- Вот спасибо, говорит, теперь я спокоен и напишу щас новую песню про то, бляха, какие, замечательные люди у нас по деревням. И написал такую песню:
В деревне Красный Бубен Работал Петька Углов Пришел он, буги-вуги На танцы без штанов…
Шуточная такая песня, но по-доброму, не как про это самое - выпили, короче, жиды всю воду и пошло-поехало… Короче, прознали кому надо, что еду я оказывать поддержку Высоцкому, и подослали в поезд москвича одного очкастого, чтобы он меня спровоцировал на злостное хулиганство, то есть, чтобы я ему навешал от души звездюлин. Ну я-то, не дурак, башка варит, ждал по дороге засаду и решил терпеть до последнего. Говорит мне очкастый: - Фули ты, деревня, стаканы со столов скидываешь? А я и не его стаканы вовсе скидываю. Просто стаканы бабы одной, с которой познакомился. Стаканы, не имеющие к нему никакого отношения. Но молчу, скриплю зубами. Говорю ему культурно:
- Не твои стаканы, не лезь… Руки положил одну на другую, как в школе, и сижу смотрю в окошко на лампочки. Опять он мне:
- Фули ты, деревня, материшься на весь вагон-ресторан?..
- А где, - я его спрашиваю, - русскому человеку еще помате-риться, коль не в ресторане?.. И отодвинул его легонько в сторону, чтобы он мне вид из окна на Россию не закрывал своей гнусной мордой. А этот студент хватает меня за шиворот, плюет мне на шею и кричит: - Я не позволю! Я не позволю!.. Тут я не выдержал. Нервы у меня были натянуты до предела, сорвался я. Это ж надо - Петру Углову за шиворот плевать! Взял я этого провокатора, вытащил за ноги в тамбур и хотел с поезда спустить под откос, как фашистский эшелон партизаны спускали, да не успел. Налетели сзади из засады, повалили меня на зассанный пол, мордой по ступенькам повозили и всё. Как у Высоцкого - завели болезному руки ему за спину и с размаху бросили в черный воронок!.. Так я и не доехал до Владимира Семеновича, и он умер, не дождавшись подмоги, поддержки от народа…
- 3 -
Петька поправил полено под головой деда Семена. Уже темнело. Он высыпал отруби в пруд на свое любимое место возле коряги и пошел домой, выпить самогона и посмотреть по телевизору кино про войну.
Петька шел по дороге и курил.
За спиной зазвенел велосипедный звонок. Углов обернулся. Сзади крутил педали Андрей Яковлевич Колчанов.
- Привет, Петька, - поздоровался Колчанов. - А где Чапаев? - Это была его коронная шутка. Колчанов всегда так шутил, когда встречал Петьку.
- В пруду теперь живет, - ответил Петька. - Теперь он человек-анхимия, морской дьявол. Я его прикармливать ходил отрубями…
- Ну ты даешь! - Колчанов поравнялся с Петькой, слез с седла и пошел рядом. Вытащил из кармана папиросу, закурил.
- А ты откуда, на ночь глядя, едешь, Колчан? - спросил Петька незлобно.
- Да вот, еду от Васьки… - Он помолчал. - Надо по дороге картошки накопать… Дай спички.
- Пососи у птички, - Петька протянул коробок. Вышли к полю.
Андрей Яковлевич огляделся.
- Вроде, никого…
- Да ты не ссы, - сказал Петька, - никого нет. Один дед Семен у пруда спит… В говно… Я ему полено под голову подложил…
- На хер?
- Чтоб не сблевал.
- Это правильно… Подержи лисапед, я быстро… Колчанов снял с багажника сумку, вытащил из нее саперную лопатку, которую подарил ему сын, подошел к ботве, поплевал на руки и несколько раз копнул.
Вдруг, откуда ни возьмись, налетел ветер. Закаркали поднявшиеся в воздух вороны.
