А если же ты, не обращая глаза Небу, ищешь направление самостоятельно, бесы овладевают твоей навигацией, и Путь твой мрачен и ведет в темный дремучий лес или пропасть. Об этом твердо знал отец Харитон и считал, что ничто не в силах повернуть его мысли в другую сторону. А вот нате! Оказывается, не так он, отец Харитон, был крепок верой, как рассчитывал! Оказывается, крепость его была крепка, пока ее ничего не беспокоило. А стоило случиться небольшому катаклизму - и вера его, как башня Вавилонская, уже дрогнула, зашаталась, и сверху с нее вниз посыпались первые кирпичики. Никак не ожидал отец Харитон, что он такой. Он думал, что он уже давно иной, преобразившийся в Христовой вере. А тут, будто кто под компас указующий подложил железный топор, как у Жуля Верна, и теперь компас испортился, и стрелка, как бешеная, крутится и дрожит. Понимание того, какой он (вкупе с прочими неприятностями) некрепкий в вере, еще больше подкашивало ему ноги. А ведь он отвечает не только за себя, а и за свою паству.
- Эх, - вздохнул отец Харитон, взял книгу и попытался снова почитать. Это была книга колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества». В принципе, теперь отец Харитон таких книг больше не читал, он читал православную литературу, и ему этого вполне хватало. Подобные же книги отец Харитон читал в молодости, когда еще не был священником и даже не думал, что им станет. Тогда, в начале семидесятых, отец Харитон учился в архитектурном институте, слушал битлов, «Дип Пёпл», «Юрай Хип», «Машину времени», Элтона Джона и Джимми Хендрикса, носил длинные волосы (все, что осталось у него от того времени), ездил стопом в Крым и Прибалтику, увлекался буддизмом и маоизмом (тьфу, Господи!), считал себя хиппи. А хиппи для отца Харитона (в миру его звали Андрей Васильев по прозвищу Харрисон) было тогда не пустое слово, а образ жизни - не носить костюмы и галстуки, а носить джинсы и кеды, не стричься, работать сторожем или вообще не работать, аскать на Пушке, ездить стопом, проповедовать ненасилие и свободную любовь, жить коммуной. И он считал, что настолько это правильно так жить, что удивлялся, как другие этого не понимают. Он считал, что им просто нужно объяснить доступно про это дело, и тогда все станут хиппи, и наступит эра всеобщей любви, счастья, цветов и цветомузыки. И он тщетно пытался это всем объяснить - маме, папе, бабушке, друзьям, в милиции, куда его периодически забирали за внешний вид. Но никто не понимал, что это и есть тот образ жизни, к которому, рано или поздно, перейдет всё население планеты Земля, потому что - это хорошо. Чтобы не идти в армию по убеждениям, он лег в психушку и хотел получить там 7Б (маниакально-депрессивный психоз - легкая статья, с которой в армию не брали), но попал в больнице к доктору Бабаяну. Этот доктор защитил недавно диссертацию на тему «Вялотекущая шизофрения». Такого диагноза «Вялотекущая шизофрения» до доктора Бабаяна не существовало, он его сам придумал и, чтобы подтвердить свое открытие, всем его с удовольствием ставил. Андрей тогда не видел особой разницы между 7Б и вялотекущей шизофренией и не возражал. Но одной мелочи он не учел - лечить-то его стали не от 7Б, а от шизофрении, а это две большие разницы! Андрея закололи лекарствами. Из дурки он вышел немного не в себе. Никак не мог отвыкнуть от кое-каких лекарственных препаратов. Он быстро пристрастился к наркотикам и через полгода уже крепко сидел на кокнаре. Через год доза отца Харитона дошла до двух стаканов в день. Андрей понимал, что ходит по лезвию ножа, но остановиться уже не мог. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы перед Олимпиадой восьмидесятого года милиция не решила почистить Москву от социально неблагополучных элементов. Андрея Васильева, по прозвищу Харрисон, замели, обдолбанного на Пушке, и отправили в ЛТП. Родители пытались его вызволить, но им сказали, что если будут соваться, Андрея упекут в тюрьму. Не было бы счастья, как говорится у русских, да несчастье помогло. В ЛТП Андрей переломался. И впервые задумался о том, как он живет и что ему делать дальше. Из этих мыслей закономерно выходило, что идти-то ему особенно некуда. Из института его исключили, делать он ничего не умеет. Можно было бы пойти работать учеником на завод, но он чувствовал, что ЭТО НЕ ЕГО. Можно было бы пойти работать сторожем, но ведь это же не выход, не может же он работать всю жизнь сторожем! И по всему получалось, что две у него дороги остаются - или опять на дно, или прямиком к Богу в его светлый Храм. Бог всегда привечал у себя униженных, слабых, тех, кому плохо. Короче, всех тех, кто не знал куда податься. К тому же церковь в то время и сама была гонима, как и хиппи, и это симпатизировало бывшему Харрисону.
