Какого черта, пусть они подождут!
Она размышляла о том, сможет ли Джесси-Энн не счесть ее бесчувственной, если она позвонит ей в отель, чтобы обрисовать финансовое положение «Имиджиса»? В конце концов, Харрисон был главной фигурой в этой ситуации. Дело в том, что счет Ройлов всегда выставлялся и оплачивался мгновенно, но теперь был просрочен уже два месяца. И когда бы она ни звонила спросить об отсрочке, она получала пространные объяснения. Это было не похоже на Харрисона, и в конце концов, он был виновной стороной, поэтому не имел права вымещать свой гнев на «Имиджисе». Она до конца не верила, что он имеет к этому отношение, и теперь, когда размышляла об этом, стала подозревать вездесущую Рашель Ройл в том, что она использует свое влияние на бухгалтерский отдел. Эти старые сотрудники работали еще при ее муже и очень хорошо относились к Рашели. И все же, тревожно думала она, нельзя звонить Харрисону и говорить с ним об этом. Джесси-Энн никогда не простила бы ее.
Келвин разговаривал по телефону в спальне.
– Привет! – поздоровалась Каролина, бросая кейс, в котором покоились последние доказательства финансовой катастрофы «Имиджиса». Затем на стул полетели пиджак и сумочка. Сбросив туфли, она прошла в спальню, ласково улыбнувшись Келвину, который, растянувшись на кровати, мягко мурлыкал в трубку.
– Ладно, дорогая, мне надо идти, – сказал он, когда Каролина направилась в гостиную, наклоняясь, чтобы взять кота, который с мяуканьем шел за ней.
– Сластена, – прошептала она в его теплый серый мех. – Тебе от меня нужна только еда…
– Привет, малыш! – Келвин обнял ее, целуя в волосы, и кот, испугавшись, мгновенно подняв уши и выпустив коготки, спрыгнул с ее рук.
– О! – воскликнула она, вытягивая руку и рассматривая царапину и выступившую кровь. – Ты испугал его, Келвин!
– Извини… Давай продезинфицируем. – Он быстро провел ее в ванную комнату, и в шкафу среди прочих медикаментов нашел антисептик и замазал царапину.
Каролина наблюдала за ним, раздумывая, кого это он только что по телефону назвал милой?
– Все в порядке, Кортни, ты будешь жить. А как насчет бутылки шампанского? Ты выглядишь так, что тебе следует выпить. Что произошло? В «Имиджисе» обвалилась крыша?
– Можно сказать, что да, или, по крайней мере, я думаю, это скоро произойдет, – вздохнула Каролина.
Наклонив голову набок, Келвин рассматривал ее печальное лицо.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет. Спасибо. Но шампанское – это великолепно. – Вернувшись в гостиную, она устроилась на софе, поджав под себя ноги и уютно подперев подбородок рукой.
– Шампанское сейчас будет, дорогая, – сказал Келвин, направляясь в кухню.
Резко зазвонил телефон, и она раздраженно посмотрела на него. Ни с кем, ни с кем ей не хотелось говорить по телефону, Кроме Джесси-Энн, конечно.
– Алло!
– Здравствуйте, можно Келвина?
Голос был женский, не знакомый Каролине.
– Это тебя, – сказала она, бросив трубку на софу. Келвин лениво вернулся в комнату, взял трубку и сел в огромное кресло у окна.
– Да, – сказал он, а потом: – Это опять ты! Дорогая, разве я не просил тебя не звонить? Да, я знаю… Конечно, я тоже…
Повесив телефон на плечо, он встал и ходил, измеряя пространство между ковром и окном.
Каролина наблюдала за его смуглыми босыми ногами, которые шлепали взад и вперед, и уже не притворялась, что не слушает. Чутье подсказало ей, что этот разговор касается и ее, и неожиданно ее надежный мир дрогнул.
– Конечно, да, дорогая, – говорил Келвин, – но ты знаешь, как обстоят дела… Ну, давай же не будем так… Да, я тоже. Извини, дорогая, ты не обижаешься? Конечно, в любое время. Пока.
Бросив трубку в углубление телефонного аппарата, он отправился на кухню. Ощущение тисков внизу живота превратилось в боль. Может, она просто глупа и надеялась, что все-таки ошибалась, но для нее разговор звучал так, словно Келвин разговаривал с кем-то, кого он очень хорошо знал. Очень близко было бы правильным словом, чтобы охарактеризовать интонацию. «О Боже!» думала она, крепко прижав руку к животу, она надеялась, что ошибалась…
– Иди сюда, дорогая, – позвал Келвин, выходя из кухни с наполненными бокалами. – Шампанское – самое лучшее средство, чтобы взбодрить тебя и всех уставших от работы людей.
– Чашка чая тоже известна тем, что творит чудеса, – отстраненно ответила она, избегая соблазна задать вопросы, которые дрожали у нее на губах.
– Итак, что нового в «Имиджисе»?