И что-то неясное, но тревожное почувствовалось в воздухе. В том числе завоняло какой-то дрянью.
- Чего это?.. - Андрей Яковлевич схватился рукой за кепку, которую чуть не сорвало с головы.
Ему показалось, что у чучела, стоявшего неподалеку, сверкнули недобрым светом глаза-пуговицы, а нарисованный рот на мгновение скривился в ухмылке.
Петьке тоже сделалось не по себе, но привычка шутить победила.
- Японский цунами, - пошутил он и нажал на велосипедный звонок.
Колчанов вздрогнул.
- Хе-хе, - он схватился за ботву и потянул. - Не лезет, сука! - удивился он и попробовал еще раз. - Не пойму, то ли земля ссохлась, то ли картошки больно до хрена!
- Фиг там, Яковлич, - ответил Петька. - Старый ты стал… Не можешь ботву выдернуть. Пора тебе на погост в мавзолей…
Колчанов обиделся.
- Пошел ты!.. Я еще всех вас переживу и на ваших похоронах набухаюсь! - Он дернул куст.
Еще один порыв ветра заставил взмахнуть чучело рукавами. Закаркали вороны. Их огромная стая поднялась в небо и закрыла собою полную луну.
Колчанов, на всякий случай, перекрестился. Он допускал, что Бог, в принципе, есть и может помочь ему в затруднительном положении.
У Петьки ветром вырвало изо рта окурок. Он выругался.
- Что за херня, Петька? - Колчанов вопросительно посмотрел в небо. - Как будто война началась…
- Современная война такая, что кнопку нажал - и копец всему… Хорош кота тянуть: выкапывай - и пошли отсюда… Я еще по телевизору хочу кино посмотреть про фашистов… - Он вытащил сигарету и чиркнул спичкой, но опять налетел ветер. - Черт! Штопаный!
- К ночи не поминай, а то накличешь, - Колчанов огляделся, и ему опять показалось, что чучело ожило и усмехается нарисованным ртом. - Ладно, - он схватился за куст и, дернув что есть мочи, вырвал его.
Картошка, висевшая на ботве, была гигантского размера, каждая величиной с небольшую голову.
- Ни хэ себе! - хохотнул Колчанов. - Вот так бульба! - Он стряхнул картошку об землю и руками полез в лунку посмотреть, не осталось ли там еще.
Вдруг лицо Колчанова вытянулось, а брови поползли вверх.
- Петька, - выдавил он сиплым голосом, - меня что-то схватило и вниз тянет! Помоги!
Петька увидел, как Колчанова всего дернуло и как он напрягся, сопротивляясь неведомой силе.
Петька растерялся. Он держал велосипед и боялся почему-то его отпустить.
- Петька! - закричал Колчанов, подняв перекошенное лицо.
- Помоги, Петька-а-а! - Он опять дернулся и ушел в землю по плечи. - По-мо-ги-те! У-би-ва-ют!
Углов хотел помочь, но словно прирос к велосипеду и не мог пошевелиться.
Голова Колчанова отогнулась назад, как у человека, которого засасывает в болото, и он из последних сил старается оставить нос и рот на поверхности. Колчанов растопырил ноги, стараясь зацепиться ими за ботву. Но ноги все равно скользили к лунке.
- Ой! Больно! Больно, бляха-муха! - заорал он на всю округу. - Руки отпусти, сука! Сука-бл…
Крик оборвался на полуслове.
Колчанова сильно дернуло, и его голова ушла в землю. На поверхности остались только рваные офицерские брюки да голенища яловых сапог - наследство погибшего сына. Еще рывок
- и из земли торчат только подошвы. Еще рывок - и земля с краев посыпалась в опустевшую зловещую лунку…
Заухал вдалеке над лесом филин.
