., некоторые были в дорогих европейских костюмах, а с коротко остриженной головы одного, блекло-пятнистого, бородачи содрали пятнистую же каску, похожую на немецкую времен Второй мировой войны, расколотили эту голову тупым топором – в три приема – и с громким смехом начали жирным желто-серым в красных прожилках мозгом кормить маленькую лохматую собачонку, невесть откуда здесь появившуюся…
Кровь текла каплями, потоками, ручьями, песок уже не мог ее впитать, и все вокруг постепенно превращалось в красно-коричневое болото, по которому, брезгливо поднимая повыше ноги и помахивая мечом, ходил профессор, и одобрительно кивал, и что-то подсказывал, и учил: подняв пятнистый шлем с напяленными на него большими пластмассовыми очками, он некоторое время задумчиво смотрел на свою находку, потом, не меняясь в лице, нахлобучил каску на раскроенный череп бывшего ее владельца – порядок и аккуратность ведь превыше всего. Иван вдруг понял, что все это не правильно, что он сам виноват и сам еще может все исправить. Одним рывком взбросив вверх тело, он проскочил между двумя уродами и молча бросился в огонь. Он ничего не видел и не слышал, ничего не понимал и не хотел понимать, кроме одного – меч… чужие жадные руки. Увязая в крови по колено, он все-таки добрался до врага и вырвал клинок из его цепких ладоней.
Иван увидел мгновенно всплеснувшийся ужас в глазах у профессора, потом краем глаза заметил, как картина внутри огненного сгустка стала меняться – словно пустили кино в обратную сторону: отрезанные головы прирастали к искромсанным шеям, глаза загорались живым блеском, и кровь в изуродованных телах быстрее бежала по жилам, собирая энергию для спасенных тел. Спасенных ли? – потом разберемся, мельком подумал Иван: он заметил, как Сергиенко встает, отряхивая пыль, и дружески беседует с пожилым бородачом, который только что его самого со знанием Дела резал на мелкие кусочки: оба они с некоторой задумчивостью поглядывают на пятнистого, который, ухватившись за свой очкастый шлем, дикими глазами шарит вокруг в поисках профессора.
А профессор убегал. Иван бросился за ним, и полотнище пламени, из которого он выпрыгнул, с треском свернулось за его спиной: одна из обезьян попыталась загородить дорогу, но Иван, сделав шаг вперед-вправо, ушел от ее объятий и, рубанув налево и к себе, отсек твари голову. Вторая обезьяна поспешно отскочила в сторону и куда-то пропала. Но и профессор не стоял на месте.
Оглянувшись по сторонам, Иван увидел, что стены пещеры окончательно рассыпались в прах: вокруг было светло, серо-бессолнечно и пусто, и даже ветер уходил, чтобы спрятаться до следующего своего непредумышленного появления, а профессор убегал на Запад, направляясь к двум гигантским, не правдоподобно ровным и одинаковым скалам, между которыми мерцала наполненная золотом пустота: до них были километры и километры, но беглец преодолел их в одно мгновение, и пустота приняла его, открывшись на секунду, а потом раздался резкий звон, и все закрылось – пустота исчезла, и уйти вслед за профессором не было уже никакой возможности. Тогда Иван стал оглядываться в поисках сгинувших и вновь воспрявших товарищей.
Он увидел их: они шли прочь, уходила все дальше и дальше на север пыльная колонна, и хотя было уже довольно далеко, Иван отчетливо видел и своего двойника, и Сергиенко, и остальных: они шли, окутанные пылью, истаивая в серой туманной дымке, которая становилась все плотнее и плотнее, отгораживая Ивана от друзей и врагов… и сам Иван уже с трудом мог различить идущих в прозрачную бесконечность… они шли все дальше и дальше, но… не все, черт возьми, не все… Или все-таки?.. Кто-то тронул его за плечо.
– Чего стоишь? – спросил фессалиец.
– Да вот, смотрю… – с трудом произнес Иван.
Фессалиец, приложив руку к глазам, посмотрел в даль.
– А… – протянул он. – Полуфаланга второй илы. Пошли на Александрию Арианскую. А там, глядишь, и домой…
– Домой… – эхом отозвался Иван.
– Ну да, – подтвердил фессалиец. – А как же еще?
Иван посмотрел в сторону двойной скалы. Вот ведь падаль, подумал он, ох, сдается мне, не в Берлине твой дом, совсем не в Берлине…
– А что это за два столба там торчат? – спросил он вслух.
– Где?
– Да вот там, на горизонте… фессалиец посмотрел в указанную сторону.
Ответил он не сразу.
