Он мотал головой из стороны в сторону и привлек внимание невысокой блондинки, которая только что вышла из отеля. Отклонив в сторону свой желтый солнечный зонтик, она повернула золотоволосую головку и посмотрела на высокого всадника.
Пекос смотрел прямо на эту женщину, спазмы сдавили ему горло. Его серые глаза расширились, а затем угрожающе сузились. И он так громко выкрикнул ее имя, что прохожие по обеим сторонам пыльной дороги остановились и удивленно стали смотреть на них.
— Ангел!
Глава 39
Пекос тихо и послушно сидел на обитом голубым бархатом диване с высокой спинкой в гостиничном номере Ангел в отеле «Пьерсон». По всей комнате были расставлены саквояжи, набитые нарядами, туфельками и другими вещами Ангел, упакованные и приготовленные для отъезда. Это был последний день Ангел Уэбстер в Пасо дель Норт.
— Вам крупно повезло, Пекос МакКлэйн. Днем позже я была бы уже очень далеко! — Ангел стояла, уперев руки в округлые бока, и смотрела на потерявшего дар речи смуглолицего мужчину, который пристально смотрел на нее. Она гортанно засмеялась над смущением, отразившемся в его выразительных глазах, резко повернулась и вышла из комнаты, бросив через плечо:
— Сидите здесь. Я должна кое-что вам показать, Пекос. Это поможет вам лучше понять то, что я собираюсь рассказать.
Когда она вернулась и протянула ему небольшую фотографию, руки Пекоса оставались лежать у него на коленях. Он ничего не понимал. Он был совершенно сбит с толку и даже не пытался скрыть свое изумление.
— Пекос, возьмите фотографию, — велела Ангел и села рядом с ним. Она поднесла снимок прямо к его носу и смотрела, как его расширившиеся от изумления серые глаза рассматривают двух светловолосых улыбающихся женщин. Затем он медленно взял фотографию. Слабая улыбка появилась на его полных губах, и он пробормотал:
— Господи, это же… вы…
— Этот снимок был сделан профессиональным фотографом в тот день, когда Анжи приезжала к сестре. На нем две смеющиеся молодые женщины сидели, взявшись за руки, и смотрели прямо в объектив. На той, что слева, было то же самое платье, что и сейчас на Ангеле. Та, что справа, была одета в темное платье с низким вырезом и пышными рукавами. Пекос тут же вспомнил, что это платье было одето на очаровательной хрупкой красавице, которая приехала на Дель Соль в августе прошлого года, в первый же вечер.
Его глаза были прикованы к ее изображению, и он глухо спросил:
— Какого цвета это платье?
— Изумрудно-зеленое, муслиновое, — весело ответила Ангел, — точно такого же цвета, как и прекрасные глаза Анжи.
Улыбка Пекоса стала шире.
— Господи, Ангел, — его глаза, наконец, оторвались от фотографии, — каким же идиотом я был!
— Самым что ни на есть, — добродушно кивнула она, — и из-за этого вы разбили сердце моей сестренки.
Пекос вновь посмотрел на снимок. Его улыбка исчезла. Поглаживая пальцем изображение девушки в изумрудном платье, он сказал печально:
— Я дал бы свою правую руку на отсечение, если бы этим можно было исправить то, что я натворил.
Ангел потрепала его по плечу и рассмеялась:
— Думаю, что этого не потребуется. Кроме того, тебе понадобятся обе руки, чтобы обнять мою сестру, когда вернешься домой.
Он быстро посмотрел ей в лицо:
— Дьявол, как я могу ехать домой? Ангел, ты не знаешь, что я… ты не можешь представить…
— Послушайте-ка меня, красавчик. Я знаю все, что случилось, и хотя я полагаю, что ты негодник и не стоишь мизинчика моей дорогой сестры, это наивное дитя любит тебя и не сможет быть без тебя счастлива.
Покраснев, Пекос сказал:
— И я тоже… знаешь, как я…
— Малыш, я знаю гораздо больше тебя во всей этой запутанной истории. Тебя еще ждут сюрпризы, потому что моя сестренка, слишком хорошо воспитана, чтобы решиться рассказать тебе все. Но я-то, черт меня побери, не такая скромница. — Она поднялась и расправила платье на бедрах. Пекос впервые обратил внимание на то, что эта женщина немного полнее той, которую он держал в объятиях на Дель Соль. Ее голос был ниже, а лицо не такое нежное. — А теперь ты помолчишь и послушаешь, что я тебе скажу. А когда я закончу, если в твоей упрямой голове есть хоть капля ума, ты на следующем же поезде отправишься в Марфу.
