Ты выполняла упражнения, как я просил?
- Неукоснительно.
- Отлично. В таком случае будь добра, покажи, чему ты научилась.
Дядюшка Кинц что-то пробормотал и взмахнул рукой. В тот же миг вокруг
потемнело и комнату заполнил густой непроницаемый туман, поглотивший
стены, потолок, обстановку и даже самого Кинца.
Элистэ опешила. Дядюшкины наваждения, как правило, бывали
привлекательны, даже обольстительны, им было трудно противиться. На сей
раз, однако, обошлось без соблазна. Ее удивление возросло, когда в каждом
углу комнаты материализовалось по высокой фигуре - их ослепительная
белизна просвечивала сквозь клубы тумана. Поначалу Элистэ приняла их за
статуи, мраморные изваяния в древнем духе, богоподобные фигуры немыслимого
совершенства. Но она ошиблась. Фигуры действительно напоминали
классические статуи - ниспадающие одежды, правильные черты лица, мертвый
взгляд пустых глаз, - тем не менее они были живые. Это стало ясно, когда
ближайшая фигура медленно воздела вытянутую правую руку. В кулаке у нее
появился слепящий зигзаг молнии. Белая фигура на миг застыла - совершенный
образ карающего божества - и метнула огненную стрелу.
Элистэ невольно вскрикнула, отскочила в сторону и укрылась за
креслом. Молния, с шипением вспоров воздух, пролетела мимо и ударила в пол
в том месте, где она только что стояла. Коврик и половицы вокруг
обуглились. Поразительно. Творения Кинца впервые выказали столь
смертоносную ярость. Элистэ, впрочем, было не до размышлений, ибо уже
вторая фигура подняла руку, нацелив магическую стрелу. И вновь метнулась
жгучая молния, поразив кресло, за которым укрывалась Элистэ. В воздухе
запахло паленым, кресло вспыхнуло. Девушка отшатнулась, но искры, летящие
во все стороны, попали ей на юбку, и ткань загорелась. Она принялась
лихорадочно сбивать пламя, катаясь по полу. Ей почти удалось затушить
огонь, но тут тлеющая оборка подола вспыхнула и пламя язычками поползло
вверх по юбке, обдавая жаром ноги. Огонь жег ее, сжигал заживо...
- Дядюшка Кинц! - завопила Элистэ от боли и смертельного ужаса. -
Дядюшка!
Он не ответил, она его даже не видела. Наверно, он задохнулся от
дыма. Потерял сознание, не способен помочь ни ей, ни себе, повержен своим
же собственным наваждением...
Дядюшка Кинц - и повержен наваждением, тем более им же сотворенным?
Смешно.
И знание, о котором она забыла, поддавшись панике, вновь вернулось к
ней. Ведь все происходящее нереально. А она-то, дурочка, попалась на этот
обман.
Дальше все было просто. Элистэ глубоко вздохнула, собралась с
мыслями, напрягла волю, вспомнила приемы, которые отрабатывала последнее
время, и разом убрала огонь с юбки. Встала, огляделась и сама подивилась,
каким образом, пусть на минуту, этот кукольный театр смог ввести ее в
заблуждение. Туман по-прежнему висел в воздухе, но стал для нее
прозрачным. У камина сидел и внимательно наблюдал за ней дядюшка Кинц.
Кресло, коврик и половицы не претерпели ни малейшего ущерба. Живые белые
статуи продолжали стоять по углам, но теперь она видела их призрачную
нематериальность и не спеша рассматривала их, восхищаясь дядюшкиным
мастерством. Две фигуры воздели руки и одновременно метнули в нее
ослепительные стрелы. Развеять наваждение было проще простого, но из
чистого любопытства Элистэ решила не делать этого. Молнии ударили в цель;
она была готова, но все равно ощутила слабую тень удара - настолько
могущественным было наваждение. Самообладания она не потеряла, но что-то
почувствовала и невольно зажмурилась, когда жгучий блеск ударивших молний
взорвался призрачным сиянием. Наваждение совершенно безвредное, и тем не
менее неприятно. Элистэ сосредоточилась, распознала сквозь туман подлинную
реальность и тем самым развеяла чары. Дым, статуи и призрачные следы
разрушения исчезли. Комната обрела прежний вид.
Элистэ облегченно вздохнула и заметила:
- Чуть было не поддалась.
- Ну, всего на минутку, и сразу преодолела. Только что, дитя мое, ты
развеяла довольно сложное наваждение. Поздравляю! - Кинц улыбнулся,
подошел к ней и поцеловал в щеку. Не успел он, однако, коснуться ее
губами, как из угла послышалось возбужденное гудение и пощелкивание. Дядя
и племянница удивленно обернулись и увидели, что Чувствительница Глориэль
загорелась пульсирующими огнями, а ее полированный металлический купол
дрожит мелкой дрожью.