Выйдя из ЛТП, Андрей прямиком пошел в ближайший храм и договорился с его настоятелем отцом Валентином, что будет работать при храме и делать всё, что ему скажут.
Он прошел все ступеньки церковной лестницы. И к тому времени, когда началась перестройка и церковь понемногу стала поднимать голову, Андрей закончил семинарию и оказался в самых передовых рядах новых энергичных священников, пользующихся уважением прихожан и пестуемых отцами церкви. Богу было угодно, чтобы Андрей (теперь уже отец Харитон) не пропал, а нашел к нему прямую дорогу. Поэтому его прихожанами были не только богомольные старушки-пенсионерки, а известные артисты, художники, бизнесмены. Отец Харитон умел с каждым поговорить и каждому доступно объяснить суть христианского пути. Он считал, что неважно кем ты был и кто ты есть, важно, что ты пришел к Богу, и теперь, если правильно всё объяснить, ты так и будешь идти к Нему всю жизнь. Отец Харитон любил проповеди, он любил объяснять людям про пути Господа, потому что и сам во время этих бесед начинал лучше эти пути понимать. Он чувствовал, что его служба преобразовывает его натуру, что его натура становится чище, возвышеннее, бескорыстнее, добрее, ближе к Создателю. Он чувствовал, как суетное и земное всё меньше и меньше занимает его. Он думал, никаких таких привязанностей у него не осталось. Разве что любил он себя побаловать свежим чайком с лимончиком и баранками. Ну да это и не привязанность никакая…
А тут, надо же, произошло такое, что перевернуло все представления отца Харитона о себе и заставило его спокойный, как он думал, ум волноваться. И никак он не мог понять - то ли это Господь проверяет его крепость, то ли сатана искушает его.
А случилось вот что. На отца Харитона, как сейчас принято выражаться, НАЕХАЛИ. И наехали на него не кто-нибудь, а самые что ни на есть разбойники! Если бы это были обыкновенные русские бандиты, можно было бы призвать к их христианской совести, устыдить и усмирить. Да русские бандиты никогда особенно на церковь и не наезжали - у них считалось, что это запад-ло и небезопасно, с одной стороны, а с другой стороны - жизнь бандитская коротка, и надо бы и о том свете не забывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
- Эх, - вздохнул отец Харитон, взял книгу и попытался снова почитать. Это была книга колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества». В принципе, теперь отец Харитон таких книг больше не читал, он читал православную литературу, и ему этого вполне хватало. Подобные же книги отец Харитон читал в молодости, когда еще не был священником и даже не думал, что им станет. Тогда, в начале семидесятых, отец Харитон учился в архитектурном институте, слушал битлов, «Дип Пёпл», «Юрай Хип», «Машину времени», Элтона Джона и Джимми Хендрикса, носил длинные волосы (все, что осталось у него от того времени), ездил стопом в Крым и Прибалтику, увлекался буддизмом и маоизмом (тьфу, Господи!), считал себя хиппи. А хиппи для отца Харитона (в миру его звали Андрей Васильев по прозвищу Харрисон) было тогда не пустое слово, а образ жизни - не носить костюмы и галстуки, а носить джинсы и кеды, не стричься, работать сторожем или вообще не работать, аскать на Пушке, ездить стопом, проповедовать ненасилие и свободную любовь, жить коммуной. И он считал, что настолько это правильно так жить, что удивлялся, как другие этого не понимают. Он считал, что им просто нужно объяснить доступно про это дело, и тогда все станут хиппи, и наступит эра всеобщей любви, счастья, цветов и цветомузыки. И он тщетно пытался это всем объяснить - маме, папе, бабушке, друзьям, в милиции, куда его периодически забирали за внешний вид. Но никто не понимал, что это и есть тот образ жизни, к которому, рано или поздно, перейдет всё население планеты Земля, потому что - это хорошо. Чтобы не идти в армию по убеждениям, он лег в психушку и хотел получить там 7Б (маниакально-депрессивный психоз - легкая статья, с которой в армию не брали), но попал в больнице к доктору Бабаяну. Этот доктор защитил недавно диссертацию на тему «Вялотекущая шизофрения». Такого