Какая-то очередная хитрость? Сокол, не оборачиваясь, замер, напряженно прислушиваясь. Дверная ручка потихоньку повернулась… Мышцы Сокола, несмотря на боль, сжались, готовые к отпору. Дверь бесшумно распахнулась – это была Кэрол.
– Сокол, мне очень жаль, что так получилось, – донесся до юноши ее извиняющийся шепот. – Я сама не знаю, почему я это сказала. Я была так… испугана. Ты должен мне поверить. Ма и па убьют меня, если узнают…
Сокол медленно обернулся. Глаза Кэрол расширились, когда она увидела его лицо. Девушка побледнела и отвернулась.
– Ну что, отвратительный у меня вид, не так ли?
– Пожалуйста… прости меня, – пробормотала она, не в силах еще раз взглянуть на Сокола.
– Если я прощу тебя, то, стало быть, должен и забыть то, что произошло? Так ты считаешь? – Сокол отвернулся и начал связывать углы одеяла. – Почему бы тебе не побежать к Чэду? Он простит тебя.
Левой рукой Сокол поднял свернутое в узел одеяло, и тут его пронзила такая острая боль, что он резко задышал, чтобы немного унять ее.
– Сокол, пожалуйста, – Кэрол повернулась к нему, опустив голову, и прошептала еле слышно: – Если бы на твоем месте был Чэд, ничего этого бы не случилось.
Губы Сокола скривились в усмешке, искаженной болью. Он протянул руку и провел пальцами по прядке длинных золотистых волос Кэрол.
– Какое сияние!.. Но нет, это не солнечный свет, – проговорил он, словно размышляя вслух, и вышел из комнаты.
Путь через двор ранчо к бараку, где жили рабочие, показался Соколу бесконечным – ноги подгибались от слабости. Когда он наконец распахнул дверь и вошел, в бараке воцарилась тишина. Но Сокол слишком устал и слишком плохо себя чувствовал, чтобы обращать внимание на пристальные взгляды. Один его глаз полностью заплыл, а от второго осталась только узкая щель, и через эту амбразуру Сокол разглядел свободную незастланную койку с матрасом, свернутым в цилиндр в головах. Прохромав с неловкой поспешностью к койке, он уронил рядом с ней свой узел.
Всего лишь несколько секунд ушло на то, чтобы расправить матрас, осторожно опуститься на него и, превозмогая боль, вытянуться на нем. Он не потрудился снять ботинки или найти одеяло, чтобы укрыться, – едва коснувшись спиной грубой постели, Сокол закрыл глаза и тут же уснул. Это был глубокий целебный сон, отключивший сознание и позволивший телу самому начать долгую восстановительную работу.
Он провел во сне, ни разу не проснувшись, целые тридцать шесть часов. Когда он наконец открыл глаза, то обнаружил, что засохшая кровь смыта с его тела, грудь стягивает тугая повязка и чьи-то мозолистые руки подносят ему чашку с горячим бульоном. Переведя глаза с рук на лицо сидящего на краю постели человека, Сокол узнал Лютера Уилкокса.
– Что это? Яд? – спросил он хрипло, пытаясь приподняться, и почувствовал, что все его тело словно бы окаменело. – Кажется, ты решил закончить то, что начал…
– Да это уже вроде ни к чему, – Лютер подождал, пока Сокол возьмет чашку с бульоном, вернулся к столу, на котором раскладывал пасьянс, и закончил: – Кэрол уехала в Феникс и поживет там некоторое время с мистером и миссис Фолкнер.
Затем он сел на стул спиной к Соколу, взял карты и молча углубился в пасьянс, не обращая более на больного никакого внимания.
Три дня спустя Сокол оседлал лошадь, взял кое-какие свои пожитки и уехал в каньон. Он провел у родственников матери около месяца. Окреп и поправился, но жизнь в резервации была не для него, и он опять вернулся на ранчо.
Никто не спросил его, где он был или по какому праву поселился в бараке для работников. Утром он вместе с остальными ковбоями выехал на пастбище и начал работать. Ролинз не поручал ему никаких работ и не требовал отчета о том, что Сокол сделал за день, но всякий раз, когда они сталкивались, глаза Тома загорались ненавистью.
Так прошел еще один месяц, и Сокол услышал о том, что Кэрол и Чэд поженились. Для него это ровным счетом ничего не значило. А спустя полгода Кэрол родила мальчика, которого назвали в честь деда – Джоном Букананом Фолкнером.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 7
Небо над Фениксом заволокла гряда серо-черных туч, скрывших солнце и погрузивших город во тьму, хотя до ночи было еще далеко. То и дело в облаках сверкали ослепительные молнии, освещая на миг окрестности, и гремели раскатистые удары грома, сотрясавшие небо и землю.