- Что с ней? - спросила Элистэ, в то время как гудение
Чувствительницы поднялось до пронзительного механического визга.
- Она разволновалась. Мне не следовало целовать тебя в ее
присутствии.
- Почему?
- Это ее расстроило. Бедная моя красавица чувствует себя неуверенно.
Ей требуется любовь, понимание и, в первую очередь, заверения.
- В чем?
- В любви.
- Да неужто она ревнует?
- Попытайся ее понять, дитя мое. Она чрезвычайно ранима, а главное -
ей не хватает самоуверенности.
- Вот уж не сказала бы. Ладно, ладно, дядюшка Кинц, не нужно ничего
объяснять.
- Я прошу тебя не говорить так о ней.
Кинц, опустившись на колени перед обиженной Чувствительницей,
принялся оглаживать ее стеклянные рожки и бормотать какие-то нежности.
Глориэль перестала раздраженно мигать и засияла ровным мягким светом.
Пронзительный механический визг перешел в тихое мурлыканье и пощелкивание
Кинц посмотрел на Элистэ:
- Она пришла в себя. Сейчас самое время к ней обратиться. Иди-ка
сюда, моя дорогая, и положи на нее ладони.
- Я? Зачем? - опешила Элистэ.
- Глориэли нужно привыкнуть к твоему прикосновению, дитя мое, иначе
ты не сумеешь помочь нам нынче ночью.
- А, понимаю... Хорошо. Что вы там говорили о носильщиках?
Элистэ опустилась на колени рядом с дядей и осторожно протянула руку.
- Видишь ли, мой скромный план освобождения мастерицы Флозины Валёр
предполагает участие Глориэли. Глориэль великодушно согласилась помочь, но
нам предстоит решить одну проблему. Дитя мое, просто приложи к ней ладони.
Она не будет против. Обе ладони - вот так. Умница.
Элистэ прикоснулась пальцами к металлической поверхности, затем
прижала ладони к серебристым бокам Глориэли, ожидая то ли отталкивания
мертвой материи, то ли удара. Но она почувствовала под руками всего лишь
тепло и идущую откуда-то изнутри дрожь. Мурлыканье Глориэли перешло в
другую тональность, а огни из золотых превратились в густо-оранжевые.
- Как мило с ее стороны! Полный успех. По-моему, дитя мое, ты
пришлась ей по душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
- Неукоснительно.
- Отлично. В таком случае будь добра, покажи, чему ты научилась.
Дядюшка Кинц что-то пробормотал и взмахнул рукой. В тот же миг вокруг
потемнело и комнату заполнил густой непроницаемый туман, поглотивший
стены, потолок, обстановку и даже самого Кинца.
Элистэ опешила. Дядюшкины наваждения, как правило, бывали
привлекательны, даже обольстительны, им было трудно противиться. На сей
раз, однако, обошлось без соблазна. Ее удивление возросло, когда в каждом
углу комнаты материализовалось по высокой фигуре - их ослепительная
белизна просвечивала сквозь клубы тумана. Поначалу Элистэ приняла их за
статуи, мраморные изваяния в древнем духе, богоподобные фигуры немыслимого
совершенства. Но она ошиблась. Фигуры действительно напоминали
классические статуи - ниспадающие одежды, правильные черты лица, мертвый
взгляд пустых глаз, - тем не менее они были живые. Это стало ясно, когда
ближайшая фигура медленно воздела вытянутую правую руку. В кулаке у нее
появился слепящий зигзаг молнии. Белая фигура на миг застыла - совершенный
образ карающего божества - и метнула огненную стрелу.
Элистэ невольно вскрикнула, отскочила в сторону и укрылась за
креслом. Молния, с шипением вспоров воздух, пролетела мимо и ударила в пол
в том месте, где она только что стояла. Коврик и половицы вокруг
обуглились. Поразительно. Творения Кинца впервые выказали столь
смертоносную ярость. Элистэ, впрочем, было не до размышлений, ибо уже
вторая фигура подняла руку, нацелив магическую стрелу. И вновь метнулась
жгучая молния, поразив кресло, за которым укрывалась Элистэ. В воздухе
запахло паленым, кресло вспыхнуло. Девушка отшатнулась, но искры, летящие
во все стороны, попали ей на юбку, и ткань загорелась. Она принялась
лихорадочно сбивать пламя, катаясь по полу. Ей почти удалось затушить
огонь, но тут тлеющая оборка подола вспыхнула и пламя язычками поползло
вверх по юбке, обдавая жаром ноги. Огонь жег ее, сжигал заживо...
- Дядюшка Кинц! - завопила Элистэ от боли и смертельного ужаса. -
Дядюшка!
