И вернулся к постели Джин Тэйлор, которая сказала:
– Ты сообщишь Годфри Колстону, что Чармиан изменила ему через год после свадьбы, и эта ее связь тянулась много лет. Началась она летом тысяча девятьсот второго года, когда Чармиан снимала виллу на берегу Женевского озера, и до конца года она часто бывала у него в квартире на Гайд-Парк-гейт. Это продолжалось в тысяча девятьсот третьем и в тысяча девятьсот четвертом: осенью, помнится, Чармиан поехала в Пертшир, а Годфри не мог отлучиться из Лондона. Далее – в Биаррице и в Торки. Запомнил, Алек? Любовником ее был Гай Лит. Она продолжала встречаться с ним у него на квартире, на Гайд-Парк-гейт и в тысяча девятьсот пятом – до самого сентября. Слушай внимательно, Алек, тебе придется в точности сообщить Годфри Колстону все факты. Значит, Гай Лит. Она порвала с ним, я отлично помню, в сентябре тысяча девятьсот седьмого: мы были в Доломитах, и Чармиан заболела. Держи в уме, пожалуйста, что Гай на десять лет моложе Чармиан. Потом, в тысяча девятьсот двадцать шестом году, их связь возобновилась, и продолжалась восемнадцать месяцев. Примерно в это время мы снова сошлись с тобою, Алек. Гай хотел, чтобы она бросила Годфри, и уж я-то знаю, что она об этом частенько подумывала. Но она же знала, что у Гая – женщина за женщиной, Лиза Брук в том числе, ну и прочие. Чармиан никак не смогла бы всерьез положиться на Гая. Но она по нему так скучала, он ее очень забавлял. Тогда-то она и стала католичкой. Так вот я хочу, чтобы ты все это сообщил Годфри. Он ни разу не заподозрил Чармиан, у нее все было шито-крыто. Карандаш есть, Алек? Ты лучше запиши. Начнем с тысяча девятьсот второго года...
– Знаешь ли, Джин, – сказал, он, – это может худо обернуться для бедняги Годфри и для Чармиан. То есть я никак не возьму в толк, с чего это вдруг тебе захотелось после стольких лет предать Чармиан.
– Мне и не хочется, – возразила она, – но я это сделаю, Алек.
– Да Годфри и так, наверно, знает, – сказал он.
– Знают об этом только Чармиан, Гай и я. Еще Лиза Брук знала, и очень жестоко шантажировала Чармиан. Из-за этого Чармиан и попала тогда в нервную клинику. А Гай Лит женился на Лизе прежде всего затем, чтобы ее умаслить и отвести от Чармиан угрозу скандала, и, хотя женаты по-настоящему они никогда не были, все же в брак этот Гай вступил ради Чармиан, тут, спору нет, его заслуга. Вот у кого обаяния было подлинно через край.
– Он и сейчас не без обаяния, – сказал Алек.
– Да? Впрочем, не сомневаюсь. Так, Алек, ты запиши, ладно?
– Джин, ты об этом пожалеешь.
– Алек, если ты откажешься, мне придется просить даму Летти, а уж она не упустит случая испортить Чармиан как можно больше крови. По-моему, необходимо избавить Годфри Колстона от нравственной робости перед Чармиан – ну хотя бы попытаться. Я думаю, если он узнает о неверности Чармиан, то перестанет бояться разоблачения. Пусть его идет к Чармиан и злорадствует. Пусть его...
– Чармиан будет поражена. Она тебе доверяет. – Он, казалось бы, выдвигал возражения, но она-то знала, как его затрагивает и раззадоривает ее просьба. Бывало, он без зазрения совести чинил любые неприятности для утоления собственного любопытства, пусть-ка теперь сослужит ей службу.
– Есть время хранить верность и время скончания верности, и Чармиан пора бы об этом знать, – сказала она.
Он взглянул на нее с особым любопытством, как бы выискивая в ее лице что-то ранее не замеченное, некую потаенную зависть.
– Чем религиознее человек, тем больше он меня озадачивает, И я все-таки думаю, что Чармиан будет очень неприятно.
– Чармиан тоже религиозная женщина.
– Нет, всего-навсего женщина со своей религией. – Ему всегда казалось странно, что мисс Тэйлор, воцерквившись лишь затем, чтобы сделать удовольствие Чармиан, стала куда более истовой католичкой.
Он зафиксировал все, что желала сообщить мисс Тэйлор.
– Объясни ему, – сказала она, – что сведения исходят от меня. Руки плохи, а то бы я сама написала. И передай от меня же, что ему нечего бояться миссис Петтигру. Вот несчастный старик.
– А ты Чармиан когда-нибудь завидовала? – спросил он.
– Еще бы, – сказала она. – Бывало.
Записывая подробности любовной связи Чармиан, Алек прикидывал, согласится ли Годфри Колстон измерить пульс и температуру до и после разговора. Скорее, пожалуй, не согласится. Гай в этом смысле пошел навстречу, но Гай уж такой человек. А все-таки попробовать.
