– Помогите! – кричал он. – Помогите! Вы не можете убить меня вот так вот! Вы просто не имеете права… – безумные, отчаянные, бесполезные крики.
А потом он смолк, вжался головой в железную решетку и заплакал.
А жизнь в Мерое текла своим чередом, как будто и не было никаких клеток на огромной стене храма. Никто не вскинет голову к небесам, никто не замрет в ужасе, глядя на дар богам. И только десять солдат, которые несли почетный караул на стене, демонстрировали важность этой темницы для народа Мерое.
В небо тянулась тоненькая струйка дыма. Жрецы приносили жертвы ночным божествам. Узники слышали однотонное пение и ритмичные шлепки рук по коже барабанов. Вечер раненой птицей рухнул в каменную котловину, стало намного прохладнее, и город потонул в пасти черных теней.
– Я сейчас тоже закричу, – пожаловалась Вероника Савельеву. – Я не могу. Я больше не могу. Я должна закричать.
– Так кричи, Ника! – Савельев вцепился в прутья решетки. Сердце захлебывалось от дикой боли, нервы были натянуты уже до предела. Еще немного, и они лопнут, и сердце разорвется.
«Такого человеку не выдержать, – подумал он. – Нет, не выдержать!»
Павел закрыл глаза и сполз по решетке клетки на колени.
– Санька, мы скоро встретимся, – прошептал он. Савельев не видел, как к его клетке вновь приставили длинную лестницу.
Глава 6
ОТПЕЧАТКИ ПАЛЬЦЕВ БОГОВ
Скрипнула решетчатая дверь, и Савельев даже подскочил от неожиданности. Солдат в черном кожаном одеянии стоял на верхней ступени приставной лестницы. Он открыл дверь клетки, молча кивнул узнику, а потом ткнул пальцем в лестницу. И Павел все понял.
Они пришли за ним!
Он глубоко вздохнул и зажмурил глаза. Наверху на жертвенном алтаре храма все курился дымок, все еще неслось над загадочным городом печально-торжественное пение жрецов. Темная-темная ночь, хоть глаз выколи, какое на фиг жертвоприношение в такое время?! Город внизу крепко спал, и только несколько сиротливых огоньков мерцали в черной бездне. У стоявшего на лестнице солдата в руках было подобие масляной лампы – странный сосуд из бронзы, на который был нацеплен гладко отшлифованный стеклянный шар.
«Моя последняя прогулка», – подумал Павел. Чувство безграничного отчаяния, немыслимой покинутости чуть не удушило его в этот момент. Страха, желания сопротивляться – пускай бессмысленно, но сопротивляться, – он не испытывал… Только пустоту. Пустота была вокруг, пустота была в нем самом, словно душа его уже отлетела, покинула тело и теперь наблюдала без волнения и печали за тем, что происходило с ним, Павлом Савельевым, на земле.
Он кивнул, смахнул капли холодного пота со лба и сделал маленький шажок к открытой двери. Голос Вероники заставил его остановиться на полпути в черное никуда. Этот голос был подобен удару кулака в лицо, он возвращал в реальность.
– Не ходи, Пашка… – крикнула девушка. Ее голос звенел, раскалывался на мелкие осколки от страха. – Останься с нами! Ты не должен оставлять нас одних…
Савельев вжался в холодную решетку клетки.
– Я думаю, у меня нет выбора, Ника! – севшим от мучительного возвращения души голосом проговорил он.
– Останься, пожалуйста!
– Никто не сможет заставить вас выйти из клетки! – крикнул Шелученко.
– Конечно, они просто убьют меня здесь!
– А сейчас они, интересно, что собираются сделать? – проворчал Ларин. – Поиграть с тобой в шахматы? Тебя сейчас в жертву принесут на фиг, академик, и все!
– Это мне и без тебя понятно, – Савельев оглянулся на солдата. Тот вновь кивнул ему головой, на этот раз куда нетерпеливее. Снизу, от подножия высокой стены раздался крик. Крик нетерпения.
– Ника, одно лишь слово на прощание: прости.
– За что? – ее голос дрожал.
– Ну, это же я тебя уговорил покататься вместе с нами по пустыне.
– Кто ж мог знать, что все вот так кончится? – она громко всхлипнула.
– Ты будешь жить. Местным богам по вкусу только кровь девственниц. Повезло тебе, как видишь. Молодец, Ника, ты у нас, конечно, хороший ученый, но не старая дева!
– Пашка, как ты можешь вот сейчас быть таким циничным?
– Тогда прощаться легче, Никусь. Прощай.
– Останься! – вновь закричал Шелученко. – Пожалуйста, пожалуйста, – Алик заплакал как младенец, а потом начал биться головой о решетку.
Ваня Ларин молчал. Только смотрел все время вниз, туда, где у стены трепетало с десяток ярких огоньков. Солдаты, присланные за Савельевым.
«А завтра, быть может, моя очередь наступит, – подумал он. – Но уж тут они обломятся… ни на какой жертвенник я не лягу и сердца себе вырезать не позволю. Я сброшусь с лестницы, и когда упаду вниз, я хоть немного да обману их проклятых богов. Да-да, именно так я и поступлю. Я сброшусь с лестницы…»
Он сидел на полу, смотрел на Савельева и судорожно размышлял о том, а не подсказать ли Пашке такой вариант побега из действительности Мерое.
Павел выбрался из клетки, нащупал рукой перильца лестницы и начал спускаться. Солдат как мог помогал ему, освещая путь.
Ларин бессильно ударил рукой по полу клетки. «Я не смогу…» – подумал он. И закрыл глаза. Видеть, как Савельев ступенька за ступенькой спускается навстречу собственной смерти, было просто невыносимо…
Внизу его ждал Домбоно. Павел удивленно глянул на него.
– Вы и здесь? – спросил он. – А я, дурак, думал, что вы стоите в храме и под пристальным взглядом вашего бога дождя точите ножи булатные.
Его сердце захлебывалось, словно хотело как можно скорее выскочить из груди. «Говори, – подумал он. Приказ – гипноз, приказ – спасение. – Говори! Говори, не переставая! Пусть слова станут твоим личным наркозом, не позволяй себе думать о чем бы то ни было! Говори любые глупости, издевайся над ними… но только говори…. говори… обезболь словами свой путь к концу… Пусть в начале было Слово и в конце будет оно же».
– Вы нас не понимаете! – с серьезной грустью отозвался Домбоно.
– Ну, нельзя же требовать от меня невозможного. Ваша царица-богиня пожелала принести меня в жертву, а я должен ей еще и спасибо за это сказать? – Павел торопливо огляделся по сторонам. Со всех сторон их окружали солдаты. У всех в руках были ярко горящие лампы причудливой формы. Савельев опустил голову.
Стена. Огромная, теряющаяся в ночи. Клеток в темноте отсюда совсем не видно, их поглотил непроницаемый мрак. И только где-то высоко-высоко, словно звезда, подрагивал беспокойный огонек, оповещавший ночь: здесь вершина пирамиды, здесь вершина Мерое, здесь последний храм, конец мира. Здесь ждут боги.
– Вполне возможно, что все вы останетесь в живых, – мрачно оповестил Павла Домбоно.
Савельев вздрогнул.
– Возможно? Что значит ваше «возможно»? Если вы оставите висеть их там наверху, доставать вам придется сумасшедших. Да-да, через пару дней они сойдут с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58