— Без предосторожностей, с гребцами, не знающими реки, трудно избежать этой опасности. Впрочем, она — не главная…
— А какая же есть еще? — спросил сержант Мартьяль, взволновавшись.
— Опасность встретить индейцев, которые бродят вдоль этих берегов.
— Вы говорите о гуахарибосах? — спросил Жан.
— Нет, мое дорогое дитя, — ответил, улыбнувшись, комиссар, — эти индейцы — безобидные люди. Я знаю, что когда-то они считались опасными. В тысяча восемьсот семьдесят девятом году, в то время, когда полковник Кермор поднимался по Ориноко, им приписывали разрушение нескольких деревень и избиение их жителей…
— Моему отцу, может быть, пришлось защищаться от нападения гуахарибосов! — воскликнул Жан. — Не попал ли он им в руки?
— Нет… нет… — поспешил ответить Жак Хелло. — Никогда, конечно, Мануэль не слыхал…
— Никогда, господин Хелло, никогда, мое дорогое дитя! Я повторяю вам: ваш отец не мог стать жертвой этих индейцев, так как они уже лет пятнадцать не заслуживают такой дурной репутации…
— Вы имели с ними дело, господин Мануэль? — спросил Герман Патерн.
— Да, несколько раз. И я мог убедиться, что Шаффаньон говорил правду, когда при своем возвращении он описал мне этих индейцев в виде довольно несчастных существ маленького роста, слабых, очень боязливых и, в общем, совсем неопасных. Поэтому я не скажу: «Берегитесь гуахарибосов», но я скажу: «Берегитесь всяких авантюристов, которые посещают эти саванны… Берегитесь этих, способных на всякое преступление разбойников, от которых правительство должно было бы очистить территорию, выслав против них свою армию!»
— Один вопрос, — заметил Герман Патерн. — То, что опасно для путешественников, не должно ли быть опасным также и для плантаций и их собственников?..
— Разумеется! Вот почему в Данако мои сыновья, слуги и я постоянно находимся начеку. Если бы эти бандиты подошли к плантации, они были бы замечены и не застали бы нас врасплох; их встретили бы ружейными выстрелами, и мы отбили бы у них охоту к новому посещению. К тому же в Данако, как они знают, марикитаросы не боязливы, и они не решились бы напасть на нас. Что же касается путешественников, которые плывут по реке, то они должны быть крайне осторожны, так как берега ненадежны.
— В самом деле, — ответил Жак Хелло, — нас предупредили, что многочисленная шайка квивасов бродит по этой территории.
— К несчастью, да! — ответил комиссар.
— Говорят даже, что у них начальником состоит беглый каторжник.
— Да… Это ужасный человек!
— Вот уже несколько раз, — заметил сержант Мартьяль, — мы слышим об этом каторжнике, который, как говорят, бежал из Кайенны…
— Из Кайенны… это правда.
— Что же, это француз? — спросил Жак Хелло.
— Нет, испанец, который был осужден во Франции, — сказал Мануэль.
— Как его зовут?..
— Альфаниз.
— Альфаниз?.. Может быть, это вымышленное имя? — заметил Герман Патерн.
— По-видимому, это его настоящее имя.
Если бы Жак Хелло посмотрел на Жиро в этот момент, он, конечно, заметил бы, как передернулось его лицо. Испанец шел мелкими шажками вдоль берега, приближаясь к группе, чтобы лучше расслышать разговор, и собирая в то же время различные предметы, разбросанные по песку.
Но Жак Хелло повернулся в другую сторону, услышав неожиданное восклицание.
— Альфаниз?.. — воскликнул сержант Мартьяль, обращаясь к комиссару. — Вы сказали: Альфаниз?..
— Да, Альфаниз…
— Ну… вы правы… Это не вымышленное имя… Это действительно имя этого негодяя…
— Вы знаете Альфаниза? — спросил Жак Хелло, очень удивленный этим замечанием.
— Еще бы не знаю! Говори, Жан, расскажи им, откуда мы знаем его!.. Я запутаюсь на своем плохом испанском языке, и комиссар не сможет меня понять.
Жан рассказал тогда следующую историю, которую он слышал от сержанта Мартьяля, — историю, которую старый солдат не раз напоминал ему, когда у себя дома, в Шантенэ, они оба говорили о полковнике Керморе.
В 1871 году, незадолго до окончания войны, когда полковник командовал одним из пехотных полков, ему пришлось выступить свидетелем по двойному судебному делу: о воровстве и об измене.
Этим вором был не кто иной, как испанец Альфаниз. Изменник, будучи шпионом пруссаков, прибегал в то же время к воровству при содействии одного писаря, который избег суда благодаря самоубийству.
