Я таращусь на него. Он накурен и держит в руках кокаиновое зеркальце с эмблемой Def Leppard, которое выиграл, кидая бейсбольные мячи в жестяные банки из-под молока. Он улыбается, расплачиваясь за пончики.
Ш.: Что думаешь делать, когда вернемся?
Я: Не знаю.
Ш.: Купим пару граммов, фильм возьмем в прокате или чего?
Я: Не знаю.
Ш.: Что такое? В чем дело?
Я: Я беременна.
Ш.: Правда?
Я: Да.
Ш.: Это от меня?
Я: Да.
Ш.: Это действительно от меня?
Я: Слушай, я собираюсь… «решить вопрос», так что не волнуйся.
Ш.: Нет. Не надо.
Я: Что? Почему нет?
Ш.: Слушай, у меня идея.
Я: У тебя идея?
Ш.: Давай поженимся.
Я: О чем ты говоришь?
Ш.: Выходи за меня. Давай поженимся.
Я (про себя): Это мог быть ребенок Франклина, но всегда есть вероятность, что на самом деле он от Шона. Но я уже сильно припозднилась, и беременна уже довольно давно, и мне не припомнить, когда же мы с Шоном познакомились. Другой вариант – Ноэль, хотя навряд ли, и еще это мог быть первогодка Стив, но это еще менее вероятно. Это также мог бы быть Пол. Вот и все, с кем я была в этом семестре.
Ш.: Ну?
Я: О’кей.
Шон
Мы с Лорен решили не идти сегодня на бранч, там непременно будет слишком много глаз, слишком много праздношатающихся, интересующихся, кто с кем ушел со вчерашней вечеринки, поздним утром в столовой будет холодно и темно, а люди, поняв в итоге, с кем они провели ночь, будут с сожалением таращиться на сырые французские тосты; там будет слишком много знакомых. Поэтому на бранч мы отправились в «Брассери» на окраине города.
В «Брассери» была Роксанн, но без Руперта. Там была Сьюзен Гринберг с мудилой Джастином. Пол Дентон сидел в углу с этой лесбой Элизабет Силан с театрального и каким-то парнем, который, кажется, вообще не учился в Кэмдене. В конце зала заседал препод, которому я точно должен был по крайней мере четыре работы. Городской, которому я доставал драгсы, стоял около джукбокса. Полная реализация паранойи.
Мы с Лорен сели, посмотрели друг на друга и прыснули. За «кровавой Мэри» я понял, как же сильно хочу жениться на Лорен и как сильно хочу, чтобы она за меня вышла. А после еще одного коктейля – как сильно хочу, чтобы у нее был мой сын. После третьего коктейля все это показалось попросту веселой затеей, а не клятвенным обещанием, которое непросто будет выполнить. В тот день она выглядела по-настоящему красивой. До этого мы накурились и теперь помирали с голоду. Она не сводила с меня бешено влюбленных глаз и ничего не могла с этим поделать, и мне было приятно таращиться на нее; мы много съели, и я наклонился вперед и поцеловал ее в шею, но остановился, когда заметил, что кто-то глядит на наш столик.
– Поедем куда-нибудь, – сказал я ей, когда она оплатила счет. – Давай уедем с кампуса. Мы можем поехать куда-нибудь и там все устроить.
– О’кей, – сказала она.
Лорен
Мы отправились в Нью-Йорк к моим друзьям, которые закончили учиться, когда я была на втором курсе. Они теперь женаты и живут в лофте на Шестой авеню в Виллидже. Мы приехали на «миджете» его приятеля, и они разместили нас в свободной комнате. Мы остановились у них, потому что у Шона не было денег на гостиницу. Но и без этого все получилось как нельзя лучше. Комната была просторная, с массой укромных уголков, но в итоге это не играло особой роли, потому что я все еще немного волновалась при мысли о том, чтобы действительно выйти замуж, надеть подвенечный наряд или даже стать матерью. Но после двух дней со Скоттом и Анной я стала нерешительней, а будущее стало казаться дальше и туманней, чем в тот день на зимнем карнавале. Сомнения пустили корни.
Скотт работал в рекламном агентстве, а Анна открывала рестораны на деньги отца. Они усыновили вьетнамского ребенка, тринадцатилетнего мальчика, через год после того, как поженились, назвали его Скоттом-младшим и незамедлительно отослали в Эксетер, где до этого учился Скотт. Я заторможенно бродила по лофту, пока они оба были на работе, пила воду «Эвиан», смотрела, как спит Шон, трогала вещи в комнате Скотта-младшего, осознавая, как быстро летит время и что семестр почти закончился. Может, я слишком быстро отреагировала на предложение Шона, думала я про себя, погрузившись в роскошную ванну Анны. Но я выкидывала эту мысль из головы и говорила себе, что поступаю правильно. Я не рассказала Анне о том, что беременна или что выхожу за Шона, поскольку была уверена, что она позвонит моей матери и все ей расскажет, а мне ужасно хотелось удивить маму. Я смотрела телевизор. У них был кот по имени Капуччино.
