Я хлопнул сына пониже спины.
– Может, ты и отца себе другого найдешь?
– Вполне можно, – ответил Рис нагло. – Знаешь, есть какие хорошие отцы. Дети из них веревки вьют.
– Значит, я плохой?
Рис искоса глянул на меня.
– Только, чур, не драться.
– Конечно.
– Честно?
– Честно.
– За правду не бьют, – на всякий случай напомнил Рис.
– Это я знаю.
Рис помолчал. Я приготовился к самому худшему.
– Понимаешь… Ты какой-то… неподдающийся.
– То есть?
Рис дотянулся до лежащей рядом хворостины и стал ковырять ею землю перед собой, одновременно болтая ногами. Я боялся даже смотреть в его сторону, чтобы не вспугнуть взглядом, так как понимал, что наступила минута откровенности.
– Понимаешь, – между тем продолжал Рис, – мне все поддаются. И Бабушка, и Дедушка, и Мама… Мама, правда, думает, что не поддается, а на самом деле поддается. Только с ней надо по-другому, чем с Дедушкой и Бабушкой… По-хитрому… Я ведь страшно хитрый, Маму сначала разозлить надо, чтобы она как тигр сделалась… Чтобы накидывалась на меня, била… разными словами оскорбляла… А мне реветь надо изо всех сил… Хотя, конечно, дерется она не очень больно… После этого надо с ней не разговаривать, вроде бы ты здорово обиделся… Ну, а она через час-два и начнет подлизываться… Что хочешь с ней тогда делай… Мне и в садике все поддаются… Даже самые сильные. Что скажу, то и делают. Сам не знаю почему… Наверно, потому, что я всех хитрее. Я и воспитательниц обхитриваю. Чего-нибудь им такое заправлю, вроде бы я совсем маленький, а на самом деле, я совсем как взрослый… Все понимаю… Ты даже не знаешь, какие взрослые попадаются глупые. Особенно когда они хитрят с нами. Когда хитрят, так я их за сто километров вижу. Они нас, маленьких, за дурачков считают.
– Ну, расхвастался.
– Серьезно. Все дети взрослых обдуривают. Это я тебе по секрету говорю. Только не проболтайся.
– Будь спокоен.
Рис отбросил палку.
– Только ты мне не поддаешься, – сказал он грустно. – Тебя никогда не проведешь.
Я был польщен.
– Разгадываю твои планы?
– Ага. И вообще… Всегда против меня… Сказать честно?
– Скажи.
– Драться не кинешься?
– Мы же договорились.
– Я тебя ненавидел. Вот! Можешь драться.
Рис ковырнул опять землю. Я погладил его по еще чуть влажной лохматой голове.
– Молодец, что сказал правду. И сейчас ненавидишь?
– Сейчас нет… Ты какой-то не такой оказался… И вообще… Пап, я пойду купаться…
– Иди…
Стало еще душнее, но мне купаться не хотелось. Почему-то казалось, что вода ледяная. Я лежал на спине и слушал звуки, долетавшие со стороны лагеря: приглушенную музыку, неясные голоса, звон посуды – очевидно, там готовили обед.
– …Этот тип… Я его знаю… мы были с ним в одной секции, – вдруг услышал я голос рядом с собой.
– Ты уже мне говорил.
– Говорил, так еще послушаешь.
– Ну болтай, если тебе так хочется.
Я узнал голоса Человека-горы и блондинки. Наверно, они лежали неподалеку. Было слышно каждое слово.
– Этот тип… он очень наглый… Почему он к нам пристал?
– Мы его пригласили.
– Я не приглашал.
– Так я приглашала.
Человек-гора пропустил эти слова мимо ушей.
– Наглый, очень наглый. Пришел, все еще спали, устроил драку, я поскользнулся, упал в речку…
– Ты не поскользнулся. Он тебя туда просто-напросто забросил. Ты совсем потерял форму. Ты слишком много пьешь и ешь. И не тренируешься. Ты же мне давал слово…
Наступило молчание. Мне было неприятно присутствовать при семейной сцене, я кашлянул и пошевелился, давая понять, что я рядом, но они не обратили на меня внимания. Очевидно, разговор начался давно и становился все горячее.