Петька вздрогнул. По его лицу пробежала судорога, как будто он проснулся среди ночи в глубоком похмелье. Захотелось блевануть. Петька мотнул головой, стряхивая оцепенение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
В деревне Красный Бубен Работал Петька Углов Пришел он, буги-вуги На танцы без штанов…
Шуточная такая песня, но по-доброму, не как про это самое - выпили, короче, жиды всю воду и пошло-поехало… Короче, прознали кому надо, что еду я оказывать поддержку Высоцкому, и подослали в поезд москвича одного очкастого, чтобы он меня спровоцировал на злостное хулиганство, то есть, чтобы я ему навешал от души звездюлин. Ну я-то, не дурак, башка варит, ждал по дороге засаду и решил терпеть до последнего. Говорит мне очкастый: - Фули ты, деревня, стаканы со столов скидываешь? А я и не его стаканы вовсе скидываю. Просто стаканы бабы одной, с которой познакомился. Стаканы, не имеющие к нему никакого отношения. Но молчу, скриплю зубами. Говорю ему культурно:
- Не твои стаканы, не лезь… Руки положил одну на другую, как в школе, и сижу смотрю в окошко на лампочки. Опять он мне:
- Фули ты, деревня, материшься на весь вагон-ресторан?..
- А где, - я его спрашиваю, - русскому человеку еще помате-риться, коль не в ресторане?.. И отодвинул его легонько в сторону, чтобы он мне вид из окна на Россию не закрывал своей гнусной мордой. А этот студент хватает меня за шиворот, плюет мне на шею и кричит: - Я не позволю! Я не позволю!.. Тут я не выдержал. Нервы у меня были натянуты до предела, сорвался я. Это ж надо - Петру Углову за шиворот плевать! Взял я этого провокатора, вытащил за ноги в тамбур и хотел с поезда спустить под откос, как фашистский эшелон партизаны спускали, да не успел. Налетели сзади из засады, повалили меня на зассанный пол, мордой по ступенькам повозили и всё. Как у Высоцкого - завели болезному руки ему за спину и с размаху бросили в черный воронок!.. Так я и не доехал до Владимира Семеновича, и он умер, не дождавшись подмоги, поддержки от народа…
- 3 -
Петька поправил полено под головой деда Семена. Уже темнело. Он высыпал отруби в пруд на свое любимое место возле коряги и пошел домой, выпить самогона и посмотреть по телевизору кино про войну.
Петька шел по дороге и курил.
За спиной зазвенел велосипедный звонок. Углов обернулся. Сзади крутил педали Андрей Яковлевич Колчанов.
- Привет, Петька, - поздоровался Колчанов. - А где Чапаев? - Это была его коронная шутка. Колчанов всегда так шутил, когда встречал Петьку.
- В пруду теперь живет, - ответил Петька. - Теперь он человек-анхимия, морской дьявол. Я его прикармливать ходил отрубями…
- Ну ты даешь! - Колчанов поравнялся с Петькой, слез с седла и пошел рядом. Вытащил из кармана папиросу, закурил.
- А ты откуда, на ночь глядя, едешь, Колчан? - спросил Петька незлобно.
- Да вот, еду от Васьки… - Он помолчал. - Надо по дороге картошки накопать… Дай спички.
- Пососи у птички, - Петька протянул коробок. Вышли к полю.
Андрей Яковлевич огляделся.
- Вроде, никого…
- Да ты не ссы, - сказал Петька, - никого нет. Один дед Семен у пруда спит… В говно… Я ему полено под голову подложил…
- На хер?
- Чтоб не сблевал.
- Это правильно… Подержи лисапед, я быстро… Колчанов снял с багажника сумку, вытащил из нее саперную лопатку, которую подарил ему сын, подошел к ботве, поплевал на руки и несколько раз копнул.
Вдруг, откуда ни возьмись, налетел ветер. Закаркали поднявшиеся в воздух вороны.
И что-то неясное, но тревожное почувствовалось в воздухе. В том числе завоняло какой-то дрянью.
