«Он обнажал перед сном голени, и ему снилось, что он ночью едет в дилижансе. Он замечает при этом, что путешественники знают наверное, как ночью в дилижансе обычно мерзнут голени. В другой раз он не покрыл головы, и ему приснилось, что он присутствует при религиозной церемонии. Дело в том, что в стране, где он жил, был обычай постоянно носить головные уборы, за исключением вышеупомянутого случая».
Мори сообщает наблюдение над вызванным им самим сновидением. (Ряд других опытов не увенчался успехом).
1. Его щекочут по губам и по носу паром. – Ему снится страшная пытка, смоляная маска накладывается ему на лицо и потом вместе с кожей срывается.
2. Точат нож о нож. – Он слышит звон колоколов, потом набат; он присутствует при июньских событиях 1848 года.
3. Ему дают нюхать одеколон. – Он в Каире, в лавке Иоганна Марии Фарины. Он переживает целый ряд приключений, но по пробуждении не может их вспомнить.
4. Его слегка щиплют за шею. – Ему снится, что ему ставят мушки, и он видит врача, который лечил его в детстве.
5. К лицу его подносят раскаленное железо. – Ему снятся «шофферы» («Шофферами» называлась разбойничья банда в Вандее, прибегавшая всегда к таким пыткам), врывающиеся в дом, и заставляющие обитателей выдать им деньги, ставя их голыми ногами на раскаленные уголья. Вдруг появляется герцогиня Абрантская: он ее секретарь.
8. На его лоб капают воду. – Он в Италии, страшно потеет, пьет белое орниетское вино.
9. Свет свечи падает на него через красную бумагу. – Ему снится гроза, буря. Он находится на корабле, на котором однажды уже испытал бурю в Ла-Манше.
Другие попытки экспериментального вызывания сновидений принадлежат д'Эрвею, Вейгандту и др.
Многие замечали «невероятную способность сновидения настолько использовать неожиданные восприятия органов чувств, что они превращались в постепенно уже подготовленную катастрофу» (Гильдебрандт). «В юные годы», сообщает этот автор, «я постоянно пользовался будильником для того, чтобы вставать рано. Чрезвычайно часто звук будильника сливался, по-видимому, с очень продолжительным сновидением, что казалось, будто последнее рассчитано именно на него и имеет в нем свое логическое неизбежное завершение – свой естественный конец».
Я приведу еще с другою целью три аналогичных примера.
Фолькельт (с. 68) сообщает: «Одному композитору снилось однажды, что он дает урок в школе и что-то объясняет ученикам. Он кончил говорить и обращается к одному из мальчиков с вопросом: „Ты меня понял?“ Тот кричит, как помешанный: „О, ja!“ Рассердившись, он запрещает ему кричать. Но вдруг весь класс кричит:
«Orja!» А потом: «Eurjo!» И наконец: «Feuerjo!» Он просыпается от крика: «Пожар» («Feuer!») на улице.
Гарнье (Traite des facultes de Fame, 1865) сообщает, что Наполеон проснулся однажды от взрыва адской машины: он спал в карете, и ему приснился переход через Таглиаменто и канонада австрийцев. Его разбудил крик: «Мы минированы!»
Большой известности достигло сновидение, испытанное Мори (с. 161). Он был болен и лежал в своей комнате на постели; рядом с ним сидела мать. Ему снилось господство террора в эпоху революции; он присутствовал при страшных убийствах и предстал сам наконец пред трибуналом. Там он увидел Робеспьера, Марата, Функье-Тенвиля и всех других печальных героев этой страшной эпохи, отвечал на их вопросы, был осужден и в сопровождении огромной толпы отправился на место казни. Он входит на эшафот, палачи связывают ему руки; нож гильотины падает, он чувствует, как голова отделяется от туловища, пробуждается в неописуемом ужасе – и видит, что валик дивана, на котором он спал, откинулся назад и что он опирается затылком о край дивана.
С этим сновиденим связана интересная дискуссия Ле Лоррена и Эггера в «Revue philosophique» по поводу того, может ли спящий, и если может, то каким образом, пережить такой обильный материал сновидений в такое короткое время, которое протекает между восприятием раздражения и пробуждением.
