А Черный хочет всю Землю на уши поставить.
– А почему нет? Ведь он не собирается никого убивать? Он хочет всех заставить полнокровно жить. И тебя со мной в том числе.
Сказал и кивнул в сторону переулка.
– Сортир там?
– Там. Черный хочет всю человеческую психологию перестроить. А я подозреваю, что это, мягко говоря, невозможно.
– Но нужно? – вперился Бельмондо в глаза друга.
– Наверное, да...
– Так значит, кто-то должен начать. Вот мы и начнем. Я тебе предлагаю Токио на себя взять. Ты же казах наполовину, узкопленочный, короче, и за японца запросто сойдешь. Если подумать, то тебе довольно легко будет там бомбочку организовать. В Стране восходящего солнца.
– Аум Сенрике? – догадался Баламут.
– Его люди. Аумчик многим мозги вывихнул и у себя на родине, и у нас. Их найти легко.
– За ними следят везде... После этих идиотских газовых атак в токийском метро.
– Конечно, следят. Но я недавно разговаривал с одним из российских, он сказал, что забывать их начинают. Они за идею Черного обеими руками ухватятся. Их хлебом не корми, дай озадачиться.
– Это точно... Ну а Нью-Йорк ты на себя возьмешь? – спросил Баламут, помимо своей воли втягиваясь в игру. В игру?
– Why not? Нью-Йорк – прибежище всех сумасшедших мира даже после одиннадцатого. Полгорода в секту за пол года сагитирую.
– А плутоний? Где его взять?
– Лично для тебя есть одна идейка... – покровительственно улыбнулся Бельмондо, поднимаясь со стула. – Я сейчас.
И ушел в сторону туалета. Быстро.
Баламут невидящими глазами уставился в арбатскую глубину. Ему захотелось куда-нибудь уехать. С Черным и Бельмондо. Туда, где жизнь течет быстро-быстро. Туда, где люди не мелки и потому не роют себе нор на голову. И мысли унесли его в Приморье, в Кавалерово, под скалу Любви. Как хорошо там было! Они сидели на траве беззаботные, пили, ели, а в кустах вокруг сидели сумасшедшие, сбежавшие из краевой лечебницы... И как хорошо все потом закончилось... Вернее, плохо. Потому что закончилось.
– Валеру Веретенникова ты, конечно, знаешь... Будешь? – вернувшись с двумя эскимо на палочках, прервал реминисценции друга Борис.
– Не знал, что в мобильных сортирах такой сервис, – улыбнулся Баламут, принимая мороженое. – Ты на какую кнопочку нажимал?
– Так вот Веретенников однажды рассказывал мне одну весьма интересную историю, – усмехнувшись, шутке начал Бельмондо. И замолк, пораженный необычно стройными и длинными ногами проходившей мимо негритянки.
– Что рассказывал? Не тяни...
– Давай сначала коньячку к мороженому возьмем, – проводя девушку взглядом, подмигнул Борис другу и пошел в кафе. Через минуту он вернулся с открытой бутылкой армянского, двумя рюмками и разломанной шоколадкой на блюдечке.
– Ну и что тебе Валерка рассказывал? – спросил Баламут, с удовольствием разливая коньяк. – Хотя, давай, сначала выпьем.
Солнце играло в рюмках. Все вокруг казалось домашним. Друзья чокнулись.
– Будь здоров, и пусть наши враги подавятся! – сказал Бельмондо.
– За успех нашего совершенно безнадежного предприятия! – сказал Баламут.
– Ты, наверное, знаешь, – начал рассказывать Борис, выпив и закусив мороженым, – что Валерий Веретенников, после окончания своего географического факультета, в Арсеньеве два года служил... Метеорологом в тамошнем авиаполку. Так вот, он мне однажды поведал, что за месяц до его дембеля, один небольшой такой бомбардировщик ядерную бомбу средней мощности потерял. Упала она в тайгу, и ее искать не стали...
– Шутишь! – рука Баламута застыла на полпути к бутылке...
– Никаких шуток. Генерал, за это ответственный, должен был в Москву со дня на день переводиться. И ему, естественно, всякие ЧП наподобие поисков бомбы с привлечением общественности, в том числе, и зарубежной, на фиг не были нужны. В общем, он все замял, всех, кого надо, к наградам представил и всем, кому следует, по квартире дал. С обещанием, что в случае всплеска болтливости, он всех участников своего сеанса благотворительности на фиг нивелирует, то есть с землей в Афгане сравняет. И знаешь, видимо, толковым мужиком этот генерал был – не узнали об инциденте ни во Владике, ни в Москве. И лежит теперь эта бомба в дикой приморской тайге севернее Дальнегорска, бывшего Тетюхе.
Баламут вообразил расколотую бомбу. Что-то вроде разбитого чугунного котла с характерными чертами газового баллона. Сначала баллон представлялся голубым, затем стал черным.
– Она, наверное, раскололась... – то ли понадеялся, то ли расстроился он.
