Только подумаю о тех подонках, о том, что они сделали с тобой… – Он вздрогнул всем телом.
– Но это случилось, и никуда от этого не уйдешь, – горько напомнила Китти.
Его голос тут же изменился. Былого стыда и отчаяния как не бывало – на смену им пришли ярость и ревность:
– По крайней мере, ты могла бы не грезить наяву этим чертовым Колтрейном! И не выкрикивать его имя, когда я занимался с тобой любовью! Что за дьявольщина, разве он вообще может что-то значить для тебя? Он же янки, отвратительный, беспощадный солдат-янки, который посмел сделать из тебя пленницу! Но ты так звала его прошлой ночью, словно когда-то тебе доставляли немалое удовольствие его ласки! И кто знает, может, даже и с Люком Тейтом тебе было не так уж плохо? Может, я просто мало знал тебя, Кэтрин? – Их пылающие гневом взгляды пересеклись, но Натан опустил глаза первым и тут же ханжески заметил: – Прикройся, женщина!
Китти вспыхнула и, резко откинув простыню, воскликнула:
– Прикрыться?! Значит, я должна стыдиться своего собственного тела? И прятать его ото всех? А не его ли ты так хотел прошлой ночью, Натан? И не потому ли ты пребываешь в таком бешенстве, что тебя опередил кто-то другой? И тебе не терпится заявить свои права на собственность? – Китти поспешно достала свое старое муслиновое платье. – Вот что я тебе скажу, Натан Коллинз. – Мне приснилось, что со мной был Тревис! И скорее всего я действительно хотела, чтобы вместо тебя был он! По крайней мере, он никогда не обращался со мной так грубо, как ты! И я не знаю, как назвать то, что испытывала к нему – любовью или же просто желанием опереться на кого-то в той адской мешанине горя и смертей, в которую угодила. Я также не могу разобраться в своих чувствах к тебе. В данный момент я тебя ненавижу!
Натан молча следил за Китти пылающим взглядом. Она же тем временем успела одеться и теперь стояла перед зеркалом, приводя в порядок волосы быстрыми, резкими движениями.
– Я начинаю думать, – наконец промолвил он нарочито многозначительным тоном, – что война наложила на тебя болезненный отпечаток. Ты не выдержала испытаний. Через час отправляется поезд на Уилмингтон, который доставит нас к ночи в Голдсборо. Собери вещи, и я отвезу тебя на вокзал. Мы возвращаемся домой.
– Ты можешь убираться ко всем чертям, Натан! – вскричала она, запустив в него щеткой для волос. – А я никуда отсюда не поеду. Мое место – в госпитале, рядом с ранеными!
– Нет, – возразил он все так же нарочито спокойно и уверенно, словно обращался к душевнобольной. – Я поговорю с твоим начальством и объясню, что ты нездорова и нуждаешься в отдыхе в спокойной, знакомой обстановке, то есть дома, что твое место дома. И если понадобится, силой доставлю тебя на вокзал и усажу в поезд. Так что не советую ставить нас обоих в неловкое положение. А теперь хватит спорить, пора собираться. Поверь, я хочу тебе только добра!
Он вышел и закрыл дверь. Китти стояла, охваченная яростью. Натан не побоится выполнить то, что обещал. Она в этом не сомневалась. Он прикажет своим солдатам связать ее и притащить на вокзал. Он заявится в госпиталь и сделает все, чтобы ее больше не пустили туда работать. Ведь ему все поверят! А почему бы и нет? В конце концов, именно он – боевой офицер, майор. И кто по сравнению с ним Китти – несчастная беженка, случайно попавшая в этот город вместе с обозом, побывавшая в плену у янки, доведших ее до умопомрачения?!
Естественно, если явится Натан и начнет излагать хорошо продуманную ложь, все поверят ему, а не ей.
Итак, ничего не оставалось как готовиться к отъезду.
С какой-то отчаянной беспечностью Китти даже подумала, что не стоит особо убиваться. Ради чего цепляться за Ричмонд? Натан стал чужим. Вряд ли она простит ему события прошлой ночи – не говоря уже о том, как Коллинз обошелся с ней сегодня. Ее отец скорее всего давно уже мертв. Тревис Колтрейн, если даже и выжил, ненавидит ее всей душой. Так что Китти ничего не остается как и впрямь вернуться домой. Если сплетни про мать верны и Лина спилась, она могла бы ей помочь. Да к тому же в Голдсборо наверняка работает госпиталь, начало которому положил еще док Масгрейв, – Третий полевой госпиталь. Натан рано или поздно вернется в Ричмонд, и она сможет работать.
А здесь ее ничто не держит. Прошлое умерло, и остается надежда лишь на будущее – настоящее благодаря Натану превратилось в пытку для обоих.