Проливной дождь заливал ветровые стекла автомобилей, и, несмотря на то, что наступил час пик – шесть вечера, – потоки машин ползли со скоростью черепахи по скоростному шоссе, соединяющему два штата – Аризону и Колорадо. Ланна Маршалл, сидя за рулем своего «Фольксвагена», напряженно всматривалась в дорогу – «дворники», бешено метавшиеся взад и вперед, едва успевали смахивать ручьи воды с ветрового стекла. Девушка на миг разжала пальцы, напряженно стиснувшие руль, чтобы передохнуть. Она слышала рассказы местных жителей о яростных грозах и бурях, обрушивающихся на землю внезапно, но считала их в большей степени выдумкой. Однако все оказалось правдой. Совсем еще недавно стояла жара, небо было безоблачным, а солнце опаляло безжалостным зноем сухие и пыльные окрестности, и невозможно было представить, что не пройдет и получаса, как все окажется залитым водой.
Автомобильный поток тек вперед по скоростному шоссе медленно, но безостановочно. Не отводя глаз от дороги, Ланна нагнулась и развязала шнурки своих белых кожаных «оксфордских» полуботинок. Левый соскользнул легко, и девушка, прижав педаль акселератора левой ногой в белом нейлоновом чулке, сбросила правый полуботинок и расправила уставшие и занемевшие в обуви пальцы.
– Вот так-то лучше, – вздохнув, громко сказала она, почувствовав облегчение.
Идущие впереди автомобили замедлили ход, и Ланна сбавила скорость. За все это время она проехала всего пять миль, стало быть, осталось преодолеть еще не менее двух с половиной. При такой скорости придется тащиться часа полтора, прежде чем она доберется до дома.
С гримаской покорности Ланна подняла руку к своим волосам, забранным в тугую прическу – «французское» кольцо. Нащупав пальцами шпильки, скалывающие волосы, она принялась извлекать их одну за другой и складывать в сумочку, стоящую рядом на сиденье. Затем улыбнулась и тряхнула головой – каштановая волна спутанных волос, сверкающих глубоким блеском, как мех норки, упала ей на плечи.
Иногда после долгого рабочего дня, проведенного в больнице, где Ланна работала медсестрой, она ощущала себя бабочкой, вырвавшейся на волю из кокона. И не то чтобы униформа скрывала явные достоинства ее фигуры. Напротив, отлично сшитое белое форменное платье лишь подчеркивало округлые формы и стройность талии. Дело было скорее в чувстве свободы…
В автомобиле было душно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Сокол, мне очень жаль, что так получилось, – донесся до юноши ее извиняющийся шепот. – Я сама не знаю, почему я это сказала. Я была так… испугана. Ты должен мне поверить. Ма и па убьют меня, если узнают…
Сокол медленно обернулся. Глаза Кэрол расширились, когда она увидела его лицо. Девушка побледнела и отвернулась.
– Ну что, отвратительный у меня вид, не так ли?
– Пожалуйста… прости меня, – пробормотала она, не в силах еще раз взглянуть на Сокола.
– Если я прощу тебя, то, стало быть, должен и забыть то, что произошло? Так ты считаешь? – Сокол отвернулся и начал связывать углы одеяла. – Почему бы тебе не побежать к Чэду? Он простит тебя.
Левой рукой Сокол поднял свернутое в узел одеяло, и тут его пронзила такая острая боль, что он резко задышал, чтобы немного унять ее.
– Сокол, пожалуйста, – Кэрол повернулась к нему, опустив голову, и прошептала еле слышно: – Если бы на твоем месте был Чэд, ничего этого бы не случилось.
Губы Сокола скривились в усмешке, искаженной болью. Он протянул руку и провел пальцами по прядке длинных золотистых волос Кэрол.
– Какое сияние!.. Но нет, это не солнечный свет, – проговорил он, словно размышляя вслух, и вышел из комнаты.
Путь через двор ранчо к бараку, где жили рабочие, показался Соколу бесконечным – ноги подгибались от слабости. Когда он наконец распахнул дверь и вошел, в бараке воцарилась тишина. Но Сокол слишком устал и слишком плохо себя чувствовал, чтобы обращать внимание на пристальные взгляды. Один его глаз полностью заплыл, а от второго осталась только узкая щель, и через эту амбразуру Сокол разглядел свободную незастланную койку с матрасом, свернутым в цилиндр в головах. Прохромав с неловкой поспешностью к койке, он уронил рядом с ней свой узел.
Всего лишь несколько секунд ушло на то, чтобы расправить матрас, осторожно опуститься на него и, превозмогая боль, вытянуться на нем. Он не потрудился снять ботинки или найти одеяло, чтобы укрыться, – едва коснувшись спиной грубой постели, Сокол закрыл глаза и тут же уснул. Это был глубокий целебный сон, отключивший сознание и позволивший телу самому начать долгую восстановительную работу.
