И, хотя миссис Петтигру доила Годфри сверх всяких надежд, все же, сидя в спальне Чармиан, она была ужас как раздражена этой необъяснимостью авторитета Чармиан.
– У вас, видимо, небольшой приступ астмы, – заметила Чармиан. – Сидите спокойно и не делайте лишних движений – я сейчас позову Годфри, он позвонит доктору.
Миссис Петтигру думала о том финансовом скандале, который чуть не погубил колстоновскую фирму и который в свое время удалось кое-как замять: нужные документы на этот счет были в ее руках. Вот если бы Годфри опасался их публикации – тут бы она его поняла. Но его только и волновали письма к Лизе Брук и от нее. Ах, только бы не узнала Чармиан. Как бы не ущемить своего достоинства перед Чармиан, перед этой старой развалиной.
Чармиан протянула руку к звонку у изголовья.
– Сейчас Годфри вызовет доктора, – сказала она.
– Нет-нет, мне уже лучше, – заверила миссис Петтигру, почти овладевшая своим дыханием, ибо в деловых ситуациях у нее была самодисциплина монахини. – Пустяки, немножко нездоровится. Столько, знаете, хлопот с миссис Энтони.
Чармиан откинулась на подушку и устало обвела рукой свое сердцевидное личико.
– У вас и раньше бывали приступы, Мейбл?
– Это не астма. Пустяковый бронхит. – Лицо миссис Петтигру утратило темно-багровый оттенок. Дышала она, претерпев испытание, медленно и глубоко, и закурила сигарету.
– Большая в вас жизненная сила, Мейбл, – задумчиво сказала Чармиан, – если бы только ее по-хорошему применить. Я вашей жизненной силе завидую. Я теперь иногда чувствую себя очень беспомощно – друзей-то кругом нет. Редко кто из них приходит меня повидать. Это, впрочем, не их вина. После моего инсульта Годфри вроде бы очень против, чтобы меня навещали. А когда я была все время среди друзей, знаете, какая во мне была жизненная сила!
– Вам станет гораздо легче в пансионате, – сказала Мейбл Петтигру, – будто сами не понимаете. Все время с людьми, может, даже кто из друзей ваших иной раз выберется навестить.
– Это верно, что мне бы лучше в пансионат, – признала Чармиан. – Но ведь я здесь нужна Годфри.
– Это вы очень ошибаетесь, – сказала миссис Петтигру.
И Чармиан снова задумалась – что уж за такие секреты Годфри она там раскопала? Скандальное дело с колстоновской фирмой? Или подробности какой-нибудь его обыкновеннейшей измены? Ну конечно, с человеком вроде Годфри надо всегда делать вид, будто ничего не знаешь. У него же собственное достоинство. Только так – иначе с ним нипочем не проживешь. На минуту ей захотелось пойти и сказать Годфри: «Нет в твоем прошлом ну ничего такого, что бы меня хоть сколько-нибудь взволновало. Твои мнимые секреты я почти все знаю, а если Чего и не знаю, все равно ничуть не удивлюсь».
Но на это у нее не стало бы решимости. Он бы тогда – и наверняка – озлобился на нее. Никогда бы он не простил ей, что она пятьдесят с лишним лет разыгрывала неведение, а на самом деле все знала, словно она была в доме, а «дома» ее не было. В наказание за это он выдумает какое-нибудь такое угнетение...
Да и просто начистоту объясниться друг с другом – нет, это было бы ужасно. Это нужно было сделать давным-давно. И все-таки не нужно было этого делать. Вообще, многовато нынче откровенности в супружеской жизни: вот они, изволите видеть, современные нравы – рушится семейное согласие, может дойти до развода...
Не мешало ей, кстати, подумать и о своем достоинстве. Ей мучительно припоминались унижения от Годфри. За всякую похвалу, за малейшее признание она расплачивалась горько, мелко, мерзко.
Ничего, пожертвуем достоинством, подумала она, лишь бы его как-нибудь вызволить. Вот она, жизненная сила. Что мне остается – только оставаться с ним. И она позавидовала жизненной силе миссис Петтигру.
Миссис Петтигру встала и подошла к ее изголовью.
– Вы здесь Годфри просто мешаете жить, уезжали бы в пансионат. Смешно, понимаете, смешно, что вы ему будто бы нужны.
– Нет, не поеду, – сказала Чармиан. – И не мешало бы мне вздремнуть. Сколько времени?
– Я пришла, – сказала миссис Петтигру, – сообщить вам насчет миссис Энтони. Она больше готовить не может, а то все мы заболеем животом. Придется уж мне стряпать. Кстати говоря, вот она оставляет холодный ужин, а зачем? Я, например, не могу так ужинать. Да, придется мне стряпать.
– Как это мило с вашей стороны, – пробормотала Чармиан, соображая, что, собственно, миссис Петтигру имеет в виду: если она говорила что, то недаром.
– А то ведь, знаете, – сказала миссис Петтигру, – недолго и отравиться!