– Понимаешь, – произнес он наконец задумчиво, даже как бы нехотя, – эти столбы вообще-то находятся на крайнем Западе…
– Геракловы, что ли? – догадался Иван. – Но откуда…
– Нет, не Геракловы, – отмахнулся фессалиец. – Эти еще дальше. Стоят себе и никому не мешают. Пес с ними. Но вот какая странная и неприятная штука… Еще давно, когда мы были между Тигром и Евфратом, кто-то из тамошних магов напророчил Александру, что эти столбы обрушатся через девяносто дней после его смерти, погибнет масса народу, и нам придется начинать все сначала.
– Во как, – удивился Иван. – А чего начинать-то?
– Не знаю, – с легкой досадой ответил фессалиец. – Остается надеяться, что божественный Александр будет жить.., скажем так, достаточно долго.
– Н-да, – неопределенно протянул Иван. – Если бы знать…
Фессалиец пожал плечами.
– А чего знать-то? – явно передразнивая Ивана, сказал он. – Хочешь, сам у царя и спроси, если тебя это так интересует. Царь, кстати, давно тебя ждет.
– Где? – Иван весь подобрался.
Фессалиец усмехнулся и посмотрел Ивану за спину. Иван круто обернулся.
Там, совсем рядом, на том самом месте, где половину вечности назад сначала громоздилась пирамида, а потом рос Довищный кровавый курган, теперь стоял огромный, метров пять высотой, трон. Он был из золота, то есть весь, целиком: отблески давно погасшего огня пробегали по красноватым гривам грозно оскаливших пасти львов, чьи вытянувшиеся в прыжке фигуры служили подлокотниками, гуляли по массивной спинке трона, сбегая к его подножию, терялись, затухая, в напитанном кровью песке. На этом троне сидел некто в человеческом обличье. Он был облачен в роскошные ниспадающие одежды, судя по всему, сотканные тоже из золота, точнее, из золотых нитей: Иван некстати подумал, что весили они, должно быть, немало. А вот украшений некто совсем не имел – единственное, что заметил Иван, так это висевший на шее у человека тусклый металлический предмет странной формы с черным камнем посередине. Голова сидевшего на троне была непокрыта, а непривычного вида двурогий шлем почему-то лежал у него на коленях. Это был Александр.
Иван невольно оглянулся по сторонам. Кругом было совершенно пустынно – только он сам, фессалиец да божественный полководец на златом сиденье. Песок, серо-стальное небо и две скалы на далеком горизонте. Александр задумчиво смотрел на Ивана. Ни любопытства не было в его взгляде, ни особого интереса – одна лишь безмерная, нечеловеческая усталость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Кровь текла каплями, потоками, ручьями, песок уже не мог ее впитать, и все вокруг постепенно превращалось в красно-коричневое болото, по которому, брезгливо поднимая повыше ноги и помахивая мечом, ходил профессор, и одобрительно кивал, и что-то подсказывал, и учил: подняв пятнистый шлем с напяленными на него большими пластмассовыми очками, он некоторое время задумчиво смотрел на свою находку, потом, не меняясь в лице, нахлобучил каску на раскроенный череп бывшего ее владельца – порядок и аккуратность ведь превыше всего. Иван вдруг понял, что все это не правильно, что он сам виноват и сам еще может все исправить. Одним рывком взбросив вверх тело, он проскочил между двумя уродами и молча бросился в огонь. Он ничего не видел и не слышал, ничего не понимал и не хотел понимать, кроме одного – меч… чужие жадные руки. Увязая в крови по колено, он все-таки добрался до врага и вырвал клинок из его цепких ладоней.
Иван увидел мгновенно всплеснувшийся ужас в глазах у профессора, потом краем глаза заметил, как картина внутри огненного сгустка стала меняться – словно пустили кино в обратную сторону: отрезанные головы прирастали к искромсанным шеям, глаза загорались живым блеском, и кровь в изуродованных телах быстрее бежала по жилам, собирая энергию для спасенных тел. Спасенных ли? – потом разберемся, мельком подумал Иван: он заметил, как Сергиенко встает, отряхивая пыль, и дружески беседует с пожилым бородачом, который только что его самого со знанием Дела резал на мелкие кусочки: оба они с некоторой задумчивостью поглядывают на пятнистого, который, ухватившись за свой очкастый шлем, дикими глазами шарит вокруг в поисках профессора.
А профессор убегал. Иван бросился за ним, и полотнище пламени, из которого он выпрыгнул, с треском свернулось за его спиной: одна из обезьян попыталась загородить дорогу, но Иван, сделав шаг вперед-вправо, ушел от ее объятий и, рубанув налево и к себе, отсек твари голову. Вторая обезьяна поспешно отскочила в сторону и куда-то пропала. Но и профессор не стоял на месте.