Он даже не собирался ничего говорить об этих двух телефонных звонках, он вел себя так, будто их просто не было. Каролина молча смотрела в свой бокал.
– Эй, Кортни, не может же все быть так плохо, – сказал он, беря ее руку и сжимая. – Нет ничего, что нельзя было бы поправить!
– Похоже, что у меня больше проблем на сегодня, чем я считала, – взорвалась она неожиданно. – Кого, интересно, ты называл «дорогая» по телефону, Келвин Дженсен?
Он с минуту пристально смотрел на нее, не отвечая, потом сказал:
– Кортни, это совсем не относится к тебе.
– О, а почему не относится ко мне? Разве я не живу здесь с тобой? Кортни и Келвин – счастливый дуэт? Тогда кто же «дорогая»?
– Она не имеет для меня никакого значения, Кортни. Просто девушка, которую я знаю… знал…
– Тогда, в прошлом? – Луч надежды засветился в ее глазах, но Келвин колебался.
Это смешно, думала она, что изо всех качеств, которые она ценила в Келвине, больше всего ей нравилась его прямота и откровенность. Келвин всегда говорил то, что думал…
– Слушай, дорогая, зачем мы начинаем все это? – наконец-то сказал он. – Я же сказал тебе, что она ничего для меня не значит.
– Ничего? Как это может быть – ничего? Она сегодня уже дважды звонила тебе! Может, она хочет приехать и остаться, как это делают старые друзья? – Каролина смотрела на него, кусая губы, чтобы не расплакаться. Неожиданно ей захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, где угодно, только не здесь, говорить эти слова мужчине, которого она любила…
– Кортни, послушай, она никто, просто девушка, модель… Она была на съемках «Викинга» в Швеции…
– В Швеции? Но съемки «Викинга» были всего две недели назад, даже меньше – может быть, дней десять.
– Ничего не было, дорогая, она ничего для меня не значит… Она просто милая девушка, и думаю, что сегодня она чувствовала себя немного одиноко, потому и позвонила мне.
– Так, как делала это в Швеции? Келвин угрюмо посмотрел на нее:
– Я уже сказал тебе, что она для меня ничего не значит. Ты знаешь, как это бывает на выездных съемках – теряется ощущение времени, реальности… Всегда так одиноко, Кортни! Между людьми что-то происходит! Но никто не относится к этому серьезно… Это не имеет значения… это просто… развлечение.
Каролина осторожно поставила полный бокал, высоко вздернув подбородок, чтобы слезы не побежали по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Она размышляла о том, сможет ли Джесси-Энн не счесть ее бесчувственной, если она позвонит ей в отель, чтобы обрисовать финансовое положение «Имиджиса»? В конце концов, Харрисон был главной фигурой в этой ситуации. Дело в том, что счет Ройлов всегда выставлялся и оплачивался мгновенно, но теперь был просрочен уже два месяца. И когда бы она ни звонила спросить об отсрочке, она получала пространные объяснения. Это было не похоже на Харрисона, и в конце концов, он был виновной стороной, поэтому не имел права вымещать свой гнев на «Имиджисе». Она до конца не верила, что он имеет к этому отношение, и теперь, когда размышляла об этом, стала подозревать вездесущую Рашель Ройл в том, что она использует свое влияние на бухгалтерский отдел. Эти старые сотрудники работали еще при ее муже и очень хорошо относились к Рашели. И все же, тревожно думала она, нельзя звонить Харрисону и говорить с ним об этом. Джесси-Энн никогда не простила бы ее.
Келвин разговаривал по телефону в спальне.
– Привет! – поздоровалась Каролина, бросая кейс, в котором покоились последние доказательства финансовой катастрофы «Имиджиса». Затем на стул полетели пиджак и сумочка. Сбросив туфли, она прошла в спальню, ласково улыбнувшись Келвину, который, растянувшись на кровати, мягко мурлыкал в трубку.
– Ладно, дорогая, мне надо идти, – сказал он, когда Каролина направилась в гостиную, наклоняясь, чтобы взять кота, который с мяуканьем шел за ней.
– Сластена, – прошептала она в его теплый серый мех. – Тебе от меня нужна только еда…
– Привет, малыш! – Келвин обнял ее, целуя в волосы, и кот, испугавшись, мгновенно подняв уши и выпустив коготки, спрыгнул с ее рук.
– О! – воскликнула она, вытягивая руку и рассматривая царапину и выступившую кровь. – Ты испугал его, Келвин!
– Извини… Давай продезинфицируем. – Он быстро провел ее в ванную комнату, и в шкафу среди прочих медикаментов нашел антисептик и замазал царапину.
Каролина наблюдала за ним, раздумывая, кого это он только что по телефону назвал милой?
– Все в порядке, Кортни, ты будешь жить. А как насчет бутылки шампанского? Ты выглядишь так, что тебе следует выпить. Что произошло? В «Имиджисе» обвалилась крыша?