Он не ответил, она его даже не видела. Наверно, он задохнулся от
дыма. Потерял сознание, не способен помочь ни ей, ни себе, повержен своим
же собственным наваждением...
Дядюшка Кинц - и повержен наваждением, тем более им же сотворенным?
Смешно.
И знание, о котором она забыла, поддавшись панике, вновь вернулось к
ней. Ведь все происходящее нереально. А она-то, дурочка, попалась на этот
обман.
Дальше все было просто. Элистэ глубоко вздохнула, собралась с
мыслями, напрягла волю, вспомнила приемы, которые отрабатывала последнее
время, и разом убрала огонь с юбки. Встала, огляделась и сама подивилась,
каким образом, пусть на минуту, этот кукольный театр смог ввести ее в
заблуждение. Туман по-прежнему висел в воздухе, но стал для нее
прозрачным. У камина сидел и внимательно наблюдал за ней дядюшка Кинц.
Кресло, коврик и половицы не претерпели ни малейшего ущерба. Живые белые
статуи продолжали стоять по углам, но теперь она видела их призрачную
нематериальность и не спеша рассматривала их, восхищаясь дядюшкиным
мастерством. Две фигуры воздели руки и одновременно метнули в нее
ослепительные стрелы. Развеять наваждение было проще простого, но из
чистого любопытства Элистэ решила не делать этого. Молнии ударили в цель;
она была готова, но все равно ощутила слабую тень удара - настолько
могущественным было наваждение. Самообладания она не потеряла, но что-то
почувствовала и невольно зажмурилась, когда жгучий блеск ударивших молний
взорвался призрачным сиянием. Наваждение совершенно безвредное, и тем не
менее неприятно. Элистэ сосредоточилась, распознала сквозь туман подлинную
реальность и тем самым развеяла чары. Дым, статуи и призрачные следы
разрушения исчезли. Комната обрела прежний вид.
Элистэ облегченно вздохнула и заметила:
- Чуть было не поддалась.
- Ну, всего на минутку, и сразу преодолела. Только что, дитя мое, ты
развеяла довольно сложное наваждение. Поздравляю! - Кинц улыбнулся,
подошел к ней и поцеловал в щеку. Не успел он, однако, коснуться ее
губами, как из угла послышалось возбужденное гудение и пощелкивание. Дядя
и племянница удивленно обернулись и увидели, что Чувствительница Глориэль
загорелась пульсирующими огнями, а ее полированный металлический купол
дрожит мелкой дрожью.
- Что с ней? - спросила Элистэ, в то время как гудение
Чувствительницы поднялось до пронзительного механического визга.
- Она разволновалась. Мне не следовало целовать тебя в ее
присутствии.
- Почему?
- Это ее расстроило. Бедная моя красавица чувствует себя неуверенно.
Ей требуется любовь, понимание и, в первую очередь, заверения.
- В чем?
- В любви.
- Да неужто она ревнует?
- Попытайся ее понять, дитя мое. Она чрезвычайно ранима, а главное -
ей не хватает самоуверенности.
- Вот уж не сказала бы. Ладно, ладно, дядюшка Кинц, не нужно ничего
объяснять.
- Я прошу тебя не говорить так о ней.
Кинц, опустившись на колени перед обиженной Чувствительницей,
принялся оглаживать ее стеклянные рожки и бормотать какие-то нежности.
Глориэль перестала раздраженно мигать и засияла ровным мягким светом.
Пронзительный механический визг перешел в тихое мурлыканье и пощелкивание
Кинц посмотрел на Элистэ:
- Она пришла в себя. Сейчас самое время к ней обратиться. Иди-ка
сюда, моя дорогая, и положи на нее ладони.
- Я? Зачем? - опешила Элистэ.
- Глориэли нужно привыкнуть к твоему прикосновению, дитя мое, иначе
ты не сумеешь помочь нам нынче ночью.
- А, понимаю... Хорошо. Что вы там говорили о носильщиках?
Элистэ опустилась на колени рядом с дядей и осторожно протянула руку.
- Видишь ли, мой скромный план освобождения мастерицы Флозины Валёр
предполагает участие Глориэли. Глориэль великодушно согласилась помочь, но
нам предстоит решить одну проблему. Дитя мое, просто приложи к ней ладони.
Она не будет против. Обе ладони - вот так. Умница.
Элистэ прикоснулась пальцами к металлической поверхности, затем
прижала ладони к серебристым бокам Глориэли, ожидая то ли отталкивания
мертвой материи, то ли удара. Но она почувствовала под руками всего лишь
тепло и идущую откуда-то изнутри дрожь. Мурлыканье Глориэли перешло в
другую тональность, а огни из золотых превратились в густо-оранжевые.
- Как мило с ее стороны! Полный успех. По-моему, дитя мое, ты
пришлась ей по душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238