А теперь за дело, покажи, на что ты способна! – И он подтолкнул ее к столу, сунув ей в руки саквояж доктора Масгрейва.
Китти исследовала его содержимое. Там почти не было необходимых инструментов, только острый, как бритва, охотничий нож, наполовину сломанный зонд да пинцет для извлечения пуль. В графстве Уэйн никто не воевал, и доку редко приходилось извлекать пули или ампутировать конечности. Он помогал роженицам, он лечил тех, кто страдал лихорадкой и пневмонией, или, на худой конец, зашивал ножевые раны. Главный хирург графства обещал прислать из Ралея новый набор инструментов для госпиталя в Голдсборо, однако перед выездом на побережье упаковали лишь то немногое, чем располагали. У дока попросту не было сияющих новеньких инструментов, которые он мог бы положить в сумку.
– Разденьте его до пояса, – пробормотала в пространство Китти. Тут же раздался треск раздираемой ткани, и Орвилль застонал от причиненного беспокойства.
Китти подошла поближе и принялась осматривать рану.
– Ну, черт бы тебя побрал, скажешь что-нибудь или нет? – нетерпеливо окрикнул Люк. – Сможешь его вылечить, не отрезав руки?
– Нет, – твердо ответила она, с ужасом подумав, что, если Орвилль умрет во время операции, ее обвинят в намеренном убийстве.
Люк схватил первую попавшуюся фляжку и отхлебнул виски прямо из горлышка.
– Валяй, – прохрипел он, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Делай, что положено.
– Это не так-то легко. Вам придется привязать его к столу, он будет кричать – ему предстоит вынести сильную боль. Но у меня нет ничего, кроме виски, и я не могу дать ему общий наркоз.
– Мы его подержим. Это пусть тебя не волнует. Ты только не тяни, кончай поскорее!
Китти приступила к ампутации, делая все так, как учил ее док Масгрейв. Прошло немало времени, прежде чем она, наложив последний шов, с облегчением вздохнула. Невероятное напряжение – и духовное, и физическое – да в придачу вид отрезанной ею же самой руки, валявшейся под ногами… Это было выше ее сил.
– Пожалуйста, перевяжите его сами…
Люк едва успел подскочить к ней, чтобы обхватить за талию и помочь добраться до угла. Она бессильно опустилась на подстилку из лапника.
– Лежи, да не залеживайся, – грубо велел он. – Чтоб через час была на ногах. Я хочу, чтобы ты не отходила от него ни на минуту, пока не минует опасность.
Растянувшись на своем колком ложе и впервые не замечая иголок, Китти устало подумала, что период выздоровления может продлиться недели.
Она попыталась собраться с мыслями и понять, что же произошло с отрядом Люка. Совершенно очевидно, что их занесло в какой-то салун. Но в какой и где именно? Далеко ли от них ближайшее жилье? Они приехали в эту хижину темной ночью, и Китти не успела разглядеть дороги, а за всю зиму ей ни разу не позволили отойти далеко от этих мест. Сегодня они отсутствовали несколько часов. Значит, где-то близко должна быть деревня, и Люк недаром постоянно хвалился, что может скрывать свои следы не хуже любого индейца.
С новым всплеском надежды Китти подумала, что за ними могли погнаться. И выследить их логово, чтобы захватить в плен. Но это значит, что неизбежно завяжется перестрелка. Люк никогда в жизни не сдастся без боя. И скорее предпочтет убить Китти, чем позволит нападающим освободить ее.
Чем больше Китти думала о такой возможности, тем тверже убеждалась в том, что подобное нападение не должно застать ее врасплох. Следует позаботиться об укрытии – вот только каком? Ведь хижина представляла собой простое прямоугольное помещение и даже не имела окон – только одну дверь.
Чувство тоски и безнадежности охватило ее, на глаза навернулись горькие слезы.
– Поднимайся и приготовь еду, – больно пнул ее Люк. – Если Орвилль очнется, надо будет накормить его до отвала, чтоб окреп поскорее. Завтра на рассвете мы сматываемся отсюда!
– Но это невозможно! – ошеломленно посмотрела на него Китти. – Его нельзя трогать по крайней мере неделю. Это погубит его!
– Только не Орвилля. Он крепкий и выносливый. А тебе лучше не спорить со мной. Поскорее займись своим делом. У нас от голода животы свело.
Китти прежде всего направилась к своему пациенту, краем глаза отметив, что саквояж доктора успели припрятать подальше. А значит, пропала возможность незаметно укрыть под мешковатой рубахой острый охотничий нож, чтобы при случае пронзить насквозь черное предательское сердце Люка Тента.
