Они пили, и ели, и снова пили, и никак не могли насытиться после долгого, изнурительного лазанья по горам.
Три раза Дик выходил на крытое каменное крыльцо и вежливо взывал к кому-то на кухне, и трижды появлялась безмолвная девушка с новыми порциями чая, молока и хлеба с маслом.
– Трапеза, достойная Гаргантюа! – откинувшись наконец на спинку стула и раскуривая свою трубочку, провозгласил Лайэн.
– А кто такой Гаргантюа?
– Персонаж замечательной книги Рабле, которую вы обязательно прочтете, когда поближе познакомитесь с этим миром и его жестоким и смешным укладом.
– Я хочу стать писательницей, когда вырасту, – сказала Энн.
– Она и сейчас немного пописывает, – похвалил ее Дик. – Никому только не показывает и прячет под кроватью…
– Замолчи!
– У нее был рассказ о необитаемом острове. Он начинается так: «Трах! – Капитан треснулся головой о палубу…»
– Очень удачное начало, – тактично заметил Лайэн. – С первых же слов вы окунаетесь прямо в действие. Сразу видно, что дело пойдет, сестричка Энн. А какое применение своим талантам собирается найти сэр Ричард Премудрый?
– Я хочу летчиком стать!
– Военным или гражданским?
– Не знаю, не подумал еще об этом. Конечно, мало радости сбрасывать бомбы людям на головы. Мне просто… ну просто летать хочется. – У Дика от возбуждения разгорелись глаза. – Плохо, когда тебе так мало лет и еще года два-три ждать приходится. А пока надо где-то работать. Временно, конечно. Вступлю для начала в королевские военно-воздушные силы. Думаю, что в гражданской авиации не очень-то много вакансий.
Они заплатили по счету. Четыре шиллинга и шесть пенсов образовали крупную прореху в их бюджете, – но завтрак того стоил – и вышли через двор прямо на открытую равнину. Теперь тропинка превратилась в тонюсенькую ниточку черного торфяника, извивающуюся червячком среди колышущегося зеленовато-лилового моря.
Вскоре они перевалили через горную седловину и снова очутились в лощине. Эта была еще более тесная, с еще более крутыми склонами и гораздо живописней.
Склоны поросли частым лесом, а в просветах виднелся сверкающий быстрый поток, бегущий по устланному галькой дну. Вдоль опушки шла дорога – красивая, неперегороженная, отделенная от воды лишь узенькой полоской мшистого болота.
После слепящего солнца равнины лесная прохлада показалась особенно приятной. Путники подошли к реке в том месте, где она с шумом низвергалась с порожистого кряжа, образуя довольно широкий плес; и солнечные лучи пронзали воду пучком золотых стрел. Переоблачиться в купальники и погрузиться в воду было делом одной минуты.
– Ой! – завопил Дик. – Ледяная.
– Не вода, а диво! – отозвалась Энн. Поплескавшись, они улеглись на солнышке.
– Глядите-ка! – произнес Лайэн, когда немного погодя они снова плескались в воде. – Интересно, что угодно этому клетчатому джентльмену? Похоже, он чем-то опечален. Вон, видите, идет?
– Верно, здесь купаться нельзя.
– Приготовься загнуть еще что-нибудь покрепче. Лги напропалую, наш добрый Лайэн.
Коротышка в зеленом клетчатом костюме с короткими брючками-гольф торопливо семенил к реке. Его разгоряченное лицо раскраснелось, а глаза сверкали, как у разъяренного быка.
– Эй, вы там! Мне нужно с вами поговорить!
– Не потрудитесь ли подойти поближе? – попросил Лайэн, хотя человек и так остановился у самой воды.
– Черт побери, вы что, объявлений не видите?
– Последнее объявление, которое мы видели, была вывеска: «Горячий чай», и отличный, надо вам сказать.
Человек задохнулся от гнева.
– Здесь не купаются! – только и мог он прохрипеть.
– Что вы, напротив! – возразил Лайэн сладким голосом. – Как хорошо-то еще! Взгляните на нас!
– Запрещено! Я купил право на рыбную ловлю по всей долине. И мне это влетело в копеечку! А теперь каждую неделю шляется всякое хулиганье…
– Это уж не мы ли хулиганы? – спросил Лайэн решительно и не спеша направился к берегу.
– Да нет, не совсем так… Я не имел в виду лично вас. Но, черт побери, молодой человек, это же противоречит спортивному духу. Здесь водится форель. Один из лучших ручьев в стране, и вдруг… Энн не выдержала:
– Но что же, в конце концов, дозволено-то в этой благословенной стране? Сперва нас прогнали с гор – там, видите ли, охотничьи угодья, а сейчас запрещают купаться, потому что здесь, видите ли, рыбу ловят…
– А по дорогам нельзя ходить, потому что там принято на машинах ездить, – вставил Дик.