Когда проделки Альфаниза были открыты, он успел убежать, и схватить его не удалось. Только случайно его арестовали два года спустя, в 1873 году, приблизительно за шесть месяцев до исчезновения полковника Кермора.
Привлеченный к суду Нижнелуарского округа и обвиненный показаниями полковника, он был осужден на вечные каторжные работы. Альфаниз сохранил страшную ненависть к полковнику Кермору, — ненависть, которая сопровождалась самыми ужасными угрозами.
Испанец был отправлен в Кайенну, откуда бежал в начале 1892 года с тремя своими товарищами, после 19 лет заключения. Так как ему было 23 года, когда он был осужден, то ко времени побега ему было 42 года. Считая его очень опасным преступником, французские власти поставили на ноги своих агентов, чтобы напасть на его след. Это оказалось бесполезным. Альфанизу удалось покинуть Гвиану, а среди обширных, едва населенных территорий в огромных льяносах Венесуэлы как было найти следы этого бежавшего каторжника?!
Все, что узнала администрация, — и в чем венесуэльская полиция была уверена, — это то, что каторжник стал во главе шайки квивасов, которые, будучи выгнаны из Колумбии, перенесли свою деятельность на правый берег Ориноко.
Лишившись своего начальника со смертью негра Саррапиа, эти индейцы, самые опасные из всех туземцев, собрались под командой Альфаниза. Действительно, грабежи и убийства, совершенные за последние годы в южных провинциях республики, могли быть приписаны только его шайке.
Таким образом, Альфаниз бродил по тем самым территориям, где Жанна Кермор и сержант Мартьяль искали полковника. Не могло быть сомнений, что каторжник не пощадил бы своего обвинителя, если бы он попал в его руки. Это было новое испытание для молодой девушки, и она не могла удержаться от слез при мысли, что преступник, сосланный в Кайенну и смертельно ненавидящий за это ее отца, бежал.
Жак Хелло и Мануэль успокоили, однако, девушку. Каким образом мог Альфаниз открыть местопребывание полковника Кермора, местопребывание, которого не удалось узнать после стольких расспросов? Нет… нечего было опасаться, чтобы он мог попасть в его руки.
Во всяком случае, надо было продолжать поиски, не позволяя себе ни малейшего промедления и не отступая ни перед какими препятствиями.
К тому же все уже было почти готово к отправлению. Гребцы Вальдеса, считая и Жиро, были заняты погрузкой «Галлинетты», которая могла пуститься в дорогу на другой же день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— А какая же есть еще? — спросил сержант Мартьяль, взволновавшись.
— Опасность встретить индейцев, которые бродят вдоль этих берегов.
— Вы говорите о гуахарибосах? — спросил Жан.
— Нет, мое дорогое дитя, — ответил, улыбнувшись, комиссар, — эти индейцы — безобидные люди. Я знаю, что когда-то они считались опасными. В тысяча восемьсот семьдесят девятом году, в то время, когда полковник Кермор поднимался по Ориноко, им приписывали разрушение нескольких деревень и избиение их жителей…
— Моему отцу, может быть, пришлось защищаться от нападения гуахарибосов! — воскликнул Жан. — Не попал ли он им в руки?
— Нет… нет… — поспешил ответить Жак Хелло. — Никогда, конечно, Мануэль не слыхал…
— Никогда, господин Хелло, никогда, мое дорогое дитя! Я повторяю вам: ваш отец не мог стать жертвой этих индейцев, так как они уже лет пятнадцать не заслуживают такой дурной репутации…
— Вы имели с ними дело, господин Мануэль? — спросил Герман Патерн.
— Да, несколько раз. И я мог убедиться, что Шаффаньон говорил правду, когда при своем возвращении он описал мне этих индейцев в виде довольно несчастных существ маленького роста, слабых, очень боязливых и, в общем, совсем неопасных. Поэтому я не скажу: «Берегитесь гуахарибосов», но я скажу: «Берегитесь всяких авантюристов, которые посещают эти саванны… Берегитесь этих, способных на всякое преступление разбойников, от которых правительство должно было бы очистить территорию, выслав против них свою армию!»
— Один вопрос, — заметил Герман Патерн. — То, что опасно для путешественников, не должно ли быть опасным также и для плантаций и их собственников?..
— Разумеется! Вот почему в Данако мои сыновья, слуги и я постоянно находимся начеку. Если бы эти бандиты подошли к плантации, они были бы замечены и не застали бы нас врасплох; их встретили бы ружейными выстрелами, и мы отбили бы у них охоту к новому посещению. К тому же в Данако, как они знают, марикитаросы не боязливы, и они не решились бы напасть на нас. Что же касается путешественников, которые плывут по реке, то они должны быть крайне осторожны, так как берега ненадежны.