- Чего это?.. - Андрей Яковлевич схватился рукой за кепку, которую чуть не сорвало с головы.
Ему показалось, что у чучела, стоявшего неподалеку, сверкнули недобрым светом глаза-пуговицы, а нарисованный рот на мгновение скривился в ухмылке.
Петьке тоже сделалось не по себе, но привычка шутить победила.
- Японский цунами, - пошутил он и нажал на велосипедный звонок.
Колчанов вздрогнул.
- Хе-хе, - он схватился за ботву и потянул. - Не лезет, сука! - удивился он и попробовал еще раз. - Не пойму, то ли земля ссохлась, то ли картошки больно до хрена!
- Фиг там, Яковлич, - ответил Петька. - Старый ты стал… Не можешь ботву выдернуть. Пора тебе на погост в мавзолей…
Колчанов обиделся.
- Пошел ты!.. Я еще всех вас переживу и на ваших похоронах набухаюсь! - Он дернул куст.
Еще один порыв ветра заставил взмахнуть чучело рукавами. Закаркали вороны. Их огромная стая поднялась в небо и закрыла собою полную луну.
Колчанов, на всякий случай, перекрестился. Он допускал, что Бог, в принципе, есть и может помочь ему в затруднительном положении.
У Петьки ветром вырвало изо рта окурок. Он выругался.
- Что за херня, Петька? - Колчанов вопросительно посмотрел в небо. - Как будто война началась…
- Современная война такая, что кнопку нажал - и копец всему… Хорош кота тянуть: выкапывай - и пошли отсюда… Я еще по телевизору хочу кино посмотреть про фашистов… - Он вытащил сигарету и чиркнул спичкой, но опять налетел ветер. - Черт! Штопаный!
- К ночи не поминай, а то накличешь, - Колчанов огляделся, и ему опять показалось, что чучело ожило и усмехается нарисованным ртом. - Ладно, - он схватился за куст и, дернув что есть мочи, вырвал его.
Картошка, висевшая на ботве, была гигантского размера, каждая величиной с небольшую голову.
- Ни хэ себе! - хохотнул Колчанов. - Вот так бульба! - Он стряхнул картошку об землю и руками полез в лунку посмотреть, не осталось ли там еще.
Вдруг лицо Колчанова вытянулось, а брови поползли вверх.
- Петька, - выдавил он сиплым голосом, - меня что-то схватило и вниз тянет! Помоги!
Петька увидел, как Колчанова всего дернуло и как он напрягся, сопротивляясь неведомой силе.
Петька растерялся. Он держал велосипед и боялся почему-то его отпустить.
- Петька! - закричал Колчанов, подняв перекошенное лицо.
- Помоги, Петька-а-а! - Он опять дернулся и ушел в землю по плечи. - По-мо-ги-те! У-би-ва-ют!
Углов хотел помочь, но словно прирос к велосипеду и не мог пошевелиться.
Голова Колчанова отогнулась назад, как у человека, которого засасывает в болото, и он из последних сил старается оставить нос и рот на поверхности. Колчанов растопырил ноги, стараясь зацепиться ими за ботву. Но ноги все равно скользили к лунке.
- Ой! Больно! Больно, бляха-муха! - заорал он на всю округу. - Руки отпусти, сука! Сука-бл…
Крик оборвался на полуслове.
Колчанова сильно дернуло, и его голова ушла в землю. На поверхности остались только рваные офицерские брюки да голенища яловых сапог - наследство погибшего сына. Еще рывок
- и из земли торчат только подошвы. Еще рывок - и земля с краев посыпалась в опустевшую зловещую лунку…
Заухал вдалеке над лесом филин.
Петька вздрогнул. По его лицу пробежала судорога, как будто он проснулся среди ночи в глубоком похмелье. Захотелось блевануть. Петька мотнул головой, стряхивая оцепенение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171