диагноза «Вялотекущая шизофрения» до доктора Бабаяна не существовало, он его сам придумал и, чтобы подтвердить свое открытие, всем его с удовольствием ставил. Андрей тогда не видел особой разницы между 7Б и вялотекущей шизофренией и не возражал. Но одной мелочи он не учел - лечить-то его стали не от 7Б, а от шизофрении, а это две большие разницы! Андрея закололи лекарствами. Из дурки он вышел немного не в себе. Никак не мог отвыкнуть от кое-каких лекарственных препаратов. Он быстро пристрастился к наркотикам и через полгода уже крепко сидел на кокнаре. Через год доза отца Харитона дошла до двух стаканов в день. Андрей понимал, что ходит по лезвию ножа, но остановиться уже не мог. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы перед Олимпиадой восьмидесятого года милиция не решила почистить Москву от социально неблагополучных элементов. Андрея Васильева, по прозвищу Харрисон, замели, обдолбанного на Пушке, и отправили в ЛТП. Родители пытались его вызволить, но им сказали, что если будут соваться, Андрея упекут в тюрьму. Не было бы счастья, как говорится у русских, да несчастье помогло. В ЛТП Андрей переломался. И впервые задумался о том, как он живет и что ему делать дальше. Из этих мыслей закономерно выходило, что идти-то ему особенно некуда. Из института его исключили, делать он ничего не умеет. Можно было бы пойти работать учеником на завод, но он чувствовал, что ЭТО НЕ ЕГО. Можно было бы пойти работать сторожем, но ведь это же не выход, не может же он работать всю жизнь сторожем! И по всему получалось, что две у него дороги остаются - или опять на дно, или прямиком к Богу в его светлый Храм. Бог всегда привечал у себя униженных, слабых, тех, кому плохо. Короче, всех тех, кто не знал куда податься. К тому же церковь в то время и сама была гонима, как и хиппи, и это симпатизировало бывшему Харрисону.
Выйдя из ЛТП, Андрей прямиком пошел в ближайший храм и договорился с его настоятелем отцом Валентином, что будет работать при храме и делать всё, что ему скажут.
Он прошел все ступеньки церковной лестницы. И к тому времени, когда началась перестройка и церковь понемногу стала поднимать голову, Андрей закончил семинарию и оказался в самых передовых рядах новых энергичных священников, пользующихся уважением прихожан и пестуемых отцами церкви. Богу было угодно, чтобы Андрей (теперь уже отец Харитон) не пропал, а нашел к нему прямую дорогу. Поэтому его прихожанами были не только богомольные старушки-пенсионерки, а известные артисты, художники, бизнесмены. Отец Харитон умел с каждым поговорить и каждому доступно объяснить суть христианского пути. Он считал, что неважно кем ты был и кто ты есть, важно, что ты пришел к Богу, и теперь, если правильно всё объяснить, ты так и будешь идти к Нему всю жизнь. Отец Харитон любил проповеди, он любил объяснять людям про пути Господа, потому что и сам во время этих бесед начинал лучше эти пути понимать. Он чувствовал, что его служба преобразовывает его натуру, что его натура становится чище, возвышеннее, бескорыстнее, добрее, ближе к Создателю. Он чувствовал, как суетное и земное всё меньше и меньше занимает его. Он думал, никаких таких привязанностей у него не осталось. Разве что любил он себя побаловать свежим чайком с лимончиком и баранками. Ну да это и не привязанность никакая…
А тут, надо же, произошло такое, что перевернуло все представления отца Харитона о себе и заставило его спокойный, как он думал, ум волноваться. И никак он не мог понять - то ли это Господь проверяет его крепость, то ли сатана искушает его.
А случилось вот что. На отца Харитона, как сейчас принято выражаться, НАЕХАЛИ. И наехали на него не кто-нибудь, а самые что ни на есть разбойники! Если бы это были обыкновенные русские бандиты, можно было бы призвать к их христианской совести, устыдить и усмирить. Да русские бандиты никогда особенно на церковь и не наезжали - у них считалось, что это запад-ло и небезопасно, с одной стороны, а с другой стороны - жизнь бандитская коротка, и надо бы и о том свете не забывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171