Ангел, меряя комнату быстрыми шагами, говорила, не останавливаясь, в течение получаса. А Пекос, которого она просила замолчать всякий раз, когда он осмеливался вставить словечко, слушал поразительную историю. С каждым новым фактом он все больше и больше чувствовал себя настоящим дураком. Когда Ангел прямо сказала ему, что именно он, Пекос, лишил девственности ее сестру, он был потрясен. Но еще больше его поразило то, что Баррету МакКлэйну так и не удалось переспать с Анжи. Пекос не успел еще осознать эти радостные для него новости, как Ангел перестала расхаживать по комнате и спокойно сказала:
— Есть еще кое-что, что, я думаю, тебе следует знать, Пекос. Возможно, Анжи хватит удар, если она узнает, что я тебе рассказала об этом. Но лично я считаю, ты имеешь право знать все. — Ее изумрудные глаза блеснули.
С улыбкой она наблюдала за его реакцией, когда он узнал, что не был сыном Баррета МакКлэйна.
— Мой будущий зятек, дело в том, что у твоей страстной красавицы матери была давным-давно любовная связь с одним аристократом из Мехико. И ты стал плодом этой любви, дружок. Я бы сказала, что эти двое любовников, которых свела судьба, могли бы этим плодом гордиться. — Ангел громко засмеялась, налила два стакана бурбона и протянула один потрясенному Пекосу.
Он махом выпил виски и опустил стакан.
— Ты говоришь, что я не… — он осекся и захохотал. Он смеялся и смеялся, счастливый сознанием того, что не был сыном человека, которого никогда не уважал, человека, который, как он всегда знал, был лицемерным и жестоким. Не был сыном беспринципного человека, который никогда не любил его!
Анжи проснулась, откинула спутанные волосы с лица и села на кровати. Потом подошла к окну. Летний день был ясным и безоблачным. Солнце поднялось уже высоко и заливало палящими лучами землю. Анжи оделась. После легкого завтрака из фруктов и черного кофе она отправилась верхом на высокогорное пастбище.
Позже на небе появились небольшие облака. Но пока они были едва заметны. Когда же в полдень она возвращалась домой, они стали больше. Прищурившись, молодая хозяйка ранчо смотрела на непривычную белизну на фоне темно-синего неба и спрашивала себя, есть ли какая-нибудь надежда на перемену в погоде.
После ленча Анжи немного вздремнула. Проснувшись, вышла, зевая, на залитый солнцем двор. И тут же обратила внимание, что на небе собираются тучи. Ее сердце учащенно забилось. Приложив ладонь к глазам, Анжи стояла, вглядываясь в низкое серое небо, и шептала молитву. Возможно, все-таки будет дождь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Пекос смотрел прямо на эту женщину, спазмы сдавили ему горло. Его серые глаза расширились, а затем угрожающе сузились. И он так громко выкрикнул ее имя, что прохожие по обеим сторонам пыльной дороги остановились и удивленно стали смотреть на них.
— Ангел!
Глава 39
Пекос тихо и послушно сидел на обитом голубым бархатом диване с высокой спинкой в гостиничном номере Ангел в отеле «Пьерсон». По всей комнате были расставлены саквояжи, набитые нарядами, туфельками и другими вещами Ангел, упакованные и приготовленные для отъезда. Это был последний день Ангел Уэбстер в Пасо дель Норт.
— Вам крупно повезло, Пекос МакКлэйн. Днем позже я была бы уже очень далеко! — Ангел стояла, уперев руки в округлые бока, и смотрела на потерявшего дар речи смуглолицего мужчину, который пристально смотрел на нее. Она гортанно засмеялась над смущением, отразившемся в его выразительных глазах, резко повернулась и вышла из комнаты, бросив через плечо:
— Сидите здесь. Я должна кое-что вам показать, Пекос. Это поможет вам лучше понять то, что я собираюсь рассказать.
Когда она вернулась и протянула ему небольшую фотографию, руки Пекоса оставались лежать у него на коленях. Он ничего не понимал. Он был совершенно сбит с толку и даже не пытался скрыть свое изумление.
— Пекос, возьмите фотографию, — велела Ангел и села рядом с ним. Она поднесла снимок прямо к его носу и смотрела, как его расширившиеся от изумления серые глаза рассматривают двух светловолосых улыбающихся женщин. Затем он медленно взял фотографию. Слабая улыбка появилась на его полных губах, и он пробормотал:
— Господи, это же… вы…
— Этот снимок был сделан профессиональным фотографом в тот день, когда Анжи приезжала к сестре. На нем две смеющиеся молодые женщины сидели, взявшись за руки, и смотрели прямо в объектив. На той, что слева, было то же самое платье, что и сейчас на Ангеле. Та, что справа, была одета в темное платье с низким вырезом и пышными рукавами. Пекос тут же вспомнил, что это платье было одето на очаровательной хрупкой красавице, которая приехала на Дель Соль в августе прошлого года, в первый же вечер.