Орвилль оставался без сознания, дышал тяжело и часто. Пожалуй, если дать ему покой и ухаживать как следует, он выкарабкается, решила Китти. Тогда как переезд его наверняка прикончит. Но теперь ей все равно. Она сделала все, что могла. И если Люку вздумается таскать его с места на место – что ж, смерть Орвилля Шоу будет не на ее совести, а на совести Тейта.
В ведре не осталось ни капли воды. Оглянувшись, Китти посмотрела на бандитов, уютно расположившихся возле очага и увлеченно обсуждавших недавнюю стычку и гибель своих сообщников. Нечего было и надеяться, что кто-то из них согласится отправиться к ручью за водой. Она должна сделать это сама.
Китти распахнула дверь навстречу ледяному ветру. Вот и опять пошел снег. Она торопливо двинулась вперед, стараясь как можно быстрее преодолеть крутой каменистый спуск ко дну оврага, где между покрытых снегом и наледью валунов струился холодный прозрачный ручей.
Осторожно опустив ведро в воду, она наполнила его до краев. А потом выпрямилась, вдыхая полной грудью морозный прозрачный воздух. Казалось бы, чего проще – спускаться по ручью все дальше и дальше от того ада, который ожидал ее в стенах убогой хижины. Есть ли поблизости люди? Найдет ли она помощь? Или Люк успеет догнать ее и выстрелить в спину?
Китти оглянулась еще раз на хижину, над которой вился серый дымок от очага, и приняла решение. Она будет продолжать спускаться с холма как можно быстрее. Если Люк все же поймает ее, попробует притвориться, что искала кое-какие целебные травы и коренья для Орвилля. Ну а если все же заблудится или станет добычей какого-нибудь дикого зверя – что ж, она готова принять и такую судьбу.
Потому что всякому терпению есть предел, рассуждала Китти, чувствуя, как застывают на ветру струившиеся по щекам слезы. «Я больше не в силах терпеть это! И если мне не суждено обрести свободу, то лучше умереть!» – с отчаянием подумала она.
Внезапно из засыпанного снегом куста вынырнул кролик и помчался прочь, забавно задрав вверх пушистый хвостик. Где-то приглушенно свистнула птица. Стояла полная тишина, и только снег бесшумно падал на заледеневшие листья. Китти почувствовала холод, но продолжала двигаться вперед и вперед, ни на минуту не останавливаясь. Она найдет помощь. Обязательно найдет!
Она споткнулась и упала еще раз, но не успела подняться, как чья-то сильная рука схватила ее сзади и толкнула лицом в снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Китти исследовала его содержимое. Там почти не было необходимых инструментов, только острый, как бритва, охотничий нож, наполовину сломанный зонд да пинцет для извлечения пуль. В графстве Уэйн никто не воевал, и доку редко приходилось извлекать пули или ампутировать конечности. Он помогал роженицам, он лечил тех, кто страдал лихорадкой и пневмонией, или, на худой конец, зашивал ножевые раны. Главный хирург графства обещал прислать из Ралея новый набор инструментов для госпиталя в Голдсборо, однако перед выездом на побережье упаковали лишь то немногое, чем располагали. У дока попросту не было сияющих новеньких инструментов, которые он мог бы положить в сумку.
– Разденьте его до пояса, – пробормотала в пространство Китти. Тут же раздался треск раздираемой ткани, и Орвилль застонал от причиненного беспокойства.
Китти подошла поближе и принялась осматривать рану.
– Ну, черт бы тебя побрал, скажешь что-нибудь или нет? – нетерпеливо окрикнул Люк. – Сможешь его вылечить, не отрезав руки?
– Нет, – твердо ответила она, с ужасом подумав, что, если Орвилль умрет во время операции, ее обвинят в намеренном убийстве.
Люк схватил первую попавшуюся фляжку и отхлебнул виски прямо из горлышка.
– Валяй, – прохрипел он, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Делай, что положено.
– Это не так-то легко. Вам придется привязать его к столу, он будет кричать – ему предстоит вынести сильную боль. Но у меня нет ничего, кроме виски, и я не могу дать ему общий наркоз.
– Мы его подержим. Это пусть тебя не волнует. Ты только не тяни, кончай поскорее!
Китти приступила к ампутации, делая все так, как учил ее док Масгрейв. Прошло немало времени, прежде чем она, наложив последний шов, с облегчением вздохнула. Невероятное напряжение – и духовное, и физическое – да в придачу вид отрезанной ею же самой руки, валявшейся под ногами… Это было выше ее сил.
– Пожалуйста, перевяжите его сами…
Люк едва успел подскочить к ней, чтобы обхватить за талию и помочь добраться до угла. Она бессильно опустилась на подстилку из лапника.
– Лежи, да не залеживайся, – грубо велел он. – Чтоб через час была на ногах. Я хочу, чтобы ты не отходила от него ни на минуту, пока не минует опасность.
