Он очертя голову бросался в любой бой и крушил врага, не ведая жалости ни к нему, ни к себе. Трижды под ним убивали коня, ему приходилось отстаивать свою жизнь в дикой рукопашной схватке, но ни разу он не отступил ни на шаг.
И вот теперь здесь, перед ним, сидела самая красивая женщина на земле. Она внимательно смотрела на него из-под пушистых ресниц, касавшихся нежных, как персики, щек, окаймленных золотистыми, как мед, локонами. Тревис невольно скользнул взглядом вниз, на полную, высокую грудь, и даже в своем нынешнем плачевном состоянии не мог не почувствовать возбуждения. О, он хотел ее! Он хотел ее так, как никогда прежде не хотел ни одной женщины в мире. Он желал ворваться в нее и слиться с ней в едином ритме, пока чресла не взорвутся сладким огнем. Он хотел держать ее в объятиях всю ночь, каждую ночь. Он жаждал до изнеможения целовать эти пьянящие губы. А еще он хотел, чтобы она шла с ним по жизни рядом и никто не сомневался, что Китти принадлежит ему, ему одному – и никому больше.
Дурак! Тревис с трудом заставил себя отвести взгляд. Дурак! Непроходимый тупица! Она не лучше прочих. Она такая же, как все! Просто ей повезло родиться с необычайно красивой мордашкой. Вот и все! Это болезнь и слабость заставили его на миг потерять голову. И чем быстрее он поправится и наберется сил, тем быстрее придет в себя.
– Послушайте, я хочу спать! – грубо проговорил он. – Позаботьтесь лучше о моем солдате. Вы нужны ему больше, чем мне!
Китти не спеша выпрямилась, не сводя с Тревиса глаз.
– Вряд ли вам вообще кто-то когда-то был нужен, Тревис Колтрейн! – с горечью прошептала она.
Глава 20
Китти, сидя на подоконнике, смотрела вниз, на улицу. В августе в Ричмонде стояла адская жара, и она обливалась потом. В тесной комнате было совсем нечем дышать. Как долго она просидела здесь взаперти? Пленница давно утратила счет дням. Или дни успели сложиться в недели? Тревис поместил ее сюда и поставил у дверей часового. Дважды в день приносили еду, в комнате убирали и сменяли воду в кувшине. Но при этом ей ни с кем не удалось обменяться ни единым словом.
Заслонившись рукой от слепящего солнца, Китти посмотрела на большие часы над входом в ювелирный магазин. У них в Голдсборо такие же точно часы висели над лавкой Гиддена, но этот магазин намного больше. Разложенные в витрине образцы товаров вполне могли потянуть на многие тысячи долларов. И в потоке прохожих можно было увидеть людей, вполне способных стать покупателями этого магазина. По дороге в город Китти не раз приходилось слышать о том, какое огромное количество денег появилось у людей благодаря энергичной торговле сахаром, лекарствами, кофе и чаем.
На улице мелькало довольно много негров: кто-то из них был свободен, а кто-то оставался рабом. Такие чаще служили кучерами или привратниками, широко распахивая дверь и складываясь пополам в угодливом поклоне при появлении белого. Если же это была белая женщина, то негр демонстративно отводил в сторону взгляд, как того требовали правила приличия.
Китти уже научилась различать жителей разных штатов по акценту речи и цвету мундиров. Выходцы из Алабамы носили голубое сукно. Из Джорджии – коричневое, предпочитая широкие шаровары и зеленое шитье. Енотовые шапки выдавали парней родом из Теннесси, так же как ковбойские шляпы – из Техаса, а иногда из Арканзаса. Вашингтонский артиллерийский полк щеголял белоснежными перчатками. А однажды Китти удалось полюбоваться темнокожими новоорлеанскими зуавами в необъятных алых шароварах, белых гетрах, длинных голубых рубахах навыпуск и причудливо расшитых жилетах. За широким синим кушаком зуавы носили огромные кинжалы. По большей части солдаты Конфедерации ходили в простых серых мундирах, они вступили в армию во Флориде, Миссисипи или Южной Каролине.
Ах, как часто Китти не терпелось высунуться из окна и закричать во все горло, что ее держат здесь в неволе проклятые шпионы-федералы! Но Тревис на прощание не забыл напомнить пленнице, что лучше ей сидеть тихо, как мышь, иначе Энди распростится с жизнью. И она сидела. Потому что до сих пор с содроганием вспоминала, как перепуганного мальчишку грубо схватили и поволокли куда-то прочь, в дальний конец коридора. Нет, Китти не для того спасала ему жизнь, чтобы он погиб так глупо. И потом, должен же быть какой-то иной способ обрести свободу?
От скрипа входной двери бедняжка едва не подскочила на месте.
