Позже просматривал - чтобы быть в курсе. Он сразу же отметил то же, что и Молотов: ни одной свежей пометки. Еще раз перечитал последние документы. Сразу выделил ключевую фразу. Ткнул в нее пальцем: она? Молотов кивнул. Фраза была:
"При необходимости это может быть использовано в качестве рычага вовлечения Израиля в международные политические комбинации".
Берия, как и Молотов, сразу понял, что она означает. Она означала опасность.
Он закурил душистую турецкую папиросу, на бумажной четвертушке вывел: "Каганович".
Молотов кивнул.
"Андреев. Микоян".
Молотов подтвердил таким же молчаливым кивком.
Жена члена Политбюро, одного из заместителей председателя Совета Министров Андреева была еврейкой. Жена Микояна тоже была еврейкой. Как и арестованная полгода назад жена Молотова Полина Жемчужина.
"Кто еще?"
Молотов взял авторучку из жирных пальцев Берии и написал: "Все".
Берия задумался. Потом на листке появилось: "Абакумов: Вознесенский, Кузнецов. Что еще? ЕАК?"
Молотов кивнул.
По "ленинградскому делу", главными обвиняемыми в котором были бывшие члены Политбюро Вознесенский и Кузнецов, ни у Берии, ни у Молотова вопросов не было. Судьба их была предрешена. И не имело значения, что им инкриминируют: шпионаж, вредительство или контрреволюционный заговор. Абакумов регулярно докладывал о ходе следствия лично Сталину и на Политбюро. О ходе следствия по делу еврейских буржуазных националистов из ЕАК Берия ничего не знал. Поэтому написал:
"В какой стадии?"
Молотов молча пожал плечами. Он тоже ничего не знал. И в этом была острая опасность, заставившая его рискнуть на эту встречу с Берией. Они никогда не были друзьями. Но опасность заставляет сбиваться в стаю даже одиноких степных волков.
Молотов был в гораздо худшем положении, чем Берия. Но Берия понимал, что в любой момент они могут сравняться. И бомба не защитит. Он не Курчатов. И даже не молодой Сахаров. Его без труда заменят Ванников или Завенягин. Поэтому не стоило отталкивать протянутую Молотовым руку. В конце концов, сделать это никогда не поздно.
Он еще раз взглянул на бумажную четвертушку. Молотов написал на ней только одно слово: "Все". Но эти три буквы могли означать для него немедленный приговор. У Берии был соблазн сохранить эту бумажку. Но тут же понял: нельзя. Молотов сразу поймет. Не дурак. Дураки до такого возраста в Политбюро не доживают.
Он сжег четвертушку в просторной хрустальной пепельнице, размял окурком пепел и с озабоченностью в голосе проговорил:
- Интересные материалы. Очень интересные. Евреи, а? Ишь как развернулись! Жаль, нет сейчас времени дочитать. Потом дочитаю и передам твоему Ветрову. Спасибо, что дал себе труд занести.
Пожав Молотову руку и проводив его до дверей кабинета, Берия вернулся к столу. Отдаленно, приглушенные окнами и плотными портьерами, прозвучали куранты. Полночь. Берия перевернул листок настольного календаря.
1 августа 1949 года.
Впереди был час "Ч".
VI
Первый взрыв советской атомной бомбы был произведен на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 года в 6 часов утра, сразу после восхода солнца. Через час, когда были собраны данные телеметрии и стало ясно, что испытание прошло успешно и что мощность взрыва соответствует расчетной, Берия, находившийся на командном пункте в пятнадцати километрах от эпицентра взрыва, связался по ВЧ с Москвой. В Москве в это время была глубокая ночь. Ответил Поскребышев:
- Товарищ Сталин ушел спать.
- Разбудите, - потребовал Берия. - Дело чрезвычайной важности.
Через несколько минут в трубке раздался сонный, недовольный голос Сталина:
- Чего тебе?
- Иосиф Виссарионович, ваш приказ выполнен. Испытание прошло успешно. Взрыв такой же, как у американцев.
- Я уже знаю. Прилетай, доложишь. А сейчас я хочу спать.
И Сталин положил трубку.
Берия бешено оглядел столпившихся в комнате связи генералов и ведущих ученых:
- Какая блядь успела?! Расстреляю, мать вашу! Утоплю в тяжелой воде! В говне! Ноги повыдергиваю!
Отбушевав, успокоился. Понимал: кому нужно, тот и успел.
Расцеловал Курчатова и академика Харитона.
- Поздравляю. Сделано дело. Сделано!..
Через день он докладывал о ходе и результатах испытания Сталину. Сталин молча слушал, рассматривал разложенные на столе для совещаний фотоснимки: сам взрыв во всех его фазах, опрокинутые и наполовину оплавленные танки, перед этим специально собранные на полигоне, чудовищно искореженные фермы железнодорожного моста, осмоленные, но живые верблюды с вытекшими глазами в траншеях, вулканическая лава на месте бетонных сооружений.