Растянувшись на своем колком ложе и впервые не замечая иголок, Китти устало подумала, что период выздоровления может продлиться недели.
Она попыталась собраться с мыслями и понять, что же произошло с отрядом Люка. Совершенно очевидно, что их занесло в какой-то салун. Но в какой и где именно? Далеко ли от них ближайшее жилье? Они приехали в эту хижину темной ночью, и Китти не успела разглядеть дороги, а за всю зиму ей ни разу не позволили отойти далеко от этих мест. Сегодня они отсутствовали несколько часов. Значит, где-то близко должна быть деревня, и Люк недаром постоянно хвалился, что может скрывать свои следы не хуже любого индейца.
С новым всплеском надежды Китти подумала, что за ними могли погнаться. И выследить их логово, чтобы захватить в плен. Но это значит, что неизбежно завяжется перестрелка. Люк никогда в жизни не сдастся без боя. И скорее предпочтет убить Китти, чем позволит нападающим освободить ее.
Чем больше Китти думала о такой возможности, тем тверже убеждалась в том, что подобное нападение не должно застать ее врасплох. Следует позаботиться об укрытии – вот только каком? Ведь хижина представляла собой простое прямоугольное помещение и даже не имела окон – только одну дверь.
Чувство тоски и безнадежности охватило ее, на глаза навернулись горькие слезы.
– Поднимайся и приготовь еду, – больно пнул ее Люк. – Если Орвилль очнется, надо будет накормить его до отвала, чтоб окреп поскорее. Завтра на рассвете мы сматываемся отсюда!
– Но это невозможно! – ошеломленно посмотрела на него Китти. – Его нельзя трогать по крайней мере неделю. Это погубит его!
– Только не Орвилля. Он крепкий и выносливый. А тебе лучше не спорить со мной. Поскорее займись своим делом. У нас от голода животы свело.
Китти прежде всего направилась к своему пациенту, краем глаза отметив, что саквояж доктора успели припрятать подальше. А значит, пропала возможность незаметно укрыть под мешковатой рубахой острый охотничий нож, чтобы при случае пронзить насквозь черное предательское сердце Люка Тента.
Орвилль оставался без сознания, дышал тяжело и часто. Пожалуй, если дать ему покой и ухаживать как следует, он выкарабкается, решила Китти. Тогда как переезд его наверняка прикончит. Но теперь ей все равно. Она сделала все, что могла. И если Люку вздумается таскать его с места на место – что ж, смерть Орвилля Шоу будет не на ее совести, а на совести Тейта.
В ведре не осталось ни капли воды. Оглянувшись, Китти посмотрела на бандитов, уютно расположившихся возле очага и увлеченно обсуждавших недавнюю стычку и гибель своих сообщников. Нечего было и надеяться, что кто-то из них согласится отправиться к ручью за водой. Она должна сделать это сама.
Китти распахнула дверь навстречу ледяному ветру. Вот и опять пошел снег. Она торопливо двинулась вперед, стараясь как можно быстрее преодолеть крутой каменистый спуск ко дну оврага, где между покрытых снегом и наледью валунов струился холодный прозрачный ручей.
Осторожно опустив ведро в воду, она наполнила его до краев. А потом выпрямилась, вдыхая полной грудью морозный прозрачный воздух. Казалось бы, чего проще – спускаться по ручью все дальше и дальше от того ада, который ожидал ее в стенах убогой хижины. Есть ли поблизости люди? Найдет ли она помощь? Или Люк успеет догнать ее и выстрелить в спину?
Китти оглянулась еще раз на хижину, над которой вился серый дымок от очага, и приняла решение. Она будет продолжать спускаться с холма как можно быстрее. Если Люк все же поймает ее, попробует притвориться, что искала кое-какие целебные травы и коренья для Орвилля. Ну а если все же заблудится или станет добычей какого-нибудь дикого зверя – что ж, она готова принять и такую судьбу.
Потому что всякому терпению есть предел, рассуждала Китти, чувствуя, как застывают на ветру струившиеся по щекам слезы. «Я больше не в силах терпеть это! И если мне не суждено обрести свободу, то лучше умереть!» – с отчаянием подумала она.
Внезапно из засыпанного снегом куста вынырнул кролик и помчался прочь, забавно задрав вверх пушистый хвостик. Где-то приглушенно свистнула птица. Стояла полная тишина, и только снег бесшумно падал на заледеневшие листья. Китти почувствовала холод, но продолжала двигаться вперед и вперед, ни на минуту не останавливаясь. Она найдет помощь. Обязательно найдет!
Она споткнулась и упала еще раз, но не успела подняться, как чья-то сильная рука схватила ее сзади и толкнула лицом в снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132