в то время как молодой чело век был выкуплен и взят в мужья свободной женщиной, Ральф, как был всю жизнь слугой и крепостным, так им и оставался.
Войдя в дом, где Адам считался хозяином, Ральф как никогда остро осознал это. Лишь слегка кивнув головой в знак приветствия, ибо никакая сила в мире не заставила бы его поклониться, он сказал:
– Я привез послание для твоей жены от госпожи де Шарден. Могу ли я видеть хозяйку?
Лицо Адама порозовело.
– Моя жена, – неумело ворочая языком, проговорил он, – работает во дворе. Там ты ее и найдешь.
Взгляд Ральфа ясно спросил: «Тогда почему же ты валяешься возле огня?», и, словно прочитав его мысли, Адам поспешил добавить:
– Я болел, у меня был жар, и она сказала, чтобы я оставался дома.
Внезапно Ральф почувствовал необъяснимую жалость к нему. Адам мог распоряжаться собой еще меньше, чем когда он был собственностью сэра Годфри Валье. Он лишь перешел из одной неволи в другую.
– Если можно, я подожду здесь, – ответил Ральф, раскаиваясь в своих недостойных христианина мыслях, и уселся около огня.
Так они сидели молча, пока в дверном проеме не появилась, улыбаясь, Изабель.
Ральф взглянул на нее. Он твердо знал, что ей около шестидесяти, и тем не менее никто, в том числе он, не дал бы ей больше сорока. На ее чистой, гладкой коже имелись лишь слабые намеки на морщинки, а в выбивавшихся из-под чепца густых темных волосах не было ни одного седого волоска. Обтянутые синими чулками ноги, видневшиеся из-под юбки, которую Изабель для удобства подоткнула к животу, были по-девичьи стройными. А когда она, развязав, расправляла юбку, на мгновение мелькнули округлые крепкие бедра, белые, как мрамор.
Ральф встал:
– Мадам, госпожа Шарден просит вас об одолжении. Госпожа Ориэль сегодня приглашена на обед к архиепископу, а у ее матери летняя лихорадка. Она спрашивает, не могли бы вы и ваш муж сопровождать госпожу Ориэль.
Задумавшись, Изабель приложила пальцы к щеке, и на ее лице тут же появилось грязное пятно: Изабель возделывала землю своими руками, как обычная крестьянка, не скрывая и не стыдясь этого. И все-таки непреодолимая пропасть между ней и Адамом тут же проявилась, когда она ответила:
– Ну, конечно.
Обычно жена обязательно спрашивала мужа, не возражает ли он.
«Точнее, – подумал Ральф, – в любом другом браке решение принимал бы хозяин дома, а не его жена».
Его сочувствие к Адаму лишь возросло когда тот, чтобы загладить неловкость, как эхо, промямлил:
– Да, мы сможем.
Изабель поощряюще улыбнулась ему, как-будто он сделал невесть какое умное замечание.
– В таком случае, мадам, – поклонился Ральф, – я поспешу назад, поскольку моя госпожа с нетерпением ожидает ответа.
Изабель еще раз улыбнулась, став этого еще красивсе.
– Ну, раз уж я обедаю с архиепископом, мне надо принять ванну.
Не задумавшись и даже не осознавая, что он делает, Адам поклонился, сказав:
– Я сейчас же все приготовлю, – и вышел из комнаты.
Отыскать маленький домик Николь оказалось со всем нетрудно. Выйдя из аббатства через западные ворота, Хэймон прошел мимо странноприимного дома и оказался на центральной улице, делившей городок пополам. Затем, как его научил Уилл, трактирный слуга, он повернул направо и оказался на другой, более узкой улочке, по одну сторону которой виднелось зеленое поле, а по другую располагалось несколько домишек. Подойдя к первому из них, Хэймон убедился, что он соответствует полученному им описанию, и требовательно постучал в дверь.
Долгое время никто не отзывался, но когда Хэймон еще раз со всей силы стукнул по дереву, чей-то голос сверху окликнул:
– Кто там?
Отойдя на два шага назад, Хэймон задрал голову и увидел выглядывавшую в окно девушку.
– Мне посоветовали зайти сюда, – неопределенно ответил он, смущенный присутствием сопливого соседского мальчишки, с интересом за ними наблюдавшего.
– Что-что? – не разобравшись, девушка высунула из окна голову.
– Я остановился в аббатстве, – громко объяснил Хэймон, убедившись, что ребенок не сводит с него глаз.
– Что? Я не слышу!
Голова в окне исчезла, и через минуту дверь распахнулась. На пороге стояла молодая и очень хорошенькая женщина с огненно-рыжими длинными волосами, в наспех накинутом плаще: по-видимому, она спала, и Хэймон ее разбудил.
– Извините, если побеспокоил, – несколько смущенно начал Хэймон, – но мне посоветовали прийти сюда.
Девушка недоумевающе смотрела на него, и он продолжил:
– Мне сказали, что с вами можно договориться… Ну, что вы не станете ломаться.