– Нет, не раскололась. Генерал тот не дурак был. Послал туда самолет, он аэрогаммасъемку сделал – все чисто.
– Ну, тогда она под землю ушла метров на сорок...
– Ну, ты даешь! – возмутился Бельмондо. – Ты, что, хочешь ее на блюдечке с золотой каемочкой получить? Нет уж, дорогой, попотеть придется! Поискать, выкопать, в Токио или под Токио на кораблике привезти, на постамент поставить, щеточкой-бархоткой пройтись...
– Поискать в тайге, – хмыкнул Баламут, вспоминая непроходимые заросли, усыпанные прожорливыми клещами.
– Да, в тайге. Но ты не все еще знаешь. Дело в том, что разговор этот с Веретенниковым в присутствии Чернова происходил. Несколько лет спустя этого инцидента, то есть потери бомбы нашими ВВС, он начал работать в Приморье, в научной геологической партии. И пользовался в своих исследованиях детальными аэрофотоснимками Кавалеровского и Дальнегорского районов. Эти снимки, кстати, очень высокого разрешения, были сделаны всего через месяц после того, как бомба сделала ручкой. И Женька сказал, что при дешифрировании снимков обратил на это место особое внимание. Обратил и нашел на склоне одной сопки севернее Дальнегорска какую-то странную воронку, не воронку, а скорее заплывшую дерном дыру. Снимки эти зимними были, листвы на деревьях не было, и он ее заметил. Так что остальные вопросы, пожалуйста, к нему.
– Ну а ты где плутоний найдешь?
– Тю! – прыснул Бельмондо. – Ты думаешь, американцы бомб не теряют? В Гренландии давно одна водородная лежит! Я слышал о ней от одного делового человека, когда на Брайтон-Бич пару лет назад отдыхал. Поисковая команда год ее искала и не нашла. Но янки ребята тоже дошлые. Сделали в конце концов муляж, "нашли" его и затопили в Атлантике с утечкой информации. А бомба, милая, до сих пор лежит во льдах, как сосиска в морозильнике...
– Ну, хорошо, найдем мы бомбы, а кто их разбирать будет?
– Ну и простой ты! Японцы в Японии, янки в Америке!
– Бомбу? Это же не пылесос...
– Да, бомбу, – снисходительно подтвердил Борис. – Ты знаешь, что в ядерных бомбах самое важное?
– Что?
– Да то! Сделаны они так, что фиг их случайно взорвешь! Их распотрошить пара пустяков. Ну а новую сделать, с алмазами, найдем какого-нибудь нобелевского лауреата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– А почему нет? Ведь он не собирается никого убивать? Он хочет всех заставить полнокровно жить. И тебя со мной в том числе.
Сказал и кивнул в сторону переулка.
– Сортир там?
– Там. Черный хочет всю человеческую психологию перестроить. А я подозреваю, что это, мягко говоря, невозможно.
– Но нужно? – вперился Бельмондо в глаза друга.
– Наверное, да...
– Так значит, кто-то должен начать. Вот мы и начнем. Я тебе предлагаю Токио на себя взять. Ты же казах наполовину, узкопленочный, короче, и за японца запросто сойдешь. Если подумать, то тебе довольно легко будет там бомбочку организовать. В Стране восходящего солнца.
– Аум Сенрике? – догадался Баламут.
– Его люди. Аумчик многим мозги вывихнул и у себя на родине, и у нас. Их найти легко.
– За ними следят везде... После этих идиотских газовых атак в токийском метро.
– Конечно, следят. Но я недавно разговаривал с одним из российских, он сказал, что забывать их начинают. Они за идею Черного обеими руками ухватятся. Их хлебом не корми, дай озадачиться.
– Это точно... Ну а Нью-Йорк ты на себя возьмешь? – спросил Баламут, помимо своей воли втягиваясь в игру. В игру?
– Why not? Нью-Йорк – прибежище всех сумасшедших мира даже после одиннадцатого. Полгорода в секту за пол года сагитирую.
– А плутоний? Где его взять?
– Лично для тебя есть одна идейка... – покровительственно улыбнулся Бельмондо, поднимаясь со стула. – Я сейчас.
И ушел в сторону туалета. Быстро.
Баламут невидящими глазами уставился в арбатскую глубину. Ему захотелось куда-нибудь уехать. С Черным и Бельмондо. Туда, где жизнь течет быстро-быстро. Туда, где люди не мелки и потому не роют себе нор на голову. И мысли унесли его в Приморье, в Кавалерово, под скалу Любви. Как хорошо там было! Они сидели на траве беззаботные, пили, ели, а в кустах вокруг сидели сумасшедшие, сбежавшие из краевой лечебницы... И как хорошо все потом закончилось... Вернее, плохо. Потому что закончилось.
– Валеру Веретенникова ты, конечно, знаешь... Будешь? – вернувшись с двумя эскимо на палочках, прервал реминисценции друга Борис.
– Не знал, что в мобильных сортирах такой сервис, – улыбнулся Баламут, принимая мороженое. – Ты на какую кнопочку нажимал?