* * *
– Вы знаете, Тейлор, – сказала дама Летти, – я чувствую, что мне больше не по силам вас навещать. Эти негодяи меня просто допекли, и к тому же теперь, когда я толком не сплю, нервы мои не выдерживают этого зрелища старческого распада. Очень все-таки удивительно, зачем их сохраняют в живых за счет государства.
– Я со своей стороны, – сказала мисс Тэйлор, – была бы рада-радешенька спокойно умереть. Но доктора, услышав это, пришли бы в ужас. Они так гордятся новыми препаратами и новыми методами лечения – у них все время что-нибудь новое. Иной раз боязно, что при нынешних темпах развития науки и умереть-то не удастся.
Дама Летти взвесила это заявление, чересчур, пожалуй, легкомысленное. Взвешивая его, она грузно пошевелилась в кресле, насупилась и подвыпятила дряблые губы.
– Разумеется, сберегать людям жизнь всегда хорошо, – подкинула удобную фразу мисс Тэйлор.
Дама Летти поглядела на долгожительниц, которые как раз в это время были совершенные паиньки. Одна старушечка сидела в кровати и распевала что-то вроде песни; другие принимали посетителей, которые большей частью отсиживали положенное время со своей древней родней без особых разговоров, изредка прерывая молчание какой-нибудь семейной новостью, громким голосом сообщенной полуотсуствующим родственникам, и безучастно выслушивали, как те отзывались клохтаньем, гуканьем или чем-то более осмысленным. Прочие долгожительницы пристроились в дальнем углу у телевизора, смотрели и высказывались. По совести, ни на кого из них нельзя было пожаловаться.
Однако Летти с первых минут была нервозней обычного. Она не обратила внимания на приветствие мисс Тэйлор, придвинула кресло вплотную к постели и начала без обиняков:
– Тэйлор, мы все вместе ездили к Мортимеру. Это была совершенно бесполезная...
– Да, да, мистер Уорнер мне говорил вчера, что...
– Абсолютна бессмысленная. Мортимеру доверять нельзя. Полиция, конечно, покрывает его. Он, должно быть, обзавелся сообщниками: один, видимо, юнец, другой – человек средних лет, шепелявый, затем еще иностранец, потом...
– Главный инспектор Мортимер, – сказала Тэйлор, – всегда казался мне сравнительно нормальным человеком.
– Нормальным – еще бы нет, конечно, он нормальный. Я и не говорю, что ненормальный. Я сделала большую ошибку, Тэйлор, когда оповестила его, что он упомянут в моем завещании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Ты сообщишь Годфри Колстону, что Чармиан изменила ему через год после свадьбы, и эта ее связь тянулась много лет. Началась она летом тысяча девятьсот второго года, когда Чармиан снимала виллу на берегу Женевского озера, и до конца года она часто бывала у него в квартире на Гайд-Парк-гейт. Это продолжалось в тысяча девятьсот третьем и в тысяча девятьсот четвертом: осенью, помнится, Чармиан поехала в Пертшир, а Годфри не мог отлучиться из Лондона. Далее – в Биаррице и в Торки. Запомнил, Алек? Любовником ее был Гай Лит. Она продолжала встречаться с ним у него на квартире, на Гайд-Парк-гейт и в тысяча девятьсот пятом – до самого сентября. Слушай внимательно, Алек, тебе придется в точности сообщить Годфри Колстону все факты. Значит, Гай Лит. Она порвала с ним, я отлично помню, в сентябре тысяча девятьсот седьмого: мы были в Доломитах, и Чармиан заболела. Держи в уме, пожалуйста, что Гай на десять лет моложе Чармиан. Потом, в тысяча девятьсот двадцать шестом году, их связь возобновилась, и продолжалась восемнадцать месяцев. Примерно в это время мы снова сошлись с тобою, Алек. Гай хотел, чтобы она бросила Годфри, и уж я-то знаю, что она об этом частенько подумывала. Но она же знала, что у Гая – женщина за женщиной, Лиза Брук в том числе, ну и прочие. Чармиан никак не смогла бы всерьез положиться на Гая. Но она по нему так скучала, он ее очень забавлял. Тогда-то она и стала католичкой. Так вот я хочу, чтобы ты все это сообщил Годфри. Он ни разу не заподозрил Чармиан, у нее все было шито-крыто. Карандаш есть, Алек? Ты лучше запиши. Начнем с тысяча девятьсот второго года...
– Знаешь ли, Джин, – сказал, он, – это может худо обернуться для бедняги Годфри и для Чармиан. То есть я никак не возьму в толк, с чего это вдруг тебе захотелось после стольких лет предать Чармиан.
– Мне и не хочется, – возразила она, – но я это сделаю, Алек.
– Да Годфри и так, наверно, знает, – сказал он.