Вспыхнув, девушка метнула на него негодующий взгляд и воскликнула:
– Ах, вот как, вам сказали!
– Да.
Под ее испытующим взглядом молодой Шарден чувствовал себя все более и более неуверенно. Девушка и в самом деле была чертовски соблазнительна. Он только никак не мог понять, чем вызван такой холодный прием.
– Может быть, я ошибся? – наконец предположил он после длительного молчания и смущенно улыбнулся.
Несмотря на то, что Николь была возмущена его наглостью, она улыбнулась в ответ. Было в этом мужчине с коротко подстриженными жесткими волосами, косым шрамом на лбу и жилистыми руками что-то такое, что сразу ей понравилось.
– Входите, – смилостивилась она.
Хэймон был так высок ростом и широк в плечах, что с трудом протиснулся в дверь.
– Вот что… – начала Николь, но больше ей не удалось вымолвить ни слова.
Солдат шагнул к ней и сгреб и объятия, как будто ее приглашение войти и было тем знаком, которого он дожидался. Он целовал ее так горячо и страстно, что у Николь закружилась голова – ни один из ее любовников, даже ее молодой муж, никогда не вызывали у нее такого мгновенного ответного желания.
Она знала, что должна оттолкнуть его, объяснить, что произошло чудовищное недоразумение, что она честная и добродетельная женщина, но тело уже не слушалось ее, и через несколько секунд она жаждала только одного: поскорее разделить ложе с незнакомцем.
Неожиданно выпустив ее из объятий, Хэймон пробормотал:
– Ты такая красивая и сладкая, что, наверное, очень дорого берешь. Не знаю, хватит ли у меня денег.
Уж теперь-то ей точно следовало выставить его вон, но вместо этого Николь услышала свой голос, произнесший:
– Большинство из моих клиентов – простые солдаты. Я беру столько, сколько они мне дают.
– Значит, я могу остаться?..
Вместо ответа она позволила Хэймону еще раз поцеловать себя и повела в спальню, где, сбросив плащ, настолько раздразнила его видом своих прелестей, что он уже не мог сдерживаться и без лишних предисловий овладел ею. Ни один из них ни разу не испытывал ничего подобного, они ощущали себя единым целым с момента его первого прикосновения и до самой кульминации страсти. На прощание, собираясь вернуться в аббатство, Хэймон долго и нежно целовал девушку, удивляясь, почему она так таинственно и лукаво улыбнулась, когда он вложил кошелек в ее сильную маленькую руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Войдя в дом, где Адам считался хозяином, Ральф как никогда остро осознал это. Лишь слегка кивнув головой в знак приветствия, ибо никакая сила в мире не заставила бы его поклониться, он сказал:
– Я привез послание для твоей жены от госпожи де Шарден. Могу ли я видеть хозяйку?
Лицо Адама порозовело.
– Моя жена, – неумело ворочая языком, проговорил он, – работает во дворе. Там ты ее и найдешь.
Взгляд Ральфа ясно спросил: «Тогда почему же ты валяешься возле огня?», и, словно прочитав его мысли, Адам поспешил добавить:
– Я болел, у меня был жар, и она сказала, чтобы я оставался дома.
Внезапно Ральф почувствовал необъяснимую жалость к нему. Адам мог распоряжаться собой еще меньше, чем когда он был собственностью сэра Годфри Валье. Он лишь перешел из одной неволи в другую.
– Если можно, я подожду здесь, – ответил Ральф, раскаиваясь в своих недостойных христианина мыслях, и уселся около огня.
Так они сидели молча, пока в дверном проеме не появилась, улыбаясь, Изабель.
Ральф взглянул на нее. Он твердо знал, что ей около шестидесяти, и тем не менее никто, в том числе он, не дал бы ей больше сорока. На ее чистой, гладкой коже имелись лишь слабые намеки на морщинки, а в выбивавшихся из-под чепца густых темных волосах не было ни одного седого волоска. Обтянутые синими чулками ноги, видневшиеся из-под юбки, которую Изабель для удобства подоткнула к животу, были по-девичьи стройными. А когда она, развязав, расправляла юбку, на мгновение мелькнули округлые крепкие бедра, белые, как мрамор.
Ральф встал:
– Мадам, госпожа Шарден просит вас об одолжении. Госпожа Ориэль сегодня приглашена на обед к архиепископу, а у ее матери летняя лихорадка. Она спрашивает, не могли бы вы и ваш муж сопровождать госпожу Ориэль.
Задумавшись, Изабель приложила пальцы к щеке, и на ее лице тут же появилось грязное пятно: Изабель возделывала землю своими руками, как обычная крестьянка, не скрывая и не стыдясь этого. И все-таки непреодолимая пропасть между ней и Адамом тут же проявилась, когда она ответила:
– Ну, конечно.
Обычно жена обязательно спрашивала мужа, не возражает ли он.