– Так вот Веретенников однажды рассказывал мне одну весьма интересную историю, – усмехнувшись, шутке начал Бельмондо. И замолк, пораженный необычно стройными и длинными ногами проходившей мимо негритянки.
– Что рассказывал? Не тяни...
– Давай сначала коньячку к мороженому возьмем, – проводя девушку взглядом, подмигнул Борис другу и пошел в кафе. Через минуту он вернулся с открытой бутылкой армянского, двумя рюмками и разломанной шоколадкой на блюдечке.
– Ну и что тебе Валерка рассказывал? – спросил Баламут, с удовольствием разливая коньяк. – Хотя, давай, сначала выпьем.
Солнце играло в рюмках. Все вокруг казалось домашним. Друзья чокнулись.
– Будь здоров, и пусть наши враги подавятся! – сказал Бельмондо.
– За успех нашего совершенно безнадежного предприятия! – сказал Баламут.
– Ты, наверное, знаешь, – начал рассказывать Борис, выпив и закусив мороженым, – что Валерий Веретенников, после окончания своего географического факультета, в Арсеньеве два года служил... Метеорологом в тамошнем авиаполку. Так вот, он мне однажды поведал, что за месяц до его дембеля, один небольшой такой бомбардировщик ядерную бомбу средней мощности потерял. Упала она в тайгу, и ее искать не стали...
– Шутишь! – рука Баламута застыла на полпути к бутылке...
– Никаких шуток. Генерал, за это ответственный, должен был в Москву со дня на день переводиться. И ему, естественно, всякие ЧП наподобие поисков бомбы с привлечением общественности, в том числе, и зарубежной, на фиг не были нужны. В общем, он все замял, всех, кого надо, к наградам представил и всем, кому следует, по квартире дал. С обещанием, что в случае всплеска болтливости, он всех участников своего сеанса благотворительности на фиг нивелирует, то есть с землей в Афгане сравняет. И знаешь, видимо, толковым мужиком этот генерал был – не узнали об инциденте ни во Владике, ни в Москве. И лежит теперь эта бомба в дикой приморской тайге севернее Дальнегорска, бывшего Тетюхе.
Баламут вообразил расколотую бомбу. Что-то вроде разбитого чугунного котла с характерными чертами газового баллона. Сначала баллон представлялся голубым, затем стал черным.
– Она, наверное, раскололась... – то ли понадеялся, то ли расстроился он.
– Нет, не раскололась. Генерал тот не дурак был. Послал туда самолет, он аэрогаммасъемку сделал – все чисто.
– Ну, тогда она под землю ушла метров на сорок...
– Ну, ты даешь! – возмутился Бельмондо. – Ты, что, хочешь ее на блюдечке с золотой каемочкой получить? Нет уж, дорогой, попотеть придется! Поискать, выкопать, в Токио или под Токио на кораблике привезти, на постамент поставить, щеточкой-бархоткой пройтись...
– Поискать в тайге, – хмыкнул Баламут, вспоминая непроходимые заросли, усыпанные прожорливыми клещами.
– Да, в тайге. Но ты не все еще знаешь. Дело в том, что разговор этот с Веретенниковым в присутствии Чернова происходил. Несколько лет спустя этого инцидента, то есть потери бомбы нашими ВВС, он начал работать в Приморье, в научной геологической партии. И пользовался в своих исследованиях детальными аэрофотоснимками Кавалеровского и Дальнегорского районов. Эти снимки, кстати, очень высокого разрешения, были сделаны всего через месяц после того, как бомба сделала ручкой. И Женька сказал, что при дешифрировании снимков обратил на это место особое внимание. Обратил и нашел на склоне одной сопки севернее Дальнегорска какую-то странную воронку, не воронку, а скорее заплывшую дерном дыру. Снимки эти зимними были, листвы на деревьях не было, и он ее заметил. Так что остальные вопросы, пожалуйста, к нему.
– Ну а ты где плутоний найдешь?
– Тю! – прыснул Бельмондо. – Ты думаешь, американцы бомб не теряют? В Гренландии давно одна водородная лежит! Я слышал о ней от одного делового человека, когда на Брайтон-Бич пару лет назад отдыхал. Поисковая команда год ее искала и не нашла. Но янки ребята тоже дошлые. Сделали в конце концов муляж, "нашли" его и затопили в Атлантике с утечкой информации. А бомба, милая, до сих пор лежит во льдах, как сосиска в морозильнике...
– Ну, хорошо, найдем мы бомбы, а кто их разбирать будет?
– Ну и простой ты! Японцы в Японии, янки в Америке!
– Бомбу? Это же не пылесос...
– Да, бомбу, – снисходительно подтвердил Борис. – Ты знаешь, что в ядерных бомбах самое важное?
– Что?
– Да то! Сделаны они так, что фиг их случайно взорвешь! Их распотрошить пара пустяков. Ну а новую сделать, с алмазами, найдем какого-нибудь нобелевского лауреата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102