– Да, я потерял спортивную форму, – сказал Человек-гора раздраженно. – Но кто в этом виноват?
– Может быть, скажешь, я?
– Да. Ты. Ты настояла, чтобы я пошел рубить это чертово мясо, будь оно проклято!
– Ты же сам хотел машину.
– Я бы мог стать чемпионом мира… У меня были данные… А кем стал? Вором и выпивохой.
– Зачем наговариваешь на себя? Ты же не вор.
– Брось, приношу ведь…
– Что ты там приносишь? Жалкий кусок мяса.
– Мясо! Мясо! Мясо! Только и слышу день и ночь.
– Можно рубить мясо и заниматься спортом.
– Нет! Нет! Это несовместимо. Понимаешь? Несовместимо! Если мясо – значит, жратва и пьянки! Значит, возле тебя какие-то типы вечно крутятся, что-то суют, что-то комбинируют.
– Просто ты слабый, бесхарактерный человек.
– Возле мяса нельзя быть характерным.
– Можно. Вон твой друг… Не пьет, не курит. Дачу какую отгрохал.
– Мой друг – стяжатель.
– А ты пьяница. Ты все пропиваешь.
– Лучше быть пьяницей.
– Все мне завидуют. Как же, муж – продавец в мясном магазине. А у меня даже костюма приличного нет.
– В понедельник я украду машину с тушами. Тебе хватит?
– Я разведусь с тобой… У меня уже нет сил…
– Ты давно к этому клонишь, – в голосе Человека-горы слышалась злость.
Наступило молчание. Потом до меня донеслось всхлипывание. Блондинка плакала.
– Ну перестань, – забормотал растерянно бывший спортсмен. – Перестань, Нинусь… Слышишь? Ты просто расстроилась. Во всем виноват этот тип… Ты из-за него расстроилась. Я же вижу… Ты что, знала его раньше?
– И ребенка у нас нет… Ты вечно пьяный…
– Я больше не буду, Нинок. Слышишь? Клянусь! Чем угодно. Хочешь, матерью поклянусь?
– Ты уже клялся.
– Матерью еще не клялся. Вот посмотришь. Прямо с сегодняшнего дня… Посмотришь. За ужином и глотка не сделаю. И на работе тоже. Как бы ни соблазняли… У меня слабый характер… У нас каждый день пьют… Понимаешь, с обеда… Как обед наступит, так и пошло. И директор тоже. В кабинете у него плитка электрическая и кастрюля… Не в самом кабинете, конечно, а чуланчик такой есть. Вот Мишка там с утра и возится… Мишка – грузчик наш… Курицу сварит, мяса нажарит. А если мимо рыбного едет с грузом, там завмаг, дружок директора нашего, обязательно передаст икры, осетрины… К обеду все готово… Закроем магазин, нa перерыв все соберемся, даже уборщица…
– Ты и с бабами стал…
– Какие у нас бабы? Ни одной приличной нет. Просто мы все дружные. Никто ни под кого не роет. И директор демократичный. Всегда всех приглашает. Вот и идут. Бесплатно ведь. Только на водку по рублю сбросимся…
– Неужели нельзя обедать без водки?
– Так ведь разве устоишь? Закуска-то какая… Ну, а с обеда и пошло… Рубишь, рубишь… Целый день перед глазами ребра, ребра, ребра. Рыла лезут: «Мне вон тот, мне этот… Одно сало наложил…» Устаешь сильно… Забежишь в тот закуток, пропустишь стаканчик… Мы после обеда только красное пьем. Честное слово. «Портвейн-72». Директор его очень уважает, да и дешево… Выпьешь – и легче становится… Я понемножку… Ей-богу, всего и выпьешь стаканчика два-три. Что это для моей комплекции?
– Уходи, Коля…
– Куда? У меня нет специальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79