– Ну ладно, ладно…
Человек попятился шага на два, когда купальщики с вытянутыми вперед руками двинулись к берегу.
– Ладно, сегодня мы об этом больше говорить не будем, – торопливо произнес он, стараясь сохранить достоинство. Ему явно не нравились то ли эти вытянутые руки, то ли зеленоватая рябь ручья, из которой они появились. – Но должен вам сказать, что купаться в чужом ручье, где водится форель, – это вам не игра в крикет.
– Конечно. Совсем даже не крикет!
– Но это может превратиться в водное поло, – ледяным тоном предупредил Лайэн. – Из вас вышел бы неплохой мяч, мистер Рыболов.
Но возмущенный владелец ручья уже спешил поскорее прочь, бормоча себе под нос, что это стыд и позор, и вскоре скрылся за деревьями.
– Всему свой черед, – заметил художник: – когда врать, а когда и драться. Если бы все дружно дали отпор таким типчикам, как этот, в Англии дышалось бы куда легче.
– Получается слишком жирно, – согласился Дик, – когда один человек имеет право отхватить целую речку или пустошь для собственных развлечений.
– Вот именно, черт побери! – согласилась Энн, подражая гортанной речи толстяка.
Они оделись, навьючили на себя рюкзаки и двинулись вверх по течению.
Приближался вечер. Солнце клонилось все ниже и ниже к горизонту, дно долины окутали зеленые тени, и лишь на верхних склонах еще играли солнечные блики.
– Скоро придется искать место для ночлега, – сказал Лайэн.
– Пройдем еще немного, – предложил Дик. – Такая славная речушка!
Дорога медленно поползла в гору, долина сузилась, со всех сторон подступили крутые склоны. Не только слева и справа, но и впереди простирались горные вересковые луга; казалось, что они, подобно огромному лиловому занавесу, раздвигались при их приближении.
Они миновали ферму и вереницу деревенских домиков, но нигде не было видно ни лавки, ни заезжего двора.
– На работу в этих краях мало надежды, – сказала Энн.
Немного погодя, за поворотом, они увидели, что дорога кончается большой треугольной поляной с примятой травой и следами от автомобильных шин. На ближнем к дороге краю поляны стоял невысокий продолговатый дом, а перед ним, у самой стены, тянулась узенькая золотистая полоска настурций. С одной стороны к дому примыкал фруктовый сад, ярко-зеленый склон полого сбегал к обрыву над рекой, и в сумерках было видно, как кто-то снует взад и вперед между деревьями, складывая столики и стулья и снимая весело раскрашенные тенты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Три раза Дик выходил на крытое каменное крыльцо и вежливо взывал к кому-то на кухне, и трижды появлялась безмолвная девушка с новыми порциями чая, молока и хлеба с маслом.
– Трапеза, достойная Гаргантюа! – откинувшись наконец на спинку стула и раскуривая свою трубочку, провозгласил Лайэн.
– А кто такой Гаргантюа?
– Персонаж замечательной книги Рабле, которую вы обязательно прочтете, когда поближе познакомитесь с этим миром и его жестоким и смешным укладом.
– Я хочу стать писательницей, когда вырасту, – сказала Энн.
– Она и сейчас немного пописывает, – похвалил ее Дик. – Никому только не показывает и прячет под кроватью…
– Замолчи!
– У нее был рассказ о необитаемом острове. Он начинается так: «Трах! – Капитан треснулся головой о палубу…»
– Очень удачное начало, – тактично заметил Лайэн. – С первых же слов вы окунаетесь прямо в действие. Сразу видно, что дело пойдет, сестричка Энн. А какое применение своим талантам собирается найти сэр Ричард Премудрый?
– Я хочу летчиком стать!
– Военным или гражданским?
– Не знаю, не подумал еще об этом. Конечно, мало радости сбрасывать бомбы людям на головы. Мне просто… ну просто летать хочется. – У Дика от возбуждения разгорелись глаза. – Плохо, когда тебе так мало лет и еще года два-три ждать приходится. А пока надо где-то работать. Временно, конечно. Вступлю для начала в королевские военно-воздушные силы. Думаю, что в гражданской авиации не очень-то много вакансий.
Они заплатили по счету. Четыре шиллинга и шесть пенсов образовали крупную прореху в их бюджете, – но завтрак того стоил – и вышли через двор прямо на открытую равнину. Теперь тропинка превратилась в тонюсенькую ниточку черного торфяника, извивающуюся червячком среди колышущегося зеленовато-лилового моря.
Вскоре они перевалили через горную седловину и снова очутились в лощине. Эта была еще более тесная, с еще более крутыми склонами и гораздо живописней.
Склоны поросли частым лесом, а в просветах виднелся сверкающий быстрый поток, бегущий по устланному галькой дну. Вдоль опушки шла дорога – красивая, неперегороженная, отделенная от воды лишь узенькой полоской мшистого болота.