Эти примеры заставляют считать объективные чувственные раздражения во время сна наиболее определенными и резко выраженными источниками сновидений. К тому же они играют и крупную роль в представлениях и понятиях профанов. Если спросить интеллигентного человека, в общем незнакомого с литературой вопроса, как образуется сновидение, он несомненно ответит, сославшись на какой-нибудь известный ему сон, что сновидение объясняется объективным чувственным раздражением, испытанным при пробуждении. Научное исследование не может остановиться, однако, на этом. Повод к дальнейшим вопросам оно черпает из того наблюдения, что раздражение, действующее на органы чувств во время сна, проявляется в сновидении не в своем действительном виде, а заменяется каким-либо другим представлением, находящимся с ним в каком-либо отношении. Отношением этим, связующим раздражение с окончанием сна, по словам Мори, является «любая связь, но которая не является ни единственной, ни исключительной» (с. 72). Взять хотя бы три сновидения Гиль-дебрандта. Здесь возникает вопрос, почему одно и то же самое раздражение вызывает столь различные сновидения, и почему именно такие, а не другие (с. 37):
«Я гуляю ранним весенним утром и иду по зеленому лугу до соседней деревни; там я вижу поселян в праздничных одеждах, с молитвенниками в руках, идущих в церковь. Так и есть. Воскресенье, скоро начнется богослужение. Я решаю принять в нем участие, но так как мне очень жарко, то я хочу освежиться немного на кладбище возле церкви. Читая различные надписи на могилах, я слышу, как звонарь входит на колокольню и вижу на ней небольшой колокол, который возвестит о начале богослужения. Несколько минут он висит неподвижно, потом вдруг слышится звон, – настолько громкий, что он прекращает мой сон. На самом же деле колокольный звон оказался звоном моего будильника».
«Вторая комбинация. Ясный зимний день; улица засыпана снегом. Я обещал принять участие в поездке на санях, но мне приходится долго ждать, пока няне докладывают, что сани поданы. Наконец я одеваюсь – надеваю шубу – и сажусь в сани. Но мы все еще не едем. Наконец вожжи натягиваются, и бубенчики начинают свою знакомую музыку. Но она раздается с такой силой, что мгновенно разрывает паутину сна. На самом деле это опять-таки звон будильника».
«Третий пример! Я вижу, как кухарка по коридору идет в столовую с целой грудой тарелок. Фарфоровая колонна в ее руках пугает меня; мне кажется, что она сейчас рухнет. „Осторожней“, предостерегаю я ее, „ты сейчас все уронишь“. Она, конечно, меня успокаивает: она уже привыкла и так далее. Я, однако, все же озабоченным взглядом слежу за ней. И, конечно, на пороге двери она спотыкается, посуда падает со звоном и грохотом и разбивается вдребезги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Мори сообщает наблюдение над вызванным им самим сновидением. (Ряд других опытов не увенчался успехом).
1. Его щекочут по губам и по носу паром. – Ему снится страшная пытка, смоляная маска накладывается ему на лицо и потом вместе с кожей срывается.
2. Точат нож о нож. – Он слышит звон колоколов, потом набат; он присутствует при июньских событиях 1848 года.
3. Ему дают нюхать одеколон. – Он в Каире, в лавке Иоганна Марии Фарины. Он переживает целый ряд приключений, но по пробуждении не может их вспомнить.
4. Его слегка щиплют за шею. – Ему снится, что ему ставят мушки, и он видит врача, который лечил его в детстве.
5. К лицу его подносят раскаленное железо. – Ему снятся «шофферы» («Шофферами» называлась разбойничья банда в Вандее, прибегавшая всегда к таким пыткам), врывающиеся в дом, и заставляющие обитателей выдать им деньги, ставя их голыми ногами на раскаленные уголья. Вдруг появляется герцогиня Абрантская: он ее секретарь.
8. На его лоб капают воду. – Он в Италии, страшно потеет, пьет белое орниетское вино.
9. Свет свечи падает на него через красную бумагу. – Ему снится гроза, буря. Он находится на корабле, на котором однажды уже испытал бурю в Ла-Манше.
Другие попытки экспериментального вызывания сновидений принадлежат д'Эрвею, Вейгандту и др.
Многие замечали «невероятную способность сновидения настолько использовать неожиданные восприятия органов чувств, что они превращались в постепенно уже подготовленную катастрофу» (Гильдебрандт). «В юные годы», сообщает этот автор, «я постоянно пользовался будильником для того, чтобы вставать рано. Чрезвычайно часто звук будильника сливался, по-видимому, с очень продолжительным сновидением, что казалось, будто последнее рассчитано именно на него и имеет в нем свое логическое неизбежное завершение – свой естественный конец».
Я приведу еще с другою целью три аналогичных примера.