– Знают об этом только Чармиан, Гай и я. Еще Лиза Брук знала, и очень жестоко шантажировала Чармиан. Из-за этого Чармиан и попала тогда в нервную клинику. А Гай Лит женился на Лизе прежде всего затем, чтобы ее умаслить и отвести от Чармиан угрозу скандала, и, хотя женаты по-настоящему они никогда не были, все же в брак этот Гай вступил ради Чармиан, тут, спору нет, его заслуга. Вот у кого обаяния было подлинно через край.
– Он и сейчас не без обаяния, – сказал Алек.
– Да? Впрочем, не сомневаюсь. Так, Алек, ты запиши, ладно?
– Джин, ты об этом пожалеешь.
– Алек, если ты откажешься, мне придется просить даму Летти, а уж она не упустит случая испортить Чармиан как можно больше крови. По-моему, необходимо избавить Годфри Колстона от нравственной робости перед Чармиан – ну хотя бы попытаться. Я думаю, если он узнает о неверности Чармиан, то перестанет бояться разоблачения. Пусть его идет к Чармиан и злорадствует. Пусть его...
– Чармиан будет поражена. Она тебе доверяет. – Он, казалось бы, выдвигал возражения, но она-то знала, как его затрагивает и раззадоривает ее просьба. Бывало, он без зазрения совести чинил любые неприятности для утоления собственного любопытства, пусть-ка теперь сослужит ей службу.
– Есть время хранить верность и время скончания верности, и Чармиан пора бы об этом знать, – сказала она.
Он взглянул на нее с особым любопытством, как бы выискивая в ее лице что-то ранее не замеченное, некую потаенную зависть.
– Чем религиознее человек, тем больше он меня озадачивает, И я все-таки думаю, что Чармиан будет очень неприятно.
– Чармиан тоже религиозная женщина.
– Нет, всего-навсего женщина со своей религией. – Ему всегда казалось странно, что мисс Тэйлор, воцерквившись лишь затем, чтобы сделать удовольствие Чармиан, стала куда более истовой католичкой.
Он зафиксировал все, что желала сообщить мисс Тэйлор.
– Объясни ему, – сказала она, – что сведения исходят от меня. Руки плохи, а то бы я сама написала. И передай от меня же, что ему нечего бояться миссис Петтигру. Вот несчастный старик.
– А ты Чармиан когда-нибудь завидовала? – спросил он.
– Еще бы, – сказала она. – Бывало.
Записывая подробности любовной связи Чармиан, Алек прикидывал, согласится ли Годфри Колстон измерить пульс и температуру до и после разговора. Скорее, пожалуй, не согласится. Гай в этом смысле пошел навстречу, но Гай уж такой человек. А все-таки попробовать.
* * *
– Вы знаете, Тейлор, – сказала дама Летти, – я чувствую, что мне больше не по силам вас навещать. Эти негодяи меня просто допекли, и к тому же теперь, когда я толком не сплю, нервы мои не выдерживают этого зрелища старческого распада. Очень все-таки удивительно, зачем их сохраняют в живых за счет государства.
– Я со своей стороны, – сказала мисс Тэйлор, – была бы рада-радешенька спокойно умереть. Но доктора, услышав это, пришли бы в ужас. Они так гордятся новыми препаратами и новыми методами лечения – у них все время что-нибудь новое. Иной раз боязно, что при нынешних темпах развития науки и умереть-то не удастся.
Дама Летти взвесила это заявление, чересчур, пожалуй, легкомысленное. Взвешивая его, она грузно пошевелилась в кресле, насупилась и подвыпятила дряблые губы.
– Разумеется, сберегать людям жизнь всегда хорошо, – подкинула удобную фразу мисс Тэйлор.
Дама Летти поглядела на долгожительниц, которые как раз в это время были совершенные паиньки. Одна старушечка сидела в кровати и распевала что-то вроде песни; другие принимали посетителей, которые большей частью отсиживали положенное время со своей древней родней без особых разговоров, изредка прерывая молчание какой-нибудь семейной новостью, громким голосом сообщенной полуотсуствующим родственникам, и безучастно выслушивали, как те отзывались клохтаньем, гуканьем или чем-то более осмысленным. Прочие долгожительницы пристроились в дальнем углу у телевизора, смотрели и высказывались. По совести, ни на кого из них нельзя было пожаловаться.
Однако Летти с первых минут была нервозней обычного. Она не обратила внимания на приветствие мисс Тэйлор, придвинула кресло вплотную к постели и начала без обиняков:
– Тэйлор, мы все вместе ездили к Мортимеру. Это была совершенно бесполезная...
– Да, да, мистер Уорнер мне говорил вчера, что...
– Абсолютна бессмысленная. Мортимеру доверять нельзя. Полиция, конечно, покрывает его. Он, должно быть, обзавелся сообщниками: один, видимо, юнец, другой – человек средних лет, шепелявый, затем еще иностранец, потом...
– Главный инспектор Мортимер, – сказала Тэйлор, – всегда казался мне сравнительно нормальным человеком.
– Нормальным – еще бы нет, конечно, он нормальный. Я и не говорю, что ненормальный. Я сделала большую ошибку, Тэйлор, когда оповестила его, что он упомянут в моем завещании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53