Глава 32
Поезд двигался с убийственной медлительностью, преодолевая от силы миль десять за час. За все время пути Китти ни словом не обмолвилась с Натаном, который сидел рядом и не спускал с нее преувеличенно тревожного взгляда, словно она в любой момент могла взять да выскочить из окна вагона.
В салоне было нечем дышать, а в открытые окна вместо свежего воздуха врывались сажа и дым от тянувшего состав паровоза. На одной из остановок Натан громко обратился к соседям по вагону с просьбой принести им чего-нибудь попить – как бы подчеркивая то, что ни на минуту не смеет оставить свою подопечную. Просьбу выполнили, и Китти молча напилась, но отказалась от еды. А когда Натан пристал с уговорами, выпалила:
– Оставь меня наконец в покое! Что ты со мной носишься, как с больным ребенком! Я устала от твоей опеки! Если ты не прекратишь, я закричу во все горло, пусть все считают меня сумасшедшей!
Он тут же отодвинулся с обиженным видом, опершись подбородком на кулак и уставившись вдаль задумчивым взором. Китти с трудом подавила детское желание высунуть язык. Как ее бесило это чванство, это тупое самолюбование! В такие моменты ей с трудом верилось в то, что некогда они были влюблены друг в друга.
Но вот поезд преодолел горный перевал и сполз на равнинные просторы восточных графств Северной Каролины, и Китти наконец-то почувствовала, что приближается к дому. На сколько хватало глаз, зеленели высокие стройные сосны с густым подлеском у корней. Там и сям виднелись незамысловатые крестьянские дома, по большей части покинутые обитателями, опасавшимися возможного вторжения с Севера.
Прямо напротив Китти и Натана сидел лысый мужчина, уткнувшись носом в газету. Натан, которому уже наскучило путешествовать в гробовом молчании, спросил его:
– Сэр, я вижу у вас выпуск «Ралей стандарт». Что там пишут о войне?
– Газета развернула целую кампанию за скорейшее окончание войны, – охотно откликнулся незнакомец. – Ее возглавляет издатель газеты, некто Холден, который твердит, что война должна быть немедленно прекращена любой ценой.
– Любой ценой? – помрачнел Натан.
– По всей Северной Каролине идут мирные митинги, – кивнул мужчина, – и говорят, что дезертирство приняло катастрофические масштабы. Кстати, вы ничего не слышали про беспорядки в западной части штата?
– Нет, – покачал головой Натан, весьма многозначительно покосившись на Китти, прежде чем продолжать разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
– Но это случилось, и никуда от этого не уйдешь, – горько напомнила Китти.
Его голос тут же изменился. Былого стыда и отчаяния как не бывало – на смену им пришли ярость и ревность:
– По крайней мере, ты могла бы не грезить наяву этим чертовым Колтрейном! И не выкрикивать его имя, когда я занимался с тобой любовью! Что за дьявольщина, разве он вообще может что-то значить для тебя? Он же янки, отвратительный, беспощадный солдат-янки, который посмел сделать из тебя пленницу! Но ты так звала его прошлой ночью, словно когда-то тебе доставляли немалое удовольствие его ласки! И кто знает, может, даже и с Люком Тейтом тебе было не так уж плохо? Может, я просто мало знал тебя, Кэтрин? – Их пылающие гневом взгляды пересеклись, но Натан опустил глаза первым и тут же ханжески заметил: – Прикройся, женщина!
Китти вспыхнула и, резко откинув простыню, воскликнула:
– Прикрыться?! Значит, я должна стыдиться своего собственного тела? И прятать его ото всех? А не его ли ты так хотел прошлой ночью, Натан? И не потому ли ты пребываешь в таком бешенстве, что тебя опередил кто-то другой? И тебе не терпится заявить свои права на собственность? – Китти поспешно достала свое старое муслиновое платье. – Вот что я тебе скажу, Натан Коллинз. – Мне приснилось, что со мной был Тревис! И скорее всего я действительно хотела, чтобы вместо тебя был он! По крайней мере, он никогда не обращался со мной так грубо, как ты! И я не знаю, как назвать то, что испытывала к нему – любовью или же просто желанием опереться на кого-то в той адской мешанине горя и смертей, в которую угодила. Я также не могу разобраться в своих чувствах к тебе. В данный момент я тебя ненавижу!
Натан молча следил за Китти пылающим взглядом. Она же тем временем успела одеться и теперь стояла перед зеркалом, приводя в порядок волосы быстрыми, резкими движениями.
– Я начинаю думать, – наконец промолвил он нарочито многозначительным тоном, – что война наложила на тебя болезненный отпечаток. Ты не выдержала испытаний. Через час отправляется поезд на Уилмингтон, который доставит нас к ночи в Голдсборо. Собери вещи, и я отвезу тебя на вокзал. Мы возвращаемся домой.