После слепящего солнца равнины лесная прохлада показалась особенно приятной. Путники подошли к реке в том месте, где она с шумом низвергалась с порожистого кряжа, образуя довольно широкий плес; и солнечные лучи пронзали воду пучком золотых стрел. Переоблачиться в купальники и погрузиться в воду было делом одной минуты.
– Ой! – завопил Дик. – Ледяная.
– Не вода, а диво! – отозвалась Энн. Поплескавшись, они улеглись на солнышке.
– Глядите-ка! – произнес Лайэн, когда немного погодя они снова плескались в воде. – Интересно, что угодно этому клетчатому джентльмену? Похоже, он чем-то опечален. Вон, видите, идет?
– Верно, здесь купаться нельзя.
– Приготовься загнуть еще что-нибудь покрепче. Лги напропалую, наш добрый Лайэн.
Коротышка в зеленом клетчатом костюме с короткими брючками-гольф торопливо семенил к реке. Его разгоряченное лицо раскраснелось, а глаза сверкали, как у разъяренного быка.
– Эй, вы там! Мне нужно с вами поговорить!
– Не потрудитесь ли подойти поближе? – попросил Лайэн, хотя человек и так остановился у самой воды.
– Черт побери, вы что, объявлений не видите?
– Последнее объявление, которое мы видели, была вывеска: «Горячий чай», и отличный, надо вам сказать.
Человек задохнулся от гнева.
– Здесь не купаются! – только и мог он прохрипеть.
– Что вы, напротив! – возразил Лайэн сладким голосом. – Как хорошо-то еще! Взгляните на нас!
– Запрещено! Я купил право на рыбную ловлю по всей долине. И мне это влетело в копеечку! А теперь каждую неделю шляется всякое хулиганье…
– Это уж не мы ли хулиганы? – спросил Лайэн решительно и не спеша направился к берегу.
– Да нет, не совсем так… Я не имел в виду лично вас. Но, черт побери, молодой человек, это же противоречит спортивному духу. Здесь водится форель. Один из лучших ручьев в стране, и вдруг… Энн не выдержала:
– Но что же, в конце концов, дозволено-то в этой благословенной стране? Сперва нас прогнали с гор – там, видите ли, охотничьи угодья, а сейчас запрещают купаться, потому что здесь, видите ли, рыбу ловят…
– А по дорогам нельзя ходить, потому что там принято на машинах ездить, – вставил Дик.
– Ну ладно, ладно…
Человек попятился шага на два, когда купальщики с вытянутыми вперед руками двинулись к берегу.
– Ладно, сегодня мы об этом больше говорить не будем, – торопливо произнес он, стараясь сохранить достоинство. Ему явно не нравились то ли эти вытянутые руки, то ли зеленоватая рябь ручья, из которой они появились. – Но должен вам сказать, что купаться в чужом ручье, где водится форель, – это вам не игра в крикет.
– Конечно. Совсем даже не крикет!
– Но это может превратиться в водное поло, – ледяным тоном предупредил Лайэн. – Из вас вышел бы неплохой мяч, мистер Рыболов.
Но возмущенный владелец ручья уже спешил поскорее прочь, бормоча себе под нос, что это стыд и позор, и вскоре скрылся за деревьями.
– Всему свой черед, – заметил художник: – когда врать, а когда и драться. Если бы все дружно дали отпор таким типчикам, как этот, в Англии дышалось бы куда легче.
– Получается слишком жирно, – согласился Дик, – когда один человек имеет право отхватить целую речку или пустошь для собственных развлечений.
– Вот именно, черт побери! – согласилась Энн, подражая гортанной речи толстяка.
Они оделись, навьючили на себя рюкзаки и двинулись вверх по течению.
Приближался вечер. Солнце клонилось все ниже и ниже к горизонту, дно долины окутали зеленые тени, и лишь на верхних склонах еще играли солнечные блики.
– Скоро придется искать место для ночлега, – сказал Лайэн.
– Пройдем еще немного, – предложил Дик. – Такая славная речушка!
Дорога медленно поползла в гору, долина сузилась, со всех сторон подступили крутые склоны. Не только слева и справа, но и впереди простирались горные вересковые луга; казалось, что они, подобно огромному лиловому занавесу, раздвигались при их приближении.
Они миновали ферму и вереницу деревенских домиков, но нигде не было видно ни лавки, ни заезжего двора.
– На работу в этих краях мало надежды, – сказала Энн.
Немного погодя, за поворотом, они увидели, что дорога кончается большой треугольной поляной с примятой травой и следами от автомобильных шин. На ближнем к дороге краю поляны стоял невысокий продолговатый дом, а перед ним, у самой стены, тянулась узенькая золотистая полоска настурций. С одной стороны к дому примыкал фруктовый сад, ярко-зеленый склон полого сбегал к обрыву над рекой, и в сумерках было видно, как кто-то снует взад и вперед между деревьями, складывая столики и стулья и снимая весело раскрашенные тенты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32