На второй вечер в Нью-Йорке мы вчетвером отправились в ресторан на Коламбус-авеню; разговор свелся к новой книжке Джона Ирвинга, ресторанным критикам, саундтреку «Амадеуса» и новому тайскому ресторану. В тот вечер я разглядывала Скотта и Анну очень пристально.
– Это называется «калифорнийская кухня», – сказала Анна, пригибаясь к Шону.
– Почему бы нам не отвезти их завтра в «Индокитай»? – предложил Скотт.
Он был в свитере «Ральф Лоран» большого размера и дорогих мешковатых вельветовых штанах. На руке часы «Свотч».
– Отличная мысль. Мне нравится, – произнесла Анна, опуская меню лицевой стороной вниз.
Она уже знала, что закажет. Она была одета почти так же, как Скотт.
Подошел официант и принял у нас заказы на напитки.
– Виски. Без ничего, – сказал Шон. Я заказала шампанское со льдом.
– Ну, – задумчиво проговорила Анна, – я буду просто диетическую колу.
Скотт поднял на нее озабоченный взгляд:
– Ты сегодня не пьешь?
– Ну, не знаю, – произнесла Анна, смягчаясь. – Рискну – я буду ром с диетической колой.
Официант удалился. Анна спросила нас, были ли мы на последней выставке Алекса Каца. Мы ответили, что не были. Она спросила про Виктора.
– Кто такой Виктор? – поинтересовался Скотт.
– Ее парень, верно? – ответила ему Анна. И взглянула на меня.
– Ну, – произнесла я, не в силах заставить себя сказать «бывший», – я разговаривала с ним пару раз. Он в Европе.
Шон опростал свой стакан, как только его принесли, и махнул официанту, чтобы принесли еще.
Я старалась поддержать разговор с Анной, но чувствовала себя совершенно потерянной. Пока она рассказывала мне о преимуществах музыки нью-эйдж и рисовых пирожков с пониженным содержанием соли, во мне что-то вспыхнуло и пронзило насквозь. Я и Шон через четыре года. Я взглянула через стол на Шона. Он обсуждал со Скоттом его новый проигрыватель компакт-дисков.
– Ты должен его послушать, – говорил Скотт. – Звук… – он помедлил, в экстазе закрыв глаза, – фантастический.
Шон не глядел на меня, но понял, что я смотрю на него.
– Да? – кивнул он.
– Да, – продолжил Скотт. – Купил сегодня нового Фила Коллинза.
– Ты должен послушать, как классно на нем звучит «Sussudio», – согласилась Анна.
Они оба фанатели от Genesis в Кэмдене и как-то на моем первом курсе заставили меня слушать «Lamb Lies Down on Broadway», когда мы втроем укокошились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Ш.: Что думаешь делать, когда вернемся?
Я: Не знаю.
Ш.: Купим пару граммов, фильм возьмем в прокате или чего?
Я: Не знаю.
Ш.: Что такое? В чем дело?
Я: Я беременна.
Ш.: Правда?
Я: Да.
Ш.: Это от меня?
Я: Да.
Ш.: Это действительно от меня?
Я: Слушай, я собираюсь… «решить вопрос», так что не волнуйся.
Ш.: Нет. Не надо.
Я: Что? Почему нет?
Ш.: Слушай, у меня идея.
Я: У тебя идея?
Ш.: Давай поженимся.
Я: О чем ты говоришь?
Ш.: Выходи за меня. Давай поженимся.
Я (про себя): Это мог быть ребенок Франклина, но всегда есть вероятность, что на самом деле он от Шона. Но я уже сильно припозднилась, и беременна уже довольно давно, и мне не припомнить, когда же мы с Шоном познакомились. Другой вариант – Ноэль, хотя навряд ли, и еще это мог быть первогодка Стив, но это еще менее вероятно. Это также мог бы быть Пол. Вот и все, с кем я была в этом семестре.
Ш.: Ну?
Я: О’кей.
Шон
Мы с Лорен решили не идти сегодня на бранч, там непременно будет слишком много глаз, слишком много праздношатающихся, интересующихся, кто с кем ушел со вчерашней вечеринки, поздним утром в столовой будет холодно и темно, а люди, поняв в итоге, с кем они провели ночь, будут с сожалением таращиться на сырые французские тосты; там будет слишком много знакомых. Поэтому на бранч мы отправились в «Брассери» на окраине города.
В «Брассери» была Роксанн, но без Руперта. Там была Сьюзен Гринберг с мудилой Джастином. Пол Дентон сидел в углу с этой лесбой Элизабет Силан с театрального и каким-то парнем, который, кажется, вообще не учился в Кэмдене. В конце зала заседал препод, которому я точно должен был по крайней мере четыре работы. Городской, которому я доставал драгсы, стоял около джукбокса. Полная реализация паранойи.