– Ты можешь убираться ко всем чертям, Натан! – вскричала она, запустив в него щеткой для волос. – А я никуда отсюда не поеду. Мое место – в госпитале, рядом с ранеными!
– Нет, – возразил он все так же нарочито спокойно и уверенно, словно обращался к душевнобольной. – Я поговорю с твоим начальством и объясню, что ты нездорова и нуждаешься в отдыхе в спокойной, знакомой обстановке, то есть дома, что твое место дома. И если понадобится, силой доставлю тебя на вокзал и усажу в поезд. Так что не советую ставить нас обоих в неловкое положение. А теперь хватит спорить, пора собираться. Поверь, я хочу тебе только добра!
Он вышел и закрыл дверь. Китти стояла, охваченная яростью. Натан не побоится выполнить то, что обещал. Она в этом не сомневалась. Он прикажет своим солдатам связать ее и притащить на вокзал. Он заявится в госпиталь и сделает все, чтобы ее больше не пустили туда работать. Ведь ему все поверят! А почему бы и нет? В конце концов, именно он – боевой офицер, майор. И кто по сравнению с ним Китти – несчастная беженка, случайно попавшая в этот город вместе с обозом, побывавшая в плену у янки, доведших ее до умопомрачения?!
Естественно, если явится Натан и начнет излагать хорошо продуманную ложь, все поверят ему, а не ей.
Итак, ничего не оставалось как готовиться к отъезду.
С какой-то отчаянной беспечностью Китти даже подумала, что не стоит особо убиваться. Ради чего цепляться за Ричмонд? Натан стал чужим. Вряд ли она простит ему события прошлой ночи – не говоря уже о том, как Коллинз обошелся с ней сегодня. Ее отец скорее всего давно уже мертв. Тревис Колтрейн, если даже и выжил, ненавидит ее всей душой. Так что Китти ничего не остается как и впрямь вернуться домой. Если сплетни про мать верны и Лина спилась, она могла бы ей помочь. Да к тому же в Голдсборо наверняка работает госпиталь, начало которому положил еще док Масгрейв, – Третий полевой госпиталь. Натан рано или поздно вернется в Ричмонд, и она сможет работать.
А здесь ее ничто не держит. Прошлое умерло, и остается надежда лишь на будущее – настоящее благодаря Натану превратилось в пытку для обоих.
Глава 32
Поезд двигался с убийственной медлительностью, преодолевая от силы миль десять за час. За все время пути Китти ни словом не обмолвилась с Натаном, который сидел рядом и не спускал с нее преувеличенно тревожного взгляда, словно она в любой момент могла взять да выскочить из окна вагона.
В салоне было нечем дышать, а в открытые окна вместо свежего воздуха врывались сажа и дым от тянувшего состав паровоза. На одной из остановок Натан громко обратился к соседям по вагону с просьбой принести им чего-нибудь попить – как бы подчеркивая то, что ни на минуту не смеет оставить свою подопечную. Просьбу выполнили, и Китти молча напилась, но отказалась от еды. А когда Натан пристал с уговорами, выпалила:
– Оставь меня наконец в покое! Что ты со мной носишься, как с больным ребенком! Я устала от твоей опеки! Если ты не прекратишь, я закричу во все горло, пусть все считают меня сумасшедшей!
Он тут же отодвинулся с обиженным видом, опершись подбородком на кулак и уставившись вдаль задумчивым взором. Китти с трудом подавила детское желание высунуть язык. Как ее бесило это чванство, это тупое самолюбование! В такие моменты ей с трудом верилось в то, что некогда они были влюблены друг в друга.
Но вот поезд преодолел горный перевал и сполз на равнинные просторы восточных графств Северной Каролины, и Китти наконец-то почувствовала, что приближается к дому. На сколько хватало глаз, зеленели высокие стройные сосны с густым подлеском у корней. Там и сям виднелись незамысловатые крестьянские дома, по большей части покинутые обитателями, опасавшимися возможного вторжения с Севера.
Прямо напротив Китти и Натана сидел лысый мужчина, уткнувшись носом в газету. Натан, которому уже наскучило путешествовать в гробовом молчании, спросил его:
– Сэр, я вижу у вас выпуск «Ралей стандарт». Что там пишут о войне?
– Газета развернула целую кампанию за скорейшее окончание войны, – охотно откликнулся незнакомец. – Ее возглавляет издатель газеты, некто Холден, который твердит, что война должна быть немедленно прекращена любой ценой.
– Любой ценой? – помрачнел Натан.
– По всей Северной Каролине идут мирные митинги, – кивнул мужчина, – и говорят, что дезертирство приняло катастрофические масштабы. Кстати, вы ничего не слышали про беспорядки в западной части штата?
– Нет, – покачал головой Натан, весьма многозначительно покосившись на Китти, прежде чем продолжать разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132