидеть.
— Ну, а у вас, видно, другое мнение, — с излишней горячностью произнесла я.
— Я этого не говорил. В общем-то я имел в виду совсем не археологов. Вы кажетесь просто одержимой судьбой этой женщины. Я спросил вас, действительно ли вы считаете достойным занятием ворошить прошлое. У всех нас есть прошлое. И получается, что копаться в нем не является исключительным правом тех, кого занимает пыль времен.
— Личное прошлое каждого касается только его одного. И я считаю, что лишь историческое прошлое подлежит раскрытию.
— Прекрасно. Однако для тех, кто создал историческое прошлое, оно тоже было их личным. Но у меня хватило дерзости (что нередко со мной случается) предположить, что вы, как и я, предпочли бы вычеркнуть из памяти то, что было. Ах, ах, вы находите, что я веду себя неделикатно. Мне не следовало бы затрагивать эту тему, верно? О таких вещах воспитанные люди не говорят. Нужно было бы сказать:» Какой прекрасный день, миссис Верлейн. Ветер не такой холодный, как вчера «. Затем мы бы обсудили погоду на прошлой неделе или что-нибудь еще столь же занимательное. Но тогда можно было бы вообще не разговаривать. Вам, видимо, не нравится, когда говорят откровенно.
— Вы делаете слишком поспешные выводы. Что касается откровенности, то, насколько я заметила, обычно ею гордятся те, кто высказывается откровенно о других, но когда таким же образом говорят о них самих, то они это называют грубостью.
Нейпьер рассмеялся, глаза его хитро заискрились.
— Я докажу вам, что ко мне это не относится. О себе я буду говорить со всей прямотой. Что вы обо мне уже слышали, миссис Верлейн? Не говорите, я и так знаю. Да, я убил своего брата.
— Мне говорили, что это был несчастный случай.
— Принято так говорить ради всеобщего спокойствия.
— Но я говорю не ради этого. Я откровенно передаю то, что слышала. Такие случаи бывали, я это знаю.
Он только пожал плечами.
— И хотя такие происшествия вызывают глубокое сожаление, — продолжила я, — о них лучше забыть.
— Все же это был не обычный несчастный случай. Смерть наследника — красивого, обаятельного, всеми любимого. И застрелен он был своим братом, к которому в результате переходит право наследования и который не красив, не обаятелен и далеко не любим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94