– А было что-нибудь такое… важное, какое-нибудь событие с тобой и с Энки в это время?
– Постой-ка… Точно! Примерно через тридцать дней после нашего бегства мы увидели Имира или солнце сквозь мглу на вершине горы. Тогда нам открылись знаки. Вот что случилось! А с тобой, Эйле, что было тогда?
– Когда? Я не знаю, когда вы сбежали из своего селения.
– Ну, смотри: тридцать дней мы шли до вершины и столько же еще – до встречи с вами. Выходит, дней шестьдесят всего.
– Ясно. В это время примерно я проникла в мозг Шуллы и навязала ему свою волю. Орми помолчал немного и сказал:
– Все сходится. И ой как плохо дело детей Имира под небом, если каждая их победа отражается, словно в воде, и обращается тысячекратным торжеством Улле.
– Если это не случайность.
– Раз уж мы решили, что ничего не бывает зря, то и случайностей быть не может.
– Я поняла, – сказала Эйле. – Все в мире должно быть уравновешено. Где слишком много белого, обязательно появится что-нибудь черное. И наоборот. Но это значит, что и зло, когда его много… слишком много… должно порождать хоть капельку добра. Иначе все развалится. Понимаешь?
– В жизни не слыхал подобной чепухи. Нет, Эйле, менхур из тебя не получится, это точно.
– Сам дурак! – шепнула Эйле обиженно, – Я все правильно говорю. Я это чувствую. Из зла может выйти добро, только зла должно быть очень-очень много.
– Значит, по-твоему, и в долине Иггир, у самого сердца Улле, мы можем встретить друзей?
– Да, да! Ведь там сила зла огромна, беспредельна… И его лучи высекают тени детей Имира из мертвых камней.
Последние слова Эйле произнесла как-то судорожно, словно задыхаясь. Орми удивленно покосился на нее – он уже собирался высказать все, что думает об ее умственных способностях. Но Эйле была бледна как смерть, глаза у нее закатились, зубы чуть слышно стучали.
«Опять припадок, – подумал Орми. – А я-то с ней как с нормальной разговариваю».
Впрочем, очень скоро Эйле пришла в себя и взглянула на Орми вполне осмысленно.
– Послушай! Ты не мог бы как-нибудь разорвать или перетереть эти ремни?
Орми горько усмехнулся.
– А ты не могла бы позвать Элгара или мамонта?
– Зачем ты так? – Эйле всхлипнула. – Ты же знаешь…
– Ну ладно. А Элгар по-прежнему молчит?
– Молчит.
– Все-таки обидно, имея таких могучих друзей, погибать от рук каких-то замученных, обожравшихся людоедов. Особенно после победы над марбианином. Нелепо. О Имир над небом! Неужели мы ничего не сумеем придумать?
Эйле закрыла глаза. Долго она молчала, только губы беззвучно шевелились. Орми следил за ней в свете почти догоревшего костра и тщетно пытался разобрать, что она шепчет во сне или в бреду. Наконец она очнулась, бросила беглый взгляд на Орми и прошептала:
– Я знаю, что делать. – Затем глубоко вздохнула и заговорила уже в голос, нараспев: – Баю-баю, баю-бай, спи, мой светик, засыпай!
Она повторила заклинание несколько раз, потом шепнула Орми:
– Я знаю еще один заговор… Я услышала его давно, в один из тех припадков, когда я слышу голоса мира. Я не знаю точно, что это значит. Но это, скорее всего, заклинание. Оно должно подействовать. – И громко: – Уту в небесах диадемой лазурной себя венчал, с поднятой главой по небу пошел! – И снова шепотом: – Это солнце, Орми! Так встает солнце над миром! Так оно поднимается над краем земли, и выходит, гордое и ослепительное, на синее небо, и шествует по нему весь день до заката!
– Что такое диадема?
– Не знаю! Ведь это, наверное, еще не высказанные слова. Это – слова из грядущей жизни, из той жизни, которую мы завоюем… может быть. Их скажут и их поймут через много-много лет… тысячу, десять тысяч. Нет, больше. Через двадцать пять тысяч лет. Вот как не скоро.
И она снова принялась повторять оба заклинания громче и громче. И Орми удивлялся, почему ядозубы не просыпаются, ведь они всегда спят так чутко. Потом он понял: они, должно быть, не слышат этих слов, слов Имира, подобно тому как Светлые не видели зла. Но вот кто-то зашевелился, и поднял голову, и встретился взглядом с Эйле. Это был Кулу. Он смотрел на нее и молчал, а она продолжала твердить заклинания, чуть извиваясь связанным телом в такт таинственному ритму колдовских слов. Потом, точно так же молча, поднял лицо Барг. И он тоже смотрел, не шевелился и слушал. А третьей была Хреса, и больше никто не проснулся.
Потом Эйле замолчала, и ядозубы, все трое, опустили головы и спали дальше до утра. Заснул и Орми.
Его разбудил хриплый голос Кулу:
– Ну, вставайте, братья ядозубы. Утро. Подумаем-ка, что нам сделать с этими грязными выродками.
Глава 10
В ЗЕМЛЕ
– А теперь что они делают? – спросил Энки. Этот вопрос он задал по меньшей мере в сотый раз с тех пор, как ушли Орми и Эйле. Элгар сидел у колонны в главном зале своего подземного дворца; Бату, Энки и Аги сидели вокруг и понуро глядели на Светлого. Элгар не двигался; лицо его выражало тоску и усталость. Он отвечал односложно и нехотя:
– Идут на север.
– Все спокойно? Элгар промолчал.
– Как ты думаешь, – обратился Бату к Энки, – у них есть шанс?
Энки ответил таким мрачным взглядом, что Бату потерял всякое желание продолжать разговор. Время ползло еле-еле, как в мучительном сне. Потом Элгар сказал:
– Бесполезно. И ни к чему все, что я делал. В мире нет места для таких, как мы. Я проиграл эту битву.
– Я не совсем понимаю тебя, Элгар, – сказал Бату. Но Элгар молчал, и тогда заговорил Аги:
– Чего тут непонятного? Слишком сильно все изменилось с тех пор, как Элгар укрылся в подземелье. То, что ему дорого, не нужно уже никому, даже выродкам. Другие законы, другие желания, понимаешь? Орми и Эйле предпочли умереть во внешнем мире, где властвует зло, потому что они… привыкли к нему и он для них важнее, чем все подземные радости Убежища. И Элгар, и этот его мирок – для них не более чем наваждение, один из бесчисленных призраков, которыми наполнена Земля.
– Но мы-то остались, – сказал Бату. Аги усмехнулся.
– Не уверен, что этим стоит гордиться. Вряд ли наши друзья покинули нас из-за того, что в них недостаточно проявилось Слово Имира. Скорее, наоборот. Представь себе гутанян или людоедов на нашем месте. Им предлагают спокойную сытую жизнь, ни малейшей опасности быть убитым, съеденным или замученным. Дрыхни, жри и слушай истории. Не жизнь – мечта. Никто бы не ушел. Руками, ногами и зубами держались бы за это место. Я прямо слышу, как они стонут: «Такая жизнь не хуже благой смерти!»
– Все верно! – воскликнул Элгар, вставая. – И то, что случилось, – знак для меня: Элгар, ты старый дурак. Ты проспал все на свете, ты сгнил заживо в своей благоустроенной норе. Ты забыл, как пахнет воздух. Ну что ж, если так, я отрекаюсь. От всего, что говорил вам.
– А мы тебе поверили! – Энки тоже вскочил и стал размахивать руками перед лицом Элгара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86