Мейстерзингер пожал плечами: - Если ваши старейшины
приказали это, то у тебя небольшой выбор.
- Я рада, что ты понимаешь это.
- Да,- он опять помолчал, старательно что-то обдумывая.
- Твой друг Джин не такой почтительный по отношению к
старейшинам. Если я снова попрошу его, он может быть расскажет, что
надо нам для победы.
- У Сирокко замерло сердце, но она постаралась не подать виду,
как на нее подействовало это предположение.
Джин забывчивый. Он пережил тяжелые времена за время этого
путешествия; мысли его разбрелись, но я напомнила ему о его долге.
- Я вижу.- Он опять задумался, предложив ей между тем стакан
вина, который она с удовольствием выпила.
- Я думаю, что самостоятельно могу придумать метатель копий.
Эластичный прут, концы связаны вместе ремнем.
- По правде говоря, я удивлена, что вы до сих пор не придумали
этого. У вас много гораздо более сложных вещей.
- Мы делаем что-то вроде того, во что играют дети.
- Меня приводит в недоумение ваша война с ангелами. Почему вы
сражаетесь?
- Потому что они ангелы,- насупившись ответил мейстерзингер.
- Только лишь по этой причине? На меня произвела впечатление
ваша терпимость по отношению к другим видам. Вы не питаете
враждебности ни ко мне, ни к моим друзьям, ни к цеппелинам, ни к йети
в океане.
- Они ~ангелы~,- повторил мейстерзингер.
- Вы не хотите жить на одной и той же земле?
- Ангелы будут не в состоянии выкармливать своих детенышей
грудью Геи, если они покинут огромные башни. А мы не можем жить,
цепляясь за стены.
- Следовательно, вы не конкурируете ни из-за земли, ни из-за еды.
Может быть, причина в религии? Они почитают другую богиню?
Мейстерзингер рассмеялся.- Почитают? Ты странно выражаешься.
У нас только одна богиня, даже для ангелов. Гее поклоняются все виды.
- Тогда я просто не понимаю. Можешь ты мне объяснить, почему
вы воюете?
Военачальник мейстерзингер надолго задумался. Когда он
наконец запел, то это была песня в минорном ключе.
- Из всех вещей, которые происходят в мире это то, о чем я больше
всего хотел бы спросить Гею. То, что все мы должны умереть и вернуться
в грязь, не встречает во мне ни чувства протеста, ни горечи. Мир
совершает круговорот и ветры дуют когда дышит Гея - все это я
понимаю. Что наступают времена, когда кто-то должен ходить
голодным, или когда мощный Офион поглощается пылью, или
холодный ветер с запада морозит нас, все эти вещи я воспринимаю, так
как сомневаюсь, что смогу с этим что-либо поделать. У Геи есть много
земель, о которых ей надо заботиться и время от времени ей надо
обращать свой взгляд еще куда-нибудь.
- Когда огромные колонны, подпирающие небо начинают
трещать, так, что содрогается земля и возникает страх, что мир
распадется на части и будет повержен в пустоту, я не жалуюсь.
Но когда начинает дышать Гея, меня начинает переполнять
ненависть, я уже не в состоянии рассуждать. Я веду свой народ в бой с
ощущением, что это не моя дочь падает на землю рядом со мной, ~не
моя~. Она чужая мне, потому что небо заполнено ангелами и наступило
время сражения. Только позже, когда уходит ярость, мы начинаем
подсчитывать наши потери. Это потом мать находит свое дитя убитым в
поле. Это потом я осознаю, что моя дочь, плоть от плоти моей ранена
ангелами, но затоптана ногами своего собственного народа.
Это произошло пять дыханий назад. С тех пор в сердце моем
непроходящая боль, и, наверное, она никогда не пройдет.
Сирокко боялась нарушить тишину, когда мейстерзингер
отвернулся от нее. Постояв, он побрел к двери, повернув лицо в темноту,
в то время как Сирокко смотрела на мерцающее пламя свечи на столе.
Послышался звук, явно похожий на рыдание, хотя титаниды не
плакали как люди.
Спустя некоторое время мейстерзингер вернулся к столу и сел, вид
у него был очень усталый.
- Мы сражаемся, когда нами овладевает ярость. Мы не можем
остановиться пока всех их не перебьем, или пока они не вернутся домой.
- Ты говоришь о дыхании Геи. Мне это непонятно.
- Ты слышала его завывание. Это яростный ветер из поднебесных
башен; холод и с запада и с востока.
- Пытались вы когда-нибудь поговорить с ангелами? Или они не
станут слушать вашу песню?
Мейстерзингер снова лишь пожал плечами: - Кто станет петь
ангелам и какой ангел станет слушать?
- Я снова повторяю, что никто не попытался... договориться с
ними.- Сирокко запнулась, затрудняясь в подборе подходящего слова.-
Если бы вы сели и выслушали песни друг друга, то может быть, вы
смогли бы жить в мире.
У мейстерзингера залегла морщина между бровями: - Как между
нами может существовать родственное чувство гармонии, если они
ангелы? - Мейстерзингер использовал выражение, которое
подразумевало и то, что Сирокко перевела как "неподходящая
компания". "Мир" между титанидами был всеобщим состоянием,
которое трудно было объяснить. Мир между титанидами и ангелами
был понятием, которого даже не существовало в языке.
- У моего народа нет врагов среди других видов, они сражаются
между собой,- сказала Сирокко.- У нас есть пути разрешения этих
конфликтов.
- У нас отсутствует эта проблема. Мы хорошо умеем преодолевать
враждебность между собой.
- Наверное, мы сможем поучиться этому у вас. Но я со своей
стороны тоже могу кое-чему поучить вас. Иногда враждующим сторонам
надо сесть и переговорить между собой. В таком случае мы используем
третью сторону, которая сидит между враждующими группами.
Мейстерзингер приподнял одну бровь, потом с подозрением
спросил: - - Если это помогает, то почему вы создали так много оружия?
Сирокко попыталась улыбнуться. Титанид было не так-то легко
переубедить.
- Потому что это не всегда происходит. Наши солдаты стараются
уничтожить Но наше оружие становится таким грозным, что никто не
гарантирован от уничтожения. Мы пришли к мысли, что лучше жить в
мире, как доказательство, могу сказать, что накопленным оружием
можно уничтожить всю нашу планету по крайней мере 1/60 оборота.
- Это миг, за который совершает оборот Гея,- пропел
мейстерзингер.
- Я не запугиваю. Это ужасно, жить с сознанием, что не только
твоя... твоя мать, твои друзья, соседи могут быть стерты с лица земли, но
каждый человек, включая младенцев.
Мейстерзингер серьезно кивнул ей, он казался подавленным.
- А теперь решай сам. Или продолжать войну, или предпринять
попытку примирения.
- Я вижу это,- пропел мейстерзингер, весь поглощенный в свои
мысли.- Это тяжелое решение.
Сирокко решила помолчать. Мейстерзингер знал, что это было в
его силах узнать об оружии, о котором говорил Джин.
Свечи на стене оплыли и погасли, лишь одна все еще отбрасывала
танцующие отблески на женские черты его лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85