- Что вы там видите, капитан Нэш?
- Я ничего не вижу. Я думаю. - Он повернул голову в ее сторону.
Их лица разъединяло всего несколько дюймов.
- А сейчас я вижу молодую леди, которая в самом скором времени вся покроется укусами москитов, если не опустит москитную сетку.
- Но в домике священника не было москитных сеток.
- Армейские службы пытаются очистить Манилу от этой заразы, мы тоже этим занимаемся, и это очень нужная работа. Да и потом, вы тогда так устали, что не заметили бы даже целую армию летающих насекомых.
- Но у вас, у Бонга и у Рудольфо нет сеток.
- Мы недостаточно сладкие для этих дьяволов. Но когда они увидят вашу нежную, розовую кожу... хм... хм... они позовут свои семьи и всех своих знакомых на многие мили вокруг, чтобы все могли насладиться вашим телом, дорогая.
Но она все равно не опускала сетку до конца, чтобы все-таки видеть капитана.
- Не беспокойтесь о москитах. Лучше скажите мне, о чем вы думаете?
- О том, что это небо прекрасно, но небо в резервации еще прекраснее.
- Капитан, неужели вы соскучились по дому?
- Да нет. Просто ваши расспросы заставили меня о нем вспомнить. Но теперь мой дом - военная часть, и я этим вполне доволен. - Он подвинулся поближе к колесу, разделявшему их, словно барьер. - А вы? Еще не скучаете по дому?
- Наверное, немного. Но я не жалею, что осталась, если вы это имеете в виду.
Они стали говорить тише, увидев, что к ним подходит Бонг, который спал по другую сторону повозки. Разбуженный Бонгом Рудольфо сел на одеяле, ему, как выразился Мархем, предстояло идти в первый караул. Сара решила, что это, вероятно, принято в армии - все время кому-нибудь находиться в карауле. Но здесь караулить было вроде бы незачем.
- Возможно, потом вы и пожалеете, юная леди. На Филиппинских островах все совсем по-другому.
- Не думаю. - В глазах Сары промелькнуло любопытство. - А вы жалеете, что уехали из Оклахомской резервации и поступили служить в армию?
- Я знал, что когда-нибудь мне придется навсегда расстаться с домом, и решил поехать учиться на Запад, в Массачусетс. Мама взяла с меня слово, что там я поступлю служить в армию. Что я и сделал. Мудрая старушка.
- Почему она так хотела, чтобы вы пошли служить на Западе?
Мархем улыбнулся, и при свете звезд она увидела белую полоску зубов на фоне темного загорелого лица. Он перевернулся на живот и оперся подбородком на руки.
- Они знали, что у меня диплом об окончании хорошей школы, что фамилия моя - Нэш, а отец - из Кентукки... и что я белый.
- А... - Сара покраснела. Разумеется, он никогда не смог бы поступить на службу в армию там, где знают, что его мать индианка. И, конечно, он никогда бы не стал офицером.
- Извините.
- Не стоит извиняться. Я получил от этих двух культур все лучшее. Детство я провел как индеец... лучшее детство трудно себе представить. Охота, рыбалка, абсолютная свобода, слияние с природой. - Ее опять ослепила белозубая улыбка, - В армии я передаю свои знания другим людям, обучаю их владеть оружием и тоже в основном на открытом воздухе. - Он опять лег на спину и, глядя на звезды, радостно произнес: - У меня прекрасная жизнь.
- Вы не жалеете об утерянной свободе, о той жизни, которой живут индейцы?
- У меня была свобода, пока она вообще у индейцев была. Я охотился и каждый день ловил рыбу, ночевал с друзьями в лесу у костра, где мы рассказывали друг другу старинные легенды и предания. - И снова улыбка осветила его лицо. - Сейчас все не так. Теперь индейским детям приходится жить как белым, Иначе о них забывают, их опережают, оставляя на задворках современного мира. - Он помолчал, - Мы должны измениться, иначе наш народ погибнет от болезней, пьянства и тяжелого труда, все равно где, в резервации или в большом городе. Резервация - это единственное место, где индеец может сохранить чувство собственного достоинства, - тихи сказал он и бросил камешек в ближайший куст олеандра.
Захлопала крыльями какая-то птица, заглушив на минуту наполнявшие джунгли жужжание и стрекот бесчисленных насекомых. Может быть, среди них были и те самые трехдюймовые жуки, которых показывал ей Рудольфо? Они совсем не были страшными, а даже красивыми, похожими на фальшивые драгоценности.
Голос Мархема вернул ее к разговору.
- У моих детей уже не будет такого опыта, какой был у меня. Даже если я вернусь в резервацию. Время индейцев прошло... а с ним и образ жизни индейцев, каким он был во времена моего детства, со своеобразными обычаями и языком, тем самым, на котором говорили мои предки. - Он вздохнул.
Эта безропотная покорность поразила Сару.
- Мама говорит: успех в мире белых в наши дни зависит от внешности.
Сара переменила положение.
- Вы совсем не похожи на индейца, каким я его себе представляла. Я имею в виду... - Что она имела в виду?
Она долго смеялась и успокоилась только тогда, когда с другой стороны повозки возник Рудольфо и внимательно посмотрел на них.
- Вы имеете в виду, что я не похож на первобытного дикаря, петому что хожу не в набедренной повязке, а в застегнутом на все пуговицы мундире? - Мархем приподнялся на локте и заботливо подоткнул москитную сетку под ее убогое ложе, - Но, Сара, вы ведь совсем не знаете меня. Да, я образованный индеец. Может быть, даже более образованный, чем вы, школьная учительница, но иногда... иногда дикарь во мне проявляется, и совсем не так, как вы ожидаете, - он ткнул себя в грудь сильной, мускулистой рукой, - иногда прелести цивилизации становятся не только ненужными, но даже лишними.
Он хрипло рассмеялся и повернулся к ней спиной.
- А теперь лучше закрывайте ваши любопытные голубые глазки и засыпайте, моя хорошая. Легкая часть нашего маршрута закончилась.
Глава 9
Когда на пятый день путешествия они в очередной раз были вынуждены остановиться, дорога сузилась до едва заметной тропки. Лианы, ползучие растения, кусты всех видов и ежевичник соединились и преуспели в безумном порыве стереть все следы пребывания двуногих и четвероногих пришельцев. Несмотря на все усилия маленького пони, впряженного в каррамото, повозка на высоких колесах не могла продвинуться дальше ни на дюйм.
- Пора вам пересаживаться на лошадь, Сара. Мы переложим вещи здесь, и Рудольфе двинется назад завтра утром.
Бонг своим мачете расчистил место для лагеря. Мархем, Бонг и Рудольфе начали вытаскивать мешки и тюки из повозки, а Сара складывала камни для костра. Вдруг она как будто впервые увидела свои руки и бросила работу. Она поднесла ладони к глазам и с ужасом уставилась на них. Они были безобразны - потемневшие от загара, с короткими толстыми пальцами, обломанными ногтями, огрубевшие рабочие руки. Мама всегда говорила, что белые, ухоженные руки с длинными ногтями скажут о положении женщины в обществе больше, чем что-либо другое. Сара пожала плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68