Оглянувшись по сторонам, Иван увидел, что стены пещеры окончательно рассыпались в прах: вокруг было светло, серо-бессолнечно и пусто, и даже ветер уходил, чтобы спрятаться до следующего своего непредумышленного появления, а профессор убегал на Запад, направляясь к двум гигантским, не правдоподобно ровным и одинаковым скалам, между которыми мерцала наполненная золотом пустота: до них были километры и километры, но беглец преодолел их в одно мгновение, и пустота приняла его, открывшись на секунду, а потом раздался резкий звон, и все закрылось – пустота исчезла, и уйти вслед за профессором не было уже никакой возможности. Тогда Иван стал оглядываться в поисках сгинувших и вновь воспрявших товарищей.
Он увидел их: они шли прочь, уходила все дальше и дальше на север пыльная колонна, и хотя было уже довольно далеко, Иван отчетливо видел и своего двойника, и Сергиенко, и остальных: они шли, окутанные пылью, истаивая в серой туманной дымке, которая становилась все плотнее и плотнее, отгораживая Ивана от друзей и врагов… и сам Иван уже с трудом мог различить идущих в прозрачную бесконечность… они шли все дальше и дальше, но… не все, черт возьми, не все… Или все-таки?.. Кто-то тронул его за плечо.
– Чего стоишь? – спросил фессалиец.
– Да вот, смотрю… – с трудом произнес Иван.
Фессалиец, приложив руку к глазам, посмотрел в даль.
– А… – протянул он. – Полуфаланга второй илы. Пошли на Александрию Арианскую. А там, глядишь, и домой…
– Домой… – эхом отозвался Иван.
– Ну да, – подтвердил фессалиец. – А как же еще?
Иван посмотрел в сторону двойной скалы. Вот ведь падаль, подумал он, ох, сдается мне, не в Берлине твой дом, совсем не в Берлине…
– А что это за два столба там торчат? – спросил он вслух.
– Где?
– Да вот там, на горизонте… фессалиец посмотрел в указанную сторону.
Ответил он не сразу.
– Понимаешь, – произнес он наконец задумчиво, даже как бы нехотя, – эти столбы вообще-то находятся на крайнем Западе…
– Геракловы, что ли? – догадался Иван. – Но откуда…
– Нет, не Геракловы, – отмахнулся фессалиец. – Эти еще дальше. Стоят себе и никому не мешают. Пес с ними. Но вот какая странная и неприятная штука… Еще давно, когда мы были между Тигром и Евфратом, кто-то из тамошних магов напророчил Александру, что эти столбы обрушатся через девяносто дней после его смерти, погибнет масса народу, и нам придется начинать все сначала.
– Во как, – удивился Иван. – А чего начинать-то?
– Не знаю, – с легкой досадой ответил фессалиец. – Остается надеяться, что божественный Александр будет жить.., скажем так, достаточно долго.
– Н-да, – неопределенно протянул Иван. – Если бы знать…
Фессалиец пожал плечами.
– А чего знать-то? – явно передразнивая Ивана, сказал он. – Хочешь, сам у царя и спроси, если тебя это так интересует. Царь, кстати, давно тебя ждет.
– Где? – Иван весь подобрался.
Фессалиец усмехнулся и посмотрел Ивану за спину. Иван круто обернулся.
Там, совсем рядом, на том самом месте, где половину вечности назад сначала громоздилась пирамида, а потом рос Довищный кровавый курган, теперь стоял огромный, метров пять высотой, трон. Он был из золота, то есть весь, целиком: отблески давно погасшего огня пробегали по красноватым гривам грозно оскаливших пасти львов, чьи вытянувшиеся в прыжке фигуры служили подлокотниками, гуляли по массивной спинке трона, сбегая к его подножию, терялись, затухая, в напитанном кровью песке. На этом троне сидел некто в человеческом обличье. Он был облачен в роскошные ниспадающие одежды, судя по всему, сотканные тоже из золота, точнее, из золотых нитей: Иван некстати подумал, что весили они, должно быть, немало. А вот украшений некто совсем не имел – единственное, что заметил Иван, так это висевший на шее у человека тусклый металлический предмет странной формы с черным камнем посередине. Голова сидевшего на троне была непокрыта, а непривычного вида двурогий шлем почему-то лежал у него на коленях. Это был Александр.
Иван невольно оглянулся по сторонам. Кругом было совершенно пустынно – только он сам, фессалиец да божественный полководец на златом сиденье. Песок, серо-стальное небо и две скалы на далеком горизонте. Александр задумчиво смотрел на Ивана. Ни любопытства не было в его взгляде, ни особого интереса – одна лишь безмерная, нечеловеческая усталость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79