– Какой ужас! – сказала Чармиан.
– Да, отравиться, – сказала миссис Петтигру. – Так ведь легко отравиться. Подумайте, пожалуйста.
И ушла из комнаты.
Чармиан испугалась, и все же по старой памяти распознала в словах миссис Петтигру приметы дешевой мелодрамы. Страх, однако, возобладал, и, в страхе лежа на постели, она понимала, что миссис Петтигру ее спокойно отравит, если будет стряпать пищу. Отравить, правда, дело сложное, но миссис Петтигру наверняка знает, как это сделать бесследно. Чармиан думала, думала и все больше пугалась. Другая бы женщина, думала она, сказала бы мужу напрямик: «Наша экономка угрожает меня отравить», вмешала бы сюда друзей, сына, доктора. Но Годфри струсил донельзя, Эрик был враг, а доктор стал бы ее успокаивать: ее, дескать, донимают дурацкие старческие подозрения.
Значит, дело решенное, подумала Чармиан. Вот и кончился долгий мой долг перед Годфри. Поеду в пансионат.
Ей стало легче и проще. В пансионате она опять станет человеком, как было вчера у Генри Мортимера, а не запуганным инвалидом. Ей нужно уважение, нужно внимание. Может, и посетители будут. Да, ведь она сможет пригласить тех, кого Годфри не позволял. Пансионат недалеко от Стедроста. Может, даже и Гай Лит к ней тоже приедет. Гай Лит очень забавный.
Она услышала, как хлопнула наружная дверь, потом дверца машины. Сразу же застучали каблуки миссис Петтигру, сверху вниз, до самого выхода. Чармиан слышала, как она отворила дверь и крикнула: «Годфри, я с вами. Подождите!» Но машина уже тронулась, Годфри уехал. Миссис Петтигру снова хлопнула дверью и вернулась в свою комнату. Еще через несколько минут она протопала по ступенькам и ушла из дому.
* * *
Миссис Петтигру оповестила Годфри, что она поедет с ним к поверенному. И когда Годфри снова улизнул, она почти не сомневалась, что с поверенным он ее тоже надует. Она вмиг надела шляпку, накинула пальто и выскочила на улицу – искать такси.
Прежде всего она поехала к развалинам возле Кингс-роуд. Машина Годфри там и оказалась, но самого Годфри нигде поблизости было не видать. Она велела таксисту объехать квартал, надеясь перехватить Годфри, куда бы он там ни шел.
Между тем Годфри шел к Олив – минут семь ходьбы самым его быстрым шагом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– У вас, видимо, небольшой приступ астмы, – заметила Чармиан. – Сидите спокойно и не делайте лишних движений – я сейчас позову Годфри, он позвонит доктору.
Миссис Петтигру думала о том финансовом скандале, который чуть не погубил колстоновскую фирму и который в свое время удалось кое-как замять: нужные документы на этот счет были в ее руках. Вот если бы Годфри опасался их публикации – тут бы она его поняла. Но его только и волновали письма к Лизе Брук и от нее. Ах, только бы не узнала Чармиан. Как бы не ущемить своего достоинства перед Чармиан, перед этой старой развалиной.
Чармиан протянула руку к звонку у изголовья.
– Сейчас Годфри вызовет доктора, – сказала она.
– Нет-нет, мне уже лучше, – заверила миссис Петтигру, почти овладевшая своим дыханием, ибо в деловых ситуациях у нее была самодисциплина монахини. – Пустяки, немножко нездоровится. Столько, знаете, хлопот с миссис Энтони.
Чармиан откинулась на подушку и устало обвела рукой свое сердцевидное личико.
– У вас и раньше бывали приступы, Мейбл?
– Это не астма. Пустяковый бронхит. – Лицо миссис Петтигру утратило темно-багровый оттенок. Дышала она, претерпев испытание, медленно и глубоко, и закурила сигарету.
– Большая в вас жизненная сила, Мейбл, – задумчиво сказала Чармиан, – если бы только ее по-хорошему применить. Я вашей жизненной силе завидую. Я теперь иногда чувствую себя очень беспомощно – друзей-то кругом нет. Редко кто из них приходит меня повидать. Это, впрочем, не их вина. После моего инсульта Годфри вроде бы очень против, чтобы меня навещали. А когда я была все время среди друзей, знаете, какая во мне была жизненная сила!
– Вам станет гораздо легче в пансионате, – сказала Мейбл Петтигру, – будто сами не понимаете. Все время с людьми, может, даже кто из друзей ваших иной раз выберется навестить.
– Это верно, что мне бы лучше в пансионат, – признала Чармиан. – Но ведь я здесь нужна Годфри.
– Это вы очень ошибаетесь, – сказала миссис Петтигру.
