– Посмотри на меня. Не бойся, с головой у меня все в порядке. Да, я странно выгляжу, я не похож на тех, кто живет и надеется. Это потому, что я приговорен к смерти. Я ничего от тебя не утаю: ты должен знать все. Однажды я продал наш покой. Я променял его на несбыточную мечту. Мое безумие длилось целых шесть лет. Но вчера я очнулся. Я понял, что все эти годы я провел в бреду. Что ж, это первый шаг на пути к благоразумию. Я расскажу тебе все. Но сначала нам надо устроить наши дела.
Сунув руку в карман своего редингота, архитектор достал оттуда бумажник. Затем он раскрыл его, вытащил пачку купюр и протянул ее молодому человеку.
– Это понадобится ей, и тебе тоже; возможно, когда-нибудь ты поможешь мне, – добавил он.
Винсент замолчал. Ренье терпеливо ждал. Наконец, через пару минут Карпантье спросил:
– Ты очень любишь ее, не так ли?
– Вы еще спрашиваете! – воскликнул художник. Кивнув головой, архитектор задал еще один вопрос:
– Ты когда-нибудь видел полковника Боццо-Корона?
– Да, но... – начал было Ренье.
– Я вспомнил... Он приходил сюда. Вскоре, я думаю, ты снова увидишь его, – чуть слышно произнес Винсент, – и ты его узнаешь. Не смотри на меня так: повторяю, я в своем уме. Мои слова кажутся тебе странными, и это естественно, потому что речь идет о неслыханных вещах. Рок просто издевается надо мной. Всякий раз, когда я хочу отвлечься, когда я пытаюсь забыть об этом, я чувствую его железную руку на своем плече... Ты тоже послужил судьбе, когда написал копию с той картины из галереи Биффи. Ты сыграл на руку злой судьбе, когда рассказал мне о той ночи, которую ты провел в Сартене. Помнишь, как я тебя тогда слушал? Эта чертова легенда правдива.
Понимаешь, этот человек живет вечно. Он постоянно воскресает, он словно птица Феникс, восстающая из пепла. Ты узнаешь полковника, хотя ты видел его всего один раз.
– Отец, я верю, что вы в полном рассудке, – сказал Ренье. – Но почему вы говорите со мной загадками?
Винсент застывшим взглядом смотрел куда-то в пустоту. Молодой человек поежился. Ренье стало не по себе.
– Мой пес, мой Цезарь умер, – прошептал архитектор. – Пуля раздробила розетку, которая поддерживает занавески моего алькова. Постоянно будь готов к отъезду. Я еду далеко, так далеко, насколько это возможно. Ты привезешь ко мне Ирен. Я вверяю тебе ее судьбу. Когда я буду знать, когда буду уверен, что вы оба находитесь в безопасности, Я начну войну. Я буду воевать в одиночку, понимаешь? «Охотники за Сокровищами» не имеют права. Что касается меня, то я его имею. Человек, в руках которого такое огромное богатство, может сделать столько добра, что в своем величии уподобится самому Богу!
Винсент встал и гордо расправил плечи. Художник совсем растерялся: ведь отец коснулся его слабого места – воспоминаний о ночи, проведенной в Сартене. Он по-прежнему ждал слов, которые прольют свет на все сказанное Винсентом Карпантье.
Вдруг архитектор посмотрел на часы и сказал:
– Ты узнаешь все. Ты будешь единственным человеком, который знает мою тайну. У ворот стоит фиакр. Садись в него и езжай на станцию, которая находится на улице Нотр-Дам-де-Виктуар. Ты понял? Именно на эту станцию, и не на какую-нибудь другую. Там ты закажешь мне место в экипаже до Страсбурга – на мое имя – и заплатишь задаток. Ступай. Я буду ждать тебя здесь. Когда ты вернешься, я все тебе расскажу.
XXXVII
ГРОЗА
Ренье пришлось подчиниться. Винсент Карпантье остался в мастерской один. Он поставил табурет перед картиной из галереи Биффи, снял закрывавшее ее покрывало и сел. Архитектор принялся внимательно разглядывать обоих участников трагедии, запечатленной на холсте. Он не мог оторвать от полотна глаз. Сцена сама по себе была ужасной, но казалось, что взору Винсента открывается что-то более страшное, чем изображение на картине.
Долгое время архитектор сидел молча. Наконец он чуть слышно произнес:
– Ренье похож на графа Жюлиана.
Прошло пятнадцать минут. Каждая секунда ожидания причиняла Винсенту мучительную боль. Он устал смотреть на картину: его покрасневшие глаза уже начали слезиться. Архитектор по-прежнему сидел на табурете, обхватив голову руками.
«Три направления: Брест, Лион и Страсбург, – размышлял он. – Всерьез следует учитывать только их. С остальными им будет просто разобраться. В шесть часов вечера им, возможно, уже будет известно, что я не поехал ни по одной из этих трех дорог. Однако я их знаю. Вернее, я знаю его. Разумеется, он сможет навести справки быстрее, чем это сделала бы полиция. И моя хитрость заставит его поломать голову. Его первая мысль будет такова: раз Карпантье указал нам на запад, на юг и на восток, значит, он должен направиться на север».
Винсент удовлетворенно улыбнулся.
– Но потом ему в голову придет вторая мысль, – прошептал он, – опровергающая первую. Он подумает: «Может быть, Карпантье с помощью этой уловки хочет остаться в Париже?»
Внезапно архитектор подскочил на месте.
– Черт побери, а ведь это лучший вариант! – пробормотал он. – Мне в самом деле нужно остаться в Париже. У этого негодяя есть чему поучиться. Я должен полностью изменить свой внешний вид, изменить образ жизни, уподобиться кроту, поселиться в норе и рыть подземный ход, который в конце концов приведет меня к сокровищам! А потом я начну перетаскивать в свою нору богатства старого полковника. Времени у меня достаточно, терпения мне не занимать, так что скоро Хозяином стану я!
Винсент встал. Глаза его лихорадочно сверкали.
– Я сделаю это! – воскликнул он. – Решено! Я могу провести в могиле сколько угодно времени: дни, недели, месяцы!
Архитектор замолчал. Через некоторое время он добавил уже совсем другим тоном:
– Мой Цезарь умер! У меня над ухом просвистела пуля... Нет, я ошибаюсь, из этого ничего не выйдет. Их много, они повсюду, возможно, они уже напали на мой след. Я нахожусь на волосок от смерти... Мне нужно бежать, только это может меня спасти. Я должен быть как можно дальше от Парижа.
Винсент испуганно озирался, словно заподозрил, что в мастерской находятся его враги. В этот момент он посмотрел на картину, и ему показалось, что отцеубийца вот-вот сойдет с холста. Волосы зашевелились у Винсента на голове. Не спуская глаз с полотна, архитектор попятился назад. Вдруг он выхватил нож, с диким криком бросился к картине и с размаху пронзил холст острым лезвием.
– Вот тебе, граф Жюлиан! Вот тебе, отцеубийца! – завопил Карпантье.
Он угодил своему врагу точно в сердце.
Прошло несколько секунд. Внезапно выражение лица Винсента изменилось. Теперь на нем появилось раскаяние и страх. Рухнув на колени, Карпантье прошептал:
– Господи, неужели я и впрямь сошел с ума?
Нож все еще торчал в холсте. Архитектор вытащил его и приставил острие к своей груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138