- Когда будет вторая бомба? - спросил Сталин, когда Берия закончил доклад.
- Как только накопим необходимое количество плутония.
- Сколько сейчас у американцев бомб? Хватит, чтобы уничтожить Советский Союз?
- Нет. И не рискнут. Общественное мнение. Борьба за мир.
- А мы, когда накопим, рискнем?
В этом был весь Сталин. Для него не существовало конечных станций. Все - полустанки. Цель обесценивалась для него не в момент ее достижения, а как только становилось ясно, что она достижима и будет достигнута.
Сталин молчал, ждал ответа.
- Рискнем, - подтвердил Берия. - Если обгоним их по качеству. Качество - водородная бомба. Идея Тамма и молодого Сахарова. Мы будем объявлять об испытании?
Сталин подумал и ответил:
- Нет.
- Они могут сами узнать, - предупредил Берия. - По пробам воздуха в высоких слоях атмосферы. Наши ученые говорят, что это достаточно точный метод.
- Узнают - тогда и объявим... Ладно. Давай список.
- Какой список? - сделал вид, что не понял, Берия.
- Какой! В котором ты в конце.
Берия достал из папки и положил на письменный стол Сталина давно заготовленный список на награждение участников создания бомбы.
Сталин внимательно просмотрел его. Отметил:
- И в самом деле - в конце. Это неправильно, Лаврентий.
Он взял свой любимый мягкий коричневый карандаш и вписал Берию в начало списка.
- Вот так будет правильнее.
Немного подумал и наложил резолюцию в левом верхнем углу, наискось: "Согласен. Расстрелять". И размашисто расписался: И. Сталин.
Берия помертвел.
Сталин удивленно посмотрел на него. Потом на список.
Потом снова на Берию.
- В чем дело?.. - Догадался: - А! Все перепутал. Это привычка, Лаврентий. Когда ты мне передаешь списки, я привык к такой резолюции.
Он зачеркнул слово "расстрелять", вписал сверху: "Наградить". И еще раз расписался.
- Ну и шутки у вас, - пробормотал Берия.
- "Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие". А? Так?
Сталин довольно рассмеялся. Потом отдал Берии список и кивнул:
- Все. Пошутили, и хватит. Иди работай. Фотографии оставь, я их еще раз посмотрю.
Оставшись один, он закурил трубку и начал ходить вдоль стола, изредка поглядывая на разложенные на зеленом сукне снимки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
"При необходимости это может быть использовано в качестве рычага вовлечения Израиля в международные политические комбинации".
Берия, как и Молотов, сразу понял, что она означает. Она означала опасность.
Он закурил душистую турецкую папиросу, на бумажной четвертушке вывел: "Каганович".
Молотов кивнул.
"Андреев. Микоян".
Молотов подтвердил таким же молчаливым кивком.
Жена члена Политбюро, одного из заместителей председателя Совета Министров Андреева была еврейкой. Жена Микояна тоже была еврейкой. Как и арестованная полгода назад жена Молотова Полина Жемчужина.
"Кто еще?"
Молотов взял авторучку из жирных пальцев Берии и написал: "Все".
Берия задумался. Потом на листке появилось: "Абакумов: Вознесенский, Кузнецов. Что еще? ЕАК?"
Молотов кивнул.
По "ленинградскому делу", главными обвиняемыми в котором были бывшие члены Политбюро Вознесенский и Кузнецов, ни у Берии, ни у Молотова вопросов не было. Судьба их была предрешена. И не имело значения, что им инкриминируют: шпионаж, вредительство или контрреволюционный заговор. Абакумов регулярно докладывал о ходе следствия лично Сталину и на Политбюро. О ходе следствия по делу еврейских буржуазных националистов из ЕАК Берия ничего не знал. Поэтому написал:
"В какой стадии?"
Молотов молча пожал плечами. Он тоже ничего не знал. И в этом была острая опасность, заставившая его рискнуть на эту встречу с Берией. Они никогда не были друзьями. Но опасность заставляет сбиваться в стаю даже одиноких степных волков.
Молотов был в гораздо худшем положении, чем Берия. Но Берия понимал, что в любой момент они могут сравняться. И бомба не защитит. Он не Курчатов. И даже не молодой Сахаров. Его без труда заменят Ванников или Завенягин. Поэтому не стоило отталкивать протянутую Молотовым руку. В конце концов, сделать это никогда не поздно.
Он еще раз взглянул на бумажную четвертушку. Молотов написал на ней только одно слово: "Все". Но эти три буквы могли означать для него немедленный приговор. У Берии был соблазн сохранить эту бумажку. Но тут же понял: нельзя. Молотов сразу поймет. Не дурак. Дураки до такого возраста в Политбюро не доживают.