И Чармиан снова задумалась – что уж за такие секреты Годфри она там раскопала? Скандальное дело с колстоновской фирмой? Или подробности какой-нибудь его обыкновеннейшей измены? Ну конечно, с человеком вроде Годфри надо всегда делать вид, будто ничего не знаешь. У него же собственное достоинство. Только так – иначе с ним нипочем не проживешь. На минуту ей захотелось пойти и сказать Годфри: «Нет в твоем прошлом ну ничего такого, что бы меня хоть сколько-нибудь взволновало. Твои мнимые секреты я почти все знаю, а если Чего и не знаю, все равно ничуть не удивлюсь».
Но на это у нее не стало бы решимости. Он бы тогда – и наверняка – озлобился на нее. Никогда бы он не простил ей, что она пятьдесят с лишним лет разыгрывала неведение, а на самом деле все знала, словно она была в доме, а «дома» ее не было. В наказание за это он выдумает какое-нибудь такое угнетение...
Да и просто начистоту объясниться друг с другом – нет, это было бы ужасно. Это нужно было сделать давным-давно. И все-таки не нужно было этого делать. Вообще, многовато нынче откровенности в супружеской жизни: вот они, изволите видеть, современные нравы – рушится семейное согласие, может дойти до развода...
Не мешало ей, кстати, подумать и о своем достоинстве. Ей мучительно припоминались унижения от Годфри. За всякую похвалу, за малейшее признание она расплачивалась горько, мелко, мерзко.
Ничего, пожертвуем достоинством, подумала она, лишь бы его как-нибудь вызволить. Вот она, жизненная сила. Что мне остается – только оставаться с ним. И она позавидовала жизненной силе миссис Петтигру.
Миссис Петтигру встала и подошла к ее изголовью.
– Вы здесь Годфри просто мешаете жить, уезжали бы в пансионат. Смешно, понимаете, смешно, что вы ему будто бы нужны.
– Нет, не поеду, – сказала Чармиан. – И не мешало бы мне вздремнуть. Сколько времени?
– Я пришла, – сказала миссис Петтигру, – сообщить вам насчет миссис Энтони. Она больше готовить не может, а то все мы заболеем животом. Придется уж мне стряпать. Кстати говоря, вот она оставляет холодный ужин, а зачем? Я, например, не могу так ужинать. Да, придется мне стряпать.
– Как это мило с вашей стороны, – пробормотала Чармиан, соображая, что, собственно, миссис Петтигру имеет в виду: если она говорила что, то недаром.
– А то ведь, знаете, – сказала миссис Петтигру, – недолго и отравиться!
– Какой ужас! – сказала Чармиан.
– Да, отравиться, – сказала миссис Петтигру. – Так ведь легко отравиться. Подумайте, пожалуйста.
И ушла из комнаты.
Чармиан испугалась, и все же по старой памяти распознала в словах миссис Петтигру приметы дешевой мелодрамы. Страх, однако, возобладал, и, в страхе лежа на постели, она понимала, что миссис Петтигру ее спокойно отравит, если будет стряпать пищу. Отравить, правда, дело сложное, но миссис Петтигру наверняка знает, как это сделать бесследно. Чармиан думала, думала и все больше пугалась. Другая бы женщина, думала она, сказала бы мужу напрямик: «Наша экономка угрожает меня отравить», вмешала бы сюда друзей, сына, доктора. Но Годфри струсил донельзя, Эрик был враг, а доктор стал бы ее успокаивать: ее, дескать, донимают дурацкие старческие подозрения.
Значит, дело решенное, подумала Чармиан. Вот и кончился долгий мой долг перед Годфри. Поеду в пансионат.
Ей стало легче и проще. В пансионате она опять станет человеком, как было вчера у Генри Мортимера, а не запуганным инвалидом. Ей нужно уважение, нужно внимание. Может, и посетители будут. Да, ведь она сможет пригласить тех, кого Годфри не позволял. Пансионат недалеко от Стедроста. Может, даже и Гай Лит к ней тоже приедет. Гай Лит очень забавный.
Она услышала, как хлопнула наружная дверь, потом дверца машины. Сразу же застучали каблуки миссис Петтигру, сверху вниз, до самого выхода. Чармиан слышала, как она отворила дверь и крикнула: «Годфри, я с вами. Подождите!» Но машина уже тронулась, Годфри уехал. Миссис Петтигру снова хлопнула дверью и вернулась в свою комнату. Еще через несколько минут она протопала по ступенькам и ушла из дому.
* * *
Миссис Петтигру оповестила Годфри, что она поедет с ним к поверенному. И когда Годфри снова улизнул, она почти не сомневалась, что с поверенным он ее тоже надует. Она вмиг надела шляпку, накинула пальто и выскочила на улицу – искать такси.
Прежде всего она поехала к развалинам возле Кингс-роуд. Машина Годфри там и оказалась, но самого Годфри нигде поблизости было не видать. Она велела таксисту объехать квартал, надеясь перехватить Годфри, куда бы он там ни шел.
Между тем Годфри шел к Олив – минут семь ходьбы самым его быстрым шагом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53