Его глаза были прикованы к ее изображению, и он глухо спросил:
— Какого цвета это платье?
— Изумрудно-зеленое, муслиновое, — весело ответила Ангел, — точно такого же цвета, как и прекрасные глаза Анжи.
Улыбка Пекоса стала шире.
— Господи, Ангел, — его глаза, наконец, оторвались от фотографии, — каким же идиотом я был!
— Самым что ни на есть, — добродушно кивнула она, — и из-за этого вы разбили сердце моей сестренки.
Пекос вновь посмотрел на снимок. Его улыбка исчезла. Поглаживая пальцем изображение девушки в изумрудном платье, он сказал печально:
— Я дал бы свою правую руку на отсечение, если бы этим можно было исправить то, что я натворил.
Ангел потрепала его по плечу и рассмеялась:
— Думаю, что этого не потребуется. Кроме того, тебе понадобятся обе руки, чтобы обнять мою сестру, когда вернешься домой.
Он быстро посмотрел ей в лицо:
— Дьявол, как я могу ехать домой? Ангел, ты не знаешь, что я… ты не можешь представить…
— Послушайте-ка меня, красавчик. Я знаю все, что случилось, и хотя я полагаю, что ты негодник и не стоишь мизинчика моей дорогой сестры, это наивное дитя любит тебя и не сможет быть без тебя счастлива.
Покраснев, Пекос сказал:
— И я тоже… знаешь, как я…
— Малыш, я знаю гораздо больше тебя во всей этой запутанной истории. Тебя еще ждут сюрпризы, потому что моя сестренка, слишком хорошо воспитана, чтобы решиться рассказать тебе все. Но я-то, черт меня побери, не такая скромница. — Она поднялась и расправила платье на бедрах. Пекос впервые обратил внимание на то, что эта женщина немного полнее той, которую он держал в объятиях на Дель Соль. Ее голос был ниже, а лицо не такое нежное. — А теперь ты помолчишь и послушаешь, что я тебе скажу. А когда я закончу, если в твоей упрямой голове есть хоть капля ума, ты на следующем же поезде отправишься в Марфу.
Ангел, меряя комнату быстрыми шагами, говорила, не останавливаясь, в течение получаса. А Пекос, которого она просила замолчать всякий раз, когда он осмеливался вставить словечко, слушал поразительную историю. С каждым новым фактом он все больше и больше чувствовал себя настоящим дураком. Когда Ангел прямо сказала ему, что именно он, Пекос, лишил девственности ее сестру, он был потрясен. Но еще больше его поразило то, что Баррету МакКлэйну так и не удалось переспать с Анжи. Пекос не успел еще осознать эти радостные для него новости, как Ангел перестала расхаживать по комнате и спокойно сказала:
— Есть еще кое-что, что, я думаю, тебе следует знать, Пекос. Возможно, Анжи хватит удар, если она узнает, что я тебе рассказала об этом. Но лично я считаю, ты имеешь право знать все. — Ее изумрудные глаза блеснули.
С улыбкой она наблюдала за его реакцией, когда он узнал, что не был сыном Баррета МакКлэйна.
— Мой будущий зятек, дело в том, что у твоей страстной красавицы матери была давным-давно любовная связь с одним аристократом из Мехико. И ты стал плодом этой любви, дружок. Я бы сказала, что эти двое любовников, которых свела судьба, могли бы этим плодом гордиться. — Ангел громко засмеялась, налила два стакана бурбона и протянула один потрясенному Пекосу.
Он махом выпил виски и опустил стакан.
— Ты говоришь, что я не… — он осекся и захохотал. Он смеялся и смеялся, счастливый сознанием того, что не был сыном человека, которого никогда не уважал, человека, который, как он всегда знал, был лицемерным и жестоким. Не был сыном беспринципного человека, который никогда не любил его!
Анжи проснулась, откинула спутанные волосы с лица и села на кровати. Потом подошла к окну. Летний день был ясным и безоблачным. Солнце поднялось уже высоко и заливало палящими лучами землю. Анжи оделась. После легкого завтрака из фруктов и черного кофе она отправилась верхом на высокогорное пастбище.
Позже на небе появились небольшие облака. Но пока они были едва заметны. Когда же в полдень она возвращалась домой, они стали больше. Прищурившись, молодая хозяйка ранчо смотрела на непривычную белизну на фоне темно-синего неба и спрашивала себя, есть ли какая-нибудь надежда на перемену в погоде.
После ленча Анжи немного вздремнула. Проснувшись, вышла, зевая, на залитый солнцем двор. И тут же обратила внимание, что на небе собираются тучи. Ее сердце учащенно забилось. Приложив ладонь к глазам, Анжи стояла, вглядываясь в низкое серое небо, и шептала молитву. Возможно, все-таки будет дождь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109