В дверях показался Сэм Бачер с подносом, заставленным едой, которую он выгрузил на столик возле кровати. Китти поморщилась:
– Тухлая баранина… турнепсы… и черствый кукурузный хлеб! Послушай, Сэм, сколько, по-твоему, я смогу протянуть на этих… этих отбросах?
– Не обижайся, Китти, – вполне искренне проговорил Сэм. – Я и сам не рад торчать в такой убогой гостинице, но зато ее хозяина не интересует, чем занимаются его постояльцы, а для нас это очень важно.
– А я, напротив, была бы рада, если бы он или те солдаты, что толкутся на улице, заинтересовались вами. Может, они тогда перестреляют вас всех до единого, а мы с Энди получим свободу…
– Перестань, Китти, ведь ты вовсе так не думаешь, – примирительно улыбнулся Сэм пленнице. – После всего, что нам довелось пережить, ты не на шутку привязалась ко всем нам!
Она задумчиво посмотрела ему в лицо. Да, этот увалень все чаще вызывал в ней симпатию.
– Ну ладно, пусть они пощадят тебя, но непременно застрелят твоего распрекрасного капитана!
– Ну, девочка, ты разошлась! – Сэм со смехом пододвинул к себе стул и уселся. – Потерпи, глядишь, через денек-другой мы выползем из этой норы.
– Как там Энди?
– Прекрасно. Только и знает, что спрашивает о тебе. У него в комнате нет окна, так что его участи не позавидуешь. Тревис сказал, что не может положиться на мальчишку, даже если под страхом смерти прикажет ему не высовываться из окна, ну а ты у нас просто умница и умеешь держать рот на замке.
– Но зачем нам тут торчать? И куда исчез Тревис? И что это за конфедераты, которые шляются здесь толпами с утра до ночи?
– Мы торчим здесь потому, что Тревис и еще кое-кто из наших работают в городе – собирают информацию у пьяных Ребов. В таком городе, как Ричмонд, который наводнен войсками, это нетрудно. Если солдат попадает в город, где есть кабак, он непременно пьет, ну а если он пьет… то непременно болтает. И нам остается лишь держать уши навостренными.
Китти подцепила кусочек турнепса, попробовала на вкус и брезгливо отодвинула тарелку. Ужасно! На мерзкого вида зеленую кашицу уселась муха, но тут же улетела прочь.
– Вот видите? Даже мухи брезгуют!
– Ну, Китти, потерпи еще немного, – рассудительно увещевал ее Сэм. – Мне тоже куда больше нравились твои обеды, приправленные походным дымком. А этот кукурузный хлеб похож на коровью лепешку, высушенную на солнце, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
И вот теперь здесь, перед ним, сидела самая красивая женщина на земле. Она внимательно смотрела на него из-под пушистых ресниц, касавшихся нежных, как персики, щек, окаймленных золотистыми, как мед, локонами. Тревис невольно скользнул взглядом вниз, на полную, высокую грудь, и даже в своем нынешнем плачевном состоянии не мог не почувствовать возбуждения. О, он хотел ее! Он хотел ее так, как никогда прежде не хотел ни одной женщины в мире. Он желал ворваться в нее и слиться с ней в едином ритме, пока чресла не взорвутся сладким огнем. Он хотел держать ее в объятиях всю ночь, каждую ночь. Он жаждал до изнеможения целовать эти пьянящие губы. А еще он хотел, чтобы она шла с ним по жизни рядом и никто не сомневался, что Китти принадлежит ему, ему одному – и никому больше.
Дурак! Тревис с трудом заставил себя отвести взгляд. Дурак! Непроходимый тупица! Она не лучше прочих. Она такая же, как все! Просто ей повезло родиться с необычайно красивой мордашкой. Вот и все! Это болезнь и слабость заставили его на миг потерять голову. И чем быстрее он поправится и наберется сил, тем быстрее придет в себя.
– Послушайте, я хочу спать! – грубо проговорил он. – Позаботьтесь лучше о моем солдате. Вы нужны ему больше, чем мне!
Китти не спеша выпрямилась, не сводя с Тревиса глаз.
– Вряд ли вам вообще кто-то когда-то был нужен, Тревис Колтрейн! – с горечью прошептала она.
Глава 20
Китти, сидя на подоконнике, смотрела вниз, на улицу. В августе в Ричмонде стояла адская жара, и она обливалась потом. В тесной комнате было совсем нечем дышать. Как долго она просидела здесь взаперти? Пленница давно утратила счет дням. Или дни успели сложиться в недели? Тревис поместил ее сюда и поставил у дверей часового. Дважды в день приносили еду, в комнате убирали и сменяли воду в кувшине. Но при этом ей ни с кем не удалось обменяться ни единым словом.