– Можно сказать, что да, или, по крайней мере, я думаю, это скоро произойдет, – вздохнула Каролина.
Наклонив голову набок, Келвин рассматривал ее печальное лицо.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет. Спасибо. Но шампанское – это великолепно. – Вернувшись в гостиную, она устроилась на софе, поджав под себя ноги и уютно подперев подбородок рукой.
– Шампанское сейчас будет, дорогая, – сказал Келвин, направляясь в кухню.
Резко зазвонил телефон, и она раздраженно посмотрела на него. Ни с кем, ни с кем ей не хотелось говорить по телефону, Кроме Джесси-Энн, конечно.
– Алло!
– Здравствуйте, можно Келвина?
Голос был женский, не знакомый Каролине.
– Это тебя, – сказала она, бросив трубку на софу. Келвин лениво вернулся в комнату, взял трубку и сел в огромное кресло у окна.
– Да, – сказал он, а потом: – Это опять ты! Дорогая, разве я не просил тебя не звонить? Да, я знаю… Конечно, я тоже…
Повесив телефон на плечо, он встал и ходил, измеряя пространство между ковром и окном.
Каролина наблюдала за его смуглыми босыми ногами, которые шлепали взад и вперед, и уже не притворялась, что не слушает. Чутье подсказало ей, что этот разговор касается и ее, и неожиданно ее надежный мир дрогнул.
– Конечно, да, дорогая, – говорил Келвин, – но ты знаешь, как обстоят дела… Ну, давай же не будем так… Да, я тоже. Извини, дорогая, ты не обижаешься? Конечно, в любое время. Пока.
Бросив трубку в углубление телефонного аппарата, он отправился на кухню. Ощущение тисков внизу живота превратилось в боль. Может, она просто глупа и надеялась, что все-таки ошибалась, но для нее разговор звучал так, словно Келвин разговаривал с кем-то, кого он очень хорошо знал. Очень близко было бы правильным словом, чтобы охарактеризовать интонацию. «О Боже!» думала она, крепко прижав руку к животу, она надеялась, что ошибалась…
– Иди сюда, дорогая, – позвал Келвин, выходя из кухни с наполненными бокалами. – Шампанское – самое лучшее средство, чтобы взбодрить тебя и всех уставших от работы людей.
– Чашка чая тоже известна тем, что творит чудеса, – отстраненно ответила она, избегая соблазна задать вопросы, которые дрожали у нее на губах.
– Итак, что нового в «Имиджисе»?
Он даже не собирался ничего говорить об этих двух телефонных звонках, он вел себя так, будто их просто не было. Каролина молча смотрела в свой бокал.
– Эй, Кортни, не может же все быть так плохо, – сказал он, беря ее руку и сжимая. – Нет ничего, что нельзя было бы поправить!
– Похоже, что у меня больше проблем на сегодня, чем я считала, – взорвалась она неожиданно. – Кого, интересно, ты называл «дорогая» по телефону, Келвин Дженсен?
Он с минуту пристально смотрел на нее, не отвечая, потом сказал:
– Кортни, это совсем не относится к тебе.
– О, а почему не относится ко мне? Разве я не живу здесь с тобой? Кортни и Келвин – счастливый дуэт? Тогда кто же «дорогая»?
– Она не имеет для меня никакого значения, Кортни. Просто девушка, которую я знаю… знал…
– Тогда, в прошлом? – Луч надежды засветился в ее глазах, но Келвин колебался.
Это смешно, думала она, что изо всех качеств, которые она ценила в Келвине, больше всего ей нравилась его прямота и откровенность. Келвин всегда говорил то, что думал…
– Слушай, дорогая, зачем мы начинаем все это? – наконец-то сказал он. – Я же сказал тебе, что она ничего для меня не значит.
– Ничего? Как это может быть – ничего? Она сегодня уже дважды звонила тебе! Может, она хочет приехать и остаться, как это делают старые друзья? – Каролина смотрела на него, кусая губы, чтобы не расплакаться. Неожиданно ей захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, где угодно, только не здесь, говорить эти слова мужчине, которого она любила…
– Кортни, послушай, она никто, просто девушка, модель… Она была на съемках «Викинга» в Швеции…
– В Швеции? Но съемки «Викинга» были всего две недели назад, даже меньше – может быть, дней десять.
– Ничего не было, дорогая, она ничего для меня не значит… Она просто милая девушка, и думаю, что сегодня она чувствовала себя немного одиноко, потому и позвонила мне.
– Так, как делала это в Швеции? Келвин угрюмо посмотрел на нее:
– Я уже сказал тебе, что она для меня ничего не значит. Ты знаешь, как это бывает на выездных съемках – теряется ощущение времени, реальности… Всегда так одиноко, Кортни! Между людьми что-то происходит! Но никто не относится к этому серьезно… Это не имеет значения… это просто… развлечение.
Каролина осторожно поставила полный бокал, высоко вздернув подбородок, чтобы слезы не побежали по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127