Двенадцатый год войны – от основания Рима 547 (207 до н. э.)
Консулы проводили набор с большим усердием и большою строгостью, ибо на границе был новый враг, Гасдрубал, но вместе с тем и с большими трудностями, ибо число молодежи резко сократилось. Ливий предложил снова призвать рабов-добровольцев, и сенат дал на это свое согласие. Публий Сципион прислал на помощь Италии целое войско – восемь тысяч испанцев и галлов, две тысячи легионеров и тысячу восемьсот нумидийских и испанских конников.
Гасдрубал в Италии.
В разгар набора пришли вести из Галлии: Гасдрубал снялся с зимних квартир и уже перевалил через Альпы. Эти вести заставили консулов поспешно закончить набор и выступить в свои провинции, чтобы задержать неприятелей и не дать им соединиться.
Важную и добрую службу сослужил римлянам ошибочный расчет Ганнибала. Он знал, что брат должен быть в Италии этим летом, но, вспоминая, какие трудности встретил на пути он сам, как целые пять месяцев боролся с Роданом и с Альпами, с людьми и с природой, не ожидал Гасдрубала раньше чем к середине лета и потому задержался на зимних квартирах.
Но у Гасдрубала все сложилось на редкость удачно. Галльские и альпийские племена не только встретили его приветливо и дружелюбно, но даже двинулись следом, на войну против римлян. Он шел по пути, который открыл и протоптал его брат, и за истекшие одиннадцать лет нравы тамошних обитателей смягчились, стали гораздо менее дикими. Прежде они никогда не видели в своих краях чужеземцев и относились с хмурою подозрительностью ко всякому пришельцу. Не зная, куда направляется Ганнибал, они полагали сначала, что пунийцы явились покорить их скалы и крепости, угнать скот и людей. Но молва о войне, которая, не утихая, год за годом пылает в Италии, успокоила их и убедила, что Альпы – всего лишь дорога между двумя могущественными государствами, оспаривающими друг у друга власть над миром.
Вот что расчистило Гасдрубалу дорогу через Альпы. Но весь – неожиданный даже для себя – выигрыш во времени он потерял у стен Плацентии. Он решил, что легко возьмет штурмом этот город на равнине, а разрушив его, приведет в трепет остальные римские колонии в Галлии. Штурм, однако же, не удался, и Гасдрубал начал правильную осаду, которая не только его задержала надолго, но остановила и Ганнибала, уже готового выйти с зимних квартир. Ганнибал подумал о том, какое нескорое дело осада городов, а главное – как безуспешно осаждал ту же колонию он сам после победы при Требии.
Когда консулы выступили из Рима двумя разными дорогами, словно на две разные войны, тревога сжала сердца римлян: будут ли боги настолько благосклонны к их городу, чтобы даровать ему две победы в одно время? До сих пор успех всегда уравновешивался неудачей, а неудача – успехом: в Италии кровавые разгромы при Тразименском озере и при Каннах – зато счастливые события в Испании, гибель в Испании двух замечательных полководцев и двух армий – зато милости судьбы в Италии и Сицилии. А теперь Рим окружен: с юга грозит Ганнибал, с севера Гасдрубал, и стоит одному из них взять в сражении верх, как он тут же удвоит силы другого.
С такими-то тяжелыми и тревожными чувствами провожали римляне своих консулов, один из которых был все еще полон гнева против сограждан.
Сохранился рассказ, что когда Квинт Фабий Максим, расставаясь с Ливием, в последний раз просил его не торопиться с битвою, но сперва выяснить характер и повадку врага, тот отвечал:
– Нет, я дам бой Гасдрубалу сразу же, как только с ним повстречаюсь.
А когда Фабий осведомился, к чему такая поспешность, Ливий сказал с ожесточением:
– Я буду в прибыли в любом случае: победа над врагом даст мне громкую славу, а поражение сограждан – злую и, может быть, бесчестную, но поистине заслуженную радость!
Ганнибал слабеет: битва у Грумента.
Ганнибал находился в Бруттии: он собирал войско, выводя солдат с зимних квартир. Консул Клавдий с сорока тысячами пехоты и двумя с половиною тысячами конницы задержался у Венусии, выжидая. Закончив все приготовления, пуниец направился в Луканию, чтобы вернуть под свою власть города, снова отошедшие к римлянам. Он остановился у Грумёнта, и туда же подошел римский консул.
Неприятельские лагери стояли не больше чем в двух километрах один от другого, разделенные открытым полем. Слева от карфагенян (и, стало быть, от римлян направо) поднимались холмы, по-видимому, совершенно непригодные для засады – нагие, без единого дерева, без пещер и расселин. Первые дни все ограничивалось незначительными стычками пехотинцев с передовых постов, но было ясно, что Ганнибал согласен и на большое сражение, лишь бы вырваться из этих мест, а Гай Клавдий Нерон приложит все усилия, чтобы его не выпустить.
Подражая врагу, консул решился на хитрую уловку: пять союзнических когорт с пятью манипулами легионеров в придачу получают приказ ночью скрытно пересечь гряду холмов и засесть на противоположном склоне. На рассвете Гай Клавдий вывел и построил к бою всю свою пехоту и конницу. Немного спустя поднял сигнал битвы и Ганнибал. В карфагенском лагере зазвучали крики воинов, спешивших к оружию, и все наперебой мчались к воротам и дальше, в поле, навстречу неприятелю. Видя этот беспорядок, консул велит коннице одного из легионов ударить на пунийцев со всею возможною стремительностью.
– Они разбрелись, словно овцы, – сказал Клавдий, – и вы сомнете и размечете их в один миг!
Ганнибал не успел еще выйти из лагеря, как услышал шум сражения. Самых горячих, которые забежали дальше остальных, уже гнала назад римская конница. Вступила в бой и пехота – легионеры и союзники. Пунийцы отбивались как придется, каждый в одиночку. Но битва разрасталась – из лагеря подходили всё новые бойцы, – и опытность Ганнибала в военном искусстве помогла бы ему построить своих даже в этих отчаянных обстоятельствах, если бы не римская засада. Когда на гребне, а потом на склонах холмов показались римские пехотинцы, пунийцы, страшась, как бы их не отрезали от лагеря, ринулись назад все до последнего. Но всадники врага были у них на плечах, а пехотинцы, спустившись по отлогому склону с такою же легкостью, как по мощеной дороге, врезались и врубились в открытый, ничем не защищенный фланг. Только близость лагерного вала спасла карфагенян от поголовного истребления. Убитыми они потеряли свыше восьми тысяч, пленных было захвачено семьсот, военных знамен – девять. Слоны в этом внезапном и таком коротком сражении не пригодились – четверых римляне убили, двух взяли живьем.
У победителей погибло около пятисот солдат.
На другой день пунийцы остались в лагере, а римляне снова выстроились в боевой порядок. Удостоверившись, что Ганнибал вызова не принимает, они стали обирать доспехи с павших врагов и хоронить своих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91