Он сжег четвертушку в просторной хрустальной пепельнице, размял окурком пепел и с озабоченностью в голосе проговорил:
- Интересные материалы. Очень интересные. Евреи, а? Ишь как развернулись! Жаль, нет сейчас времени дочитать. Потом дочитаю и передам твоему Ветрову. Спасибо, что дал себе труд занести.
Пожав Молотову руку и проводив его до дверей кабинета, Берия вернулся к столу. Отдаленно, приглушенные окнами и плотными портьерами, прозвучали куранты. Полночь. Берия перевернул листок настольного календаря.
1 августа 1949 года.
Впереди был час "Ч".
VI
Первый взрыв советской атомной бомбы был произведен на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 года в 6 часов утра, сразу после восхода солнца. Через час, когда были собраны данные телеметрии и стало ясно, что испытание прошло успешно и что мощность взрыва соответствует расчетной, Берия, находившийся на командном пункте в пятнадцати километрах от эпицентра взрыва, связался по ВЧ с Москвой. В Москве в это время была глубокая ночь. Ответил Поскребышев:
- Товарищ Сталин ушел спать.
- Разбудите, - потребовал Берия. - Дело чрезвычайной важности.
Через несколько минут в трубке раздался сонный, недовольный голос Сталина:
- Чего тебе?
- Иосиф Виссарионович, ваш приказ выполнен. Испытание прошло успешно. Взрыв такой же, как у американцев.
- Я уже знаю. Прилетай, доложишь. А сейчас я хочу спать.
И Сталин положил трубку.
Берия бешено оглядел столпившихся в комнате связи генералов и ведущих ученых:
- Какая блядь успела?! Расстреляю, мать вашу! Утоплю в тяжелой воде! В говне! Ноги повыдергиваю!
Отбушевав, успокоился. Понимал: кому нужно, тот и успел.
Расцеловал Курчатова и академика Харитона.
- Поздравляю. Сделано дело. Сделано!..
Через день он докладывал о ходе и результатах испытания Сталину. Сталин молча слушал, рассматривал разложенные на столе для совещаний фотоснимки: сам взрыв во всех его фазах, опрокинутые и наполовину оплавленные танки, перед этим специально собранные на полигоне, чудовищно искореженные фермы железнодорожного моста, осмоленные, но живые верблюды с вытекшими глазами в траншеях, вулканическая лава на месте бетонных сооружений.
- Когда будет вторая бомба? - спросил Сталин, когда Берия закончил доклад.
- Как только накопим необходимое количество плутония.
- Сколько сейчас у американцев бомб? Хватит, чтобы уничтожить Советский Союз?
- Нет. И не рискнут. Общественное мнение. Борьба за мир.
- А мы, когда накопим, рискнем?
В этом был весь Сталин. Для него не существовало конечных станций. Все - полустанки. Цель обесценивалась для него не в момент ее достижения, а как только становилось ясно, что она достижима и будет достигнута.
Сталин молчал, ждал ответа.
- Рискнем, - подтвердил Берия. - Если обгоним их по качеству. Качество - водородная бомба. Идея Тамма и молодого Сахарова. Мы будем объявлять об испытании?
Сталин подумал и ответил:
- Нет.
- Они могут сами узнать, - предупредил Берия. - По пробам воздуха в высоких слоях атмосферы. Наши ученые говорят, что это достаточно точный метод.
- Узнают - тогда и объявим... Ладно. Давай список.
- Какой список? - сделал вид, что не понял, Берия.
- Какой! В котором ты в конце.
Берия достал из папки и положил на письменный стол Сталина давно заготовленный список на награждение участников создания бомбы.
Сталин внимательно просмотрел его. Отметил:
- И в самом деле - в конце. Это неправильно, Лаврентий.
Он взял свой любимый мягкий коричневый карандаш и вписал Берию в начало списка.
- Вот так будет правильнее.
Немного подумал и наложил резолюцию в левом верхнем углу, наискось: "Согласен. Расстрелять". И размашисто расписался: И. Сталин.
Берия помертвел.
Сталин удивленно посмотрел на него. Потом на список.
Потом снова на Берию.
- В чем дело?.. - Догадался: - А! Все перепутал. Это привычка, Лаврентий. Когда ты мне передаешь списки, я привык к такой резолюции.
Он зачеркнул слово "расстрелять", вписал сверху: "Наградить". И еще раз расписался.
- Ну и шутки у вас, - пробормотал Берия.
- "Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие". А? Так?
Сталин довольно рассмеялся. Потом отдал Берии список и кивнул:
- Все. Пошутили, и хватит. Иди работай. Фотографии оставь, я их еще раз посмотрю.
Оставшись один, он закурил трубку и начал ходить вдоль стола, изредка поглядывая на разложенные на зеленом сукне снимки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107