Он провел во сне, ни разу не проснувшись, целые тридцать шесть часов. Когда он наконец открыл глаза, то обнаружил, что засохшая кровь смыта с его тела, грудь стягивает тугая повязка и чьи-то мозолистые руки подносят ему чашку с горячим бульоном. Переведя глаза с рук на лицо сидящего на краю постели человека, Сокол узнал Лютера Уилкокса.
– Что это? Яд? – спросил он хрипло, пытаясь приподняться, и почувствовал, что все его тело словно бы окаменело. – Кажется, ты решил закончить то, что начал…
– Да это уже вроде ни к чему, – Лютер подождал, пока Сокол возьмет чашку с бульоном, вернулся к столу, на котором раскладывал пасьянс, и закончил: – Кэрол уехала в Феникс и поживет там некоторое время с мистером и миссис Фолкнер.
Затем он сел на стул спиной к Соколу, взял карты и молча углубился в пасьянс, не обращая более на больного никакого внимания.
Три дня спустя Сокол оседлал лошадь, взял кое-какие свои пожитки и уехал в каньон. Он провел у родственников матери около месяца. Окреп и поправился, но жизнь в резервации была не для него, и он опять вернулся на ранчо.
Никто не спросил его, где он был или по какому праву поселился в бараке для работников. Утром он вместе с остальными ковбоями выехал на пастбище и начал работать. Ролинз не поручал ему никаких работ и не требовал отчета о том, что Сокол сделал за день, но всякий раз, когда они сталкивались, глаза Тома загорались ненавистью.
Так прошел еще один месяц, и Сокол услышал о том, что Кэрол и Чэд поженились. Для него это ровным счетом ничего не значило. А спустя полгода Кэрол родила мальчика, которого назвали в честь деда – Джоном Букананом Фолкнером.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 7
Небо над Фениксом заволокла гряда серо-черных туч, скрывших солнце и погрузивших город во тьму, хотя до ночи было еще далеко. То и дело в облаках сверкали ослепительные молнии, освещая на миг окрестности, и гремели раскатистые удары грома, сотрясавшие небо и землю.
Проливной дождь заливал ветровые стекла автомобилей, и, несмотря на то, что наступил час пик – шесть вечера, – потоки машин ползли со скоростью черепахи по скоростному шоссе, соединяющему два штата – Аризону и Колорадо. Ланна Маршалл, сидя за рулем своего «Фольксвагена», напряженно всматривалась в дорогу – «дворники», бешено метавшиеся взад и вперед, едва успевали смахивать ручьи воды с ветрового стекла. Девушка на миг разжала пальцы, напряженно стиснувшие руль, чтобы передохнуть. Она слышала рассказы местных жителей о яростных грозах и бурях, обрушивающихся на землю внезапно, но считала их в большей степени выдумкой. Однако все оказалось правдой. Совсем еще недавно стояла жара, небо было безоблачным, а солнце опаляло безжалостным зноем сухие и пыльные окрестности, и невозможно было представить, что не пройдет и получаса, как все окажется залитым водой.
Автомобильный поток тек вперед по скоростному шоссе медленно, но безостановочно. Не отводя глаз от дороги, Ланна нагнулась и развязала шнурки своих белых кожаных «оксфордских» полуботинок. Левый соскользнул легко, и девушка, прижав педаль акселератора левой ногой в белом нейлоновом чулке, сбросила правый полуботинок и расправила уставшие и занемевшие в обуви пальцы.
– Вот так-то лучше, – вздохнув, громко сказала она, почувствовав облегчение.
Идущие впереди автомобили замедлили ход, и Ланна сбавила скорость. За все это время она проехала всего пять миль, стало быть, осталось преодолеть еще не менее двух с половиной. При такой скорости придется тащиться часа полтора, прежде чем она доберется до дома.
С гримаской покорности Ланна подняла руку к своим волосам, забранным в тугую прическу – «французское» кольцо. Нащупав пальцами шпильки, скалывающие волосы, она принялась извлекать их одну за другой и складывать в сумочку, стоящую рядом на сиденье. Затем улыбнулась и тряхнула головой – каштановая волна спутанных волос, сверкающих глубоким блеском, как мех норки, упала ей на плечи.
Иногда после долгого рабочего дня, проведенного в больнице, где Ланна работала медсестрой, она ощущала себя бабочкой, вырвавшейся на волю из кокона. И не то чтобы униформа скрывала явные достоинства ее фигуры. Напротив, отлично сшитое белое форменное платье лишь подчеркивало округлые формы и стройность талии. Дело было скорее в чувстве свободы…
В автомобиле было душно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90