Фолькельт (с. 68) сообщает: «Одному композитору снилось однажды, что он дает урок в школе и что-то объясняет ученикам. Он кончил говорить и обращается к одному из мальчиков с вопросом: „Ты меня понял?“ Тот кричит, как помешанный: „О, ja!“ Рассердившись, он запрещает ему кричать. Но вдруг весь класс кричит:
«Orja!» А потом: «Eurjo!» И наконец: «Feuerjo!» Он просыпается от крика: «Пожар» («Feuer!») на улице.
Гарнье (Traite des facultes de Fame, 1865) сообщает, что Наполеон проснулся однажды от взрыва адской машины: он спал в карете, и ему приснился переход через Таглиаменто и канонада австрийцев. Его разбудил крик: «Мы минированы!»
Большой известности достигло сновидение, испытанное Мори (с. 161). Он был болен и лежал в своей комнате на постели; рядом с ним сидела мать. Ему снилось господство террора в эпоху революции; он присутствовал при страшных убийствах и предстал сам наконец пред трибуналом. Там он увидел Робеспьера, Марата, Функье-Тенвиля и всех других печальных героев этой страшной эпохи, отвечал на их вопросы, был осужден и в сопровождении огромной толпы отправился на место казни. Он входит на эшафот, палачи связывают ему руки; нож гильотины падает, он чувствует, как голова отделяется от туловища, пробуждается в неописуемом ужасе – и видит, что валик дивана, на котором он спал, откинулся назад и что он опирается затылком о край дивана.
С этим сновиденим связана интересная дискуссия Ле Лоррена и Эггера в «Revue philosophique» по поводу того, может ли спящий, и если может, то каким образом, пережить такой обильный материал сновидений в такое короткое время, которое протекает между восприятием раздражения и пробуждением.
Эти примеры заставляют считать объективные чувственные раздражения во время сна наиболее определенными и резко выраженными источниками сновидений. К тому же они играют и крупную роль в представлениях и понятиях профанов. Если спросить интеллигентного человека, в общем незнакомого с литературой вопроса, как образуется сновидение, он несомненно ответит, сославшись на какой-нибудь известный ему сон, что сновидение объясняется объективным чувственным раздражением, испытанным при пробуждении. Научное исследование не может остановиться, однако, на этом. Повод к дальнейшим вопросам оно черпает из того наблюдения, что раздражение, действующее на органы чувств во время сна, проявляется в сновидении не в своем действительном виде, а заменяется каким-либо другим представлением, находящимся с ним в каком-либо отношении. Отношением этим, связующим раздражение с окончанием сна, по словам Мори, является «любая связь, но которая не является ни единственной, ни исключительной» (с. 72). Взять хотя бы три сновидения Гиль-дебрандта. Здесь возникает вопрос, почему одно и то же самое раздражение вызывает столь различные сновидения, и почему именно такие, а не другие (с. 37):
«Я гуляю ранним весенним утром и иду по зеленому лугу до соседней деревни; там я вижу поселян в праздничных одеждах, с молитвенниками в руках, идущих в церковь. Так и есть. Воскресенье, скоро начнется богослужение. Я решаю принять в нем участие, но так как мне очень жарко, то я хочу освежиться немного на кладбище возле церкви. Читая различные надписи на могилах, я слышу, как звонарь входит на колокольню и вижу на ней небольшой колокол, который возвестит о начале богослужения. Несколько минут он висит неподвижно, потом вдруг слышится звон, – настолько громкий, что он прекращает мой сон. На самом же деле колокольный звон оказался звоном моего будильника».
«Вторая комбинация. Ясный зимний день; улица засыпана снегом. Я обещал принять участие в поездке на санях, но мне приходится долго ждать, пока няне докладывают, что сани поданы. Наконец я одеваюсь – надеваю шубу – и сажусь в сани. Но мы все еще не едем. Наконец вожжи натягиваются, и бубенчики начинают свою знакомую музыку. Но она раздается с такой силой, что мгновенно разрывает паутину сна. На самом деле это опять-таки звон будильника».
«Третий пример! Я вижу, как кухарка по коридору идет в столовую с целой грудой тарелок. Фарфоровая колонна в ее руках пугает меня; мне кажется, что она сейчас рухнет. „Осторожней“, предостерегаю я ее, „ты сейчас все уронишь“. Она, конечно, меня успокаивает: она уже привыкла и так далее. Я, однако, все же озабоченным взглядом слежу за ней. И, конечно, на пороге двери она спотыкается, посуда падает со звоном и грохотом и разбивается вдребезги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164