Мы с Лорен сели, посмотрели друг на друга и прыснули. За «кровавой Мэри» я понял, как же сильно хочу жениться на Лорен и как сильно хочу, чтобы она за меня вышла. А после еще одного коктейля – как сильно хочу, чтобы у нее был мой сын. После третьего коктейля все это показалось попросту веселой затеей, а не клятвенным обещанием, которое непросто будет выполнить. В тот день она выглядела по-настоящему красивой. До этого мы накурились и теперь помирали с голоду. Она не сводила с меня бешено влюбленных глаз и ничего не могла с этим поделать, и мне было приятно таращиться на нее; мы много съели, и я наклонился вперед и поцеловал ее в шею, но остановился, когда заметил, что кто-то глядит на наш столик.
– Поедем куда-нибудь, – сказал я ей, когда она оплатила счет. – Давай уедем с кампуса. Мы можем поехать куда-нибудь и там все устроить.
– О’кей, – сказала она.
Лорен
Мы отправились в Нью-Йорк к моим друзьям, которые закончили учиться, когда я была на втором курсе. Они теперь женаты и живут в лофте на Шестой авеню в Виллидже. Мы приехали на «миджете» его приятеля, и они разместили нас в свободной комнате. Мы остановились у них, потому что у Шона не было денег на гостиницу. Но и без этого все получилось как нельзя лучше. Комната была просторная, с массой укромных уголков, но в итоге это не играло особой роли, потому что я все еще немного волновалась при мысли о том, чтобы действительно выйти замуж, надеть подвенечный наряд или даже стать матерью. Но после двух дней со Скоттом и Анной я стала нерешительней, а будущее стало казаться дальше и туманней, чем в тот день на зимнем карнавале. Сомнения пустили корни.
Скотт работал в рекламном агентстве, а Анна открывала рестораны на деньги отца. Они усыновили вьетнамского ребенка, тринадцатилетнего мальчика, через год после того, как поженились, назвали его Скоттом-младшим и незамедлительно отослали в Эксетер, где до этого учился Скотт. Я заторможенно бродила по лофту, пока они оба были на работе, пила воду «Эвиан», смотрела, как спит Шон, трогала вещи в комнате Скотта-младшего, осознавая, как быстро летит время и что семестр почти закончился. Может, я слишком быстро отреагировала на предложение Шона, думала я про себя, погрузившись в роскошную ванну Анны. Но я выкидывала эту мысль из головы и говорила себе, что поступаю правильно. Я не рассказала Анне о том, что беременна или что выхожу за Шона, поскольку была уверена, что она позвонит моей матери и все ей расскажет, а мне ужасно хотелось удивить маму. Я смотрела телевизор. У них был кот по имени Капуччино.
На второй вечер в Нью-Йорке мы вчетвером отправились в ресторан на Коламбус-авеню; разговор свелся к новой книжке Джона Ирвинга, ресторанным критикам, саундтреку «Амадеуса» и новому тайскому ресторану. В тот вечер я разглядывала Скотта и Анну очень пристально.
– Это называется «калифорнийская кухня», – сказала Анна, пригибаясь к Шону.
– Почему бы нам не отвезти их завтра в «Индокитай»? – предложил Скотт.
Он был в свитере «Ральф Лоран» большого размера и дорогих мешковатых вельветовых штанах. На руке часы «Свотч».
– Отличная мысль. Мне нравится, – произнесла Анна, опуская меню лицевой стороной вниз.
Она уже знала, что закажет. Она была одета почти так же, как Скотт.
Подошел официант и принял у нас заказы на напитки.
– Виски. Без ничего, – сказал Шон. Я заказала шампанское со льдом.
– Ну, – задумчиво проговорила Анна, – я буду просто диетическую колу.
Скотт поднял на нее озабоченный взгляд:
– Ты сегодня не пьешь?
– Ну, не знаю, – произнесла Анна, смягчаясь. – Рискну – я буду ром с диетической колой.
Официант удалился. Анна спросила нас, были ли мы на последней выставке Алекса Каца. Мы ответили, что не были. Она спросила про Виктора.
– Кто такой Виктор? – поинтересовался Скотт.
– Ее парень, верно? – ответила ему Анна. И взглянула на меня.
– Ну, – произнесла я, не в силах заставить себя сказать «бывший», – я разговаривала с ним пару раз. Он в Европе.
Шон опростал свой стакан, как только его принесли, и махнул официанту, чтобы принесли еще.
Я старалась поддержать разговор с Анной, но чувствовала себя совершенно потерянной. Пока она рассказывала мне о преимуществах музыки нью-эйдж и рисовых пирожков с пониженным содержанием соли, во мне что-то вспыхнуло и пронзило насквозь. Я и Шон через четыре года. Я взглянула через стол на Шона. Он обсуждал со Скоттом его новый проигрыватель компакт-дисков.
– Ты должен его послушать, – говорил Скотт. – Звук… – он помедлил, в экстазе закрыв глаза, – фантастический.
Шон не глядел на меня, но понял, что я смотрю на него.
– Да? – кивнул он.
– Да, – продолжил Скотт. – Купил сегодня нового Фила Коллинза.
– Ты должен послушать, как классно на нем звучит «Sussudio», – согласилась Анна.
Они оба фанатели от Genesis в Кэмдене и как-то на моем первом курсе заставили меня слушать «Lamb Lies Down on Broadway», когда мы втроем укокошились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69