«Точнее, – подумал Ральф, – в любом другом браке решение принимал бы хозяин дома, а не его жена».
Его сочувствие к Адаму лишь возросло когда тот, чтобы загладить неловкость, как эхо, промямлил:
– Да, мы сможем.
Изабель поощряюще улыбнулась ему, как-будто он сделал невесть какое умное замечание.
– В таком случае, мадам, – поклонился Ральф, – я поспешу назад, поскольку моя госпожа с нетерпением ожидает ответа.
Изабель еще раз улыбнулась, став этого еще красивсе.
– Ну, раз уж я обедаю с архиепископом, мне надо принять ванну.
Не задумавшись и даже не осознавая, что он делает, Адам поклонился, сказав:
– Я сейчас же все приготовлю, – и вышел из комнаты.
Отыскать маленький домик Николь оказалось со всем нетрудно. Выйдя из аббатства через западные ворота, Хэймон прошел мимо странноприимного дома и оказался на центральной улице, делившей городок пополам. Затем, как его научил Уилл, трактирный слуга, он повернул направо и оказался на другой, более узкой улочке, по одну сторону которой виднелось зеленое поле, а по другую располагалось несколько домишек. Подойдя к первому из них, Хэймон убедился, что он соответствует полученному им описанию, и требовательно постучал в дверь.
Долгое время никто не отзывался, но когда Хэймон еще раз со всей силы стукнул по дереву, чей-то голос сверху окликнул:
– Кто там?
Отойдя на два шага назад, Хэймон задрал голову и увидел выглядывавшую в окно девушку.
– Мне посоветовали зайти сюда, – неопределенно ответил он, смущенный присутствием сопливого соседского мальчишки, с интересом за ними наблюдавшего.
– Что-что? – не разобравшись, девушка высунула из окна голову.
– Я остановился в аббатстве, – громко объяснил Хэймон, убедившись, что ребенок не сводит с него глаз.
– Что? Я не слышу!
Голова в окне исчезла, и через минуту дверь распахнулась. На пороге стояла молодая и очень хорошенькая женщина с огненно-рыжими длинными волосами, в наспех накинутом плаще: по-видимому, она спала, и Хэймон ее разбудил.
– Извините, если побеспокоил, – несколько смущенно начал Хэймон, – но мне посоветовали прийти сюда.
Девушка недоумевающе смотрела на него, и он продолжил:
– Мне сказали, что с вами можно договориться… Ну, что вы не станете ломаться.
Вспыхнув, девушка метнула на него негодующий взгляд и воскликнула:
– Ах, вот как, вам сказали!
– Да.
Под ее испытующим взглядом молодой Шарден чувствовал себя все более и более неуверенно. Девушка и в самом деле была чертовски соблазнительна. Он только никак не мог понять, чем вызван такой холодный прием.
– Может быть, я ошибся? – наконец предположил он после длительного молчания и смущенно улыбнулся.
Несмотря на то, что Николь была возмущена его наглостью, она улыбнулась в ответ. Было в этом мужчине с коротко подстриженными жесткими волосами, косым шрамом на лбу и жилистыми руками что-то такое, что сразу ей понравилось.
– Входите, – смилостивилась она.
Хэймон был так высок ростом и широк в плечах, что с трудом протиснулся в дверь.
– Вот что… – начала Николь, но больше ей не удалось вымолвить ни слова.
Солдат шагнул к ней и сгреб и объятия, как будто ее приглашение войти и было тем знаком, которого он дожидался. Он целовал ее так горячо и страстно, что у Николь закружилась голова – ни один из ее любовников, даже ее молодой муж, никогда не вызывали у нее такого мгновенного ответного желания.
Она знала, что должна оттолкнуть его, объяснить, что произошло чудовищное недоразумение, что она честная и добродетельная женщина, но тело уже не слушалось ее, и через несколько секунд она жаждала только одного: поскорее разделить ложе с незнакомцем.
Неожиданно выпустив ее из объятий, Хэймон пробормотал:
– Ты такая красивая и сладкая, что, наверное, очень дорого берешь. Не знаю, хватит ли у меня денег.
Уж теперь-то ей точно следовало выставить его вон, но вместо этого Николь услышала свой голос, произнесший:
– Большинство из моих клиентов – простые солдаты. Я беру столько, сколько они мне дают.
– Значит, я могу остаться?..
Вместо ответа она позволила Хэймону еще раз поцеловать себя и повела в спальню, где, сбросив плащ, настолько раздразнила его видом своих прелестей, что он уже не мог сдерживаться и без лишних предисловий овладел ею. Ни один из них ни разу не испытывал ничего подобного, они ощущали себя единым целым с момента его первого прикосновения и до самой кульминации страсти. На прощание, собираясь вернуться в аббатство, Хэймон долго и нежно целовал девушку, удивляясь, почему она так таинственно и лукаво улыбнулась, когда он вложил кошелек в ее сильную маленькую руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136