— В самом деле, — ответил Жак Хелло, — нас предупредили, что многочисленная шайка квивасов бродит по этой территории.
— К несчастью, да! — ответил комиссар.
— Говорят даже, что у них начальником состоит беглый каторжник.
— Да… Это ужасный человек!
— Вот уже несколько раз, — заметил сержант Мартьяль, — мы слышим об этом каторжнике, который, как говорят, бежал из Кайенны…
— Из Кайенны… это правда.
— Что же, это француз? — спросил Жак Хелло.
— Нет, испанец, который был осужден во Франции, — сказал Мануэль.
— Как его зовут?..
— Альфаниз.
— Альфаниз?.. Может быть, это вымышленное имя? — заметил Герман Патерн.
— По-видимому, это его настоящее имя.
Если бы Жак Хелло посмотрел на Жиро в этот момент, он, конечно, заметил бы, как передернулось его лицо. Испанец шел мелкими шажками вдоль берега, приближаясь к группе, чтобы лучше расслышать разговор, и собирая в то же время различные предметы, разбросанные по песку.
Но Жак Хелло повернулся в другую сторону, услышав неожиданное восклицание.
— Альфаниз?.. — воскликнул сержант Мартьяль, обращаясь к комиссару. — Вы сказали: Альфаниз?..
— Да, Альфаниз…
— Ну… вы правы… Это не вымышленное имя… Это действительно имя этого негодяя…
— Вы знаете Альфаниза? — спросил Жак Хелло, очень удивленный этим замечанием.
— Еще бы не знаю! Говори, Жан, расскажи им, откуда мы знаем его!.. Я запутаюсь на своем плохом испанском языке, и комиссар не сможет меня понять.
Жан рассказал тогда следующую историю, которую он слышал от сержанта Мартьяля, — историю, которую старый солдат не раз напоминал ему, когда у себя дома, в Шантенэ, они оба говорили о полковнике Керморе.
В 1871 году, незадолго до окончания войны, когда полковник командовал одним из пехотных полков, ему пришлось выступить свидетелем по двойному судебному делу: о воровстве и об измене.
Этим вором был не кто иной, как испанец Альфаниз. Изменник, будучи шпионом пруссаков, прибегал в то же время к воровству при содействии одного писаря, который избег суда благодаря самоубийству.
Когда проделки Альфаниза были открыты, он успел убежать, и схватить его не удалось. Только случайно его арестовали два года спустя, в 1873 году, приблизительно за шесть месяцев до исчезновения полковника Кермора.
Привлеченный к суду Нижнелуарского округа и обвиненный показаниями полковника, он был осужден на вечные каторжные работы. Альфаниз сохранил страшную ненависть к полковнику Кермору, — ненависть, которая сопровождалась самыми ужасными угрозами.
Испанец был отправлен в Кайенну, откуда бежал в начале 1892 года с тремя своими товарищами, после 19 лет заключения. Так как ему было 23 года, когда он был осужден, то ко времени побега ему было 42 года. Считая его очень опасным преступником, французские власти поставили на ноги своих агентов, чтобы напасть на его след. Это оказалось бесполезным. Альфанизу удалось покинуть Гвиану, а среди обширных, едва населенных территорий в огромных льяносах Венесуэлы как было найти следы этого бежавшего каторжника?!
Все, что узнала администрация, — и в чем венесуэльская полиция была уверена, — это то, что каторжник стал во главе шайки квивасов, которые, будучи выгнаны из Колумбии, перенесли свою деятельность на правый берег Ориноко.
Лишившись своего начальника со смертью негра Саррапиа, эти индейцы, самые опасные из всех туземцев, собрались под командой Альфаниза. Действительно, грабежи и убийства, совершенные за последние годы в южных провинциях республики, могли быть приписаны только его шайке.
Таким образом, Альфаниз бродил по тем самым территориям, где Жанна Кермор и сержант Мартьяль искали полковника. Не могло быть сомнений, что каторжник не пощадил бы своего обвинителя, если бы он попал в его руки. Это было новое испытание для молодой девушки, и она не могла удержаться от слез при мысли, что преступник, сосланный в Кайенну и смертельно ненавидящий за это ее отца, бежал.
Жак Хелло и Мануэль успокоили, однако, девушку. Каким образом мог Альфаниз открыть местопребывание полковника Кермора, местопребывание, которого не удалось узнать после стольких расспросов? Нет… нечего было опасаться, чтобы он мог попасть в его руки.
Во всяком случае, надо было продолжать поиски, не позволяя себе ни малейшего промедления и не отступая ни перед какими препятствиями.
К тому же все уже было почти готово к отправлению. Гребцы Вальдеса, считая и Жиро, были заняты погрузкой «Галлинетты», которая могла пуститься в дорогу на другой же день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80