Заслонившись рукой от слепящего солнца, Китти посмотрела на большие часы над входом в ювелирный магазин. У них в Голдсборо такие же точно часы висели над лавкой Гиддена, но этот магазин намного больше. Разложенные в витрине образцы товаров вполне могли потянуть на многие тысячи долларов. И в потоке прохожих можно было увидеть людей, вполне способных стать покупателями этого магазина. По дороге в город Китти не раз приходилось слышать о том, какое огромное количество денег появилось у людей благодаря энергичной торговле сахаром, лекарствами, кофе и чаем.
На улице мелькало довольно много негров: кто-то из них был свободен, а кто-то оставался рабом. Такие чаще служили кучерами или привратниками, широко распахивая дверь и складываясь пополам в угодливом поклоне при появлении белого. Если же это была белая женщина, то негр демонстративно отводил в сторону взгляд, как того требовали правила приличия.
Китти уже научилась различать жителей разных штатов по акценту речи и цвету мундиров. Выходцы из Алабамы носили голубое сукно. Из Джорджии – коричневое, предпочитая широкие шаровары и зеленое шитье. Енотовые шапки выдавали парней родом из Теннесси, так же как ковбойские шляпы – из Техаса, а иногда из Арканзаса. Вашингтонский артиллерийский полк щеголял белоснежными перчатками. А однажды Китти удалось полюбоваться темнокожими новоорлеанскими зуавами в необъятных алых шароварах, белых гетрах, длинных голубых рубахах навыпуск и причудливо расшитых жилетах. За широким синим кушаком зуавы носили огромные кинжалы. По большей части солдаты Конфедерации ходили в простых серых мундирах, они вступили в армию во Флориде, Миссисипи или Южной Каролине.
Ах, как часто Китти не терпелось высунуться из окна и закричать во все горло, что ее держат здесь в неволе проклятые шпионы-федералы! Но Тревис на прощание не забыл напомнить пленнице, что лучше ей сидеть тихо, как мышь, иначе Энди распростится с жизнью. И она сидела. Потому что до сих пор с содроганием вспоминала, как перепуганного мальчишку грубо схватили и поволокли куда-то прочь, в дальний конец коридора. Нет, Китти не для того спасала ему жизнь, чтобы он погиб так глупо. И потом, должен же быть какой-то иной способ обрести свободу?
От скрипа входной двери бедняжка едва не подскочила на месте.
В дверях показался Сэм Бачер с подносом, заставленным едой, которую он выгрузил на столик возле кровати. Китти поморщилась:
– Тухлая баранина… турнепсы… и черствый кукурузный хлеб! Послушай, Сэм, сколько, по-твоему, я смогу протянуть на этих… этих отбросах?
– Не обижайся, Китти, – вполне искренне проговорил Сэм. – Я и сам не рад торчать в такой убогой гостинице, но зато ее хозяина не интересует, чем занимаются его постояльцы, а для нас это очень важно.
– А я, напротив, была бы рада, если бы он или те солдаты, что толкутся на улице, заинтересовались вами. Может, они тогда перестреляют вас всех до единого, а мы с Энди получим свободу…
– Перестань, Китти, ведь ты вовсе так не думаешь, – примирительно улыбнулся Сэм пленнице. – После всего, что нам довелось пережить, ты не на шутку привязалась ко всем нам!
Она задумчиво посмотрела ему в лицо. Да, этот увалень все чаще вызывал в ней симпатию.
– Ну ладно, пусть они пощадят тебя, но непременно застрелят твоего распрекрасного капитана!
– Ну, девочка, ты разошлась! – Сэм со смехом пододвинул к себе стул и уселся. – Потерпи, глядишь, через денек-другой мы выползем из этой норы.
– Как там Энди?
– Прекрасно. Только и знает, что спрашивает о тебе. У него в комнате нет окна, так что его участи не позавидуешь. Тревис сказал, что не может положиться на мальчишку, даже если под страхом смерти прикажет ему не высовываться из окна, ну а ты у нас просто умница и умеешь держать рот на замке.
– Но зачем нам тут торчать? И куда исчез Тревис? И что это за конфедераты, которые шляются здесь толпами с утра до ночи?
– Мы торчим здесь потому, что Тревис и еще кое-кто из наших работают в городе – собирают информацию у пьяных Ребов. В таком городе, как Ричмонд, который наводнен войсками, это нетрудно. Если солдат попадает в город, где есть кабак, он непременно пьет, ну а если он пьет… то непременно болтает. И нам остается лишь держать уши навостренными.
Китти подцепила кусочек турнепса, попробовала на вкус и брезгливо отодвинула тарелку. Ужасно! На мерзкого вида зеленую кашицу уселась муха, но тут же улетела прочь.
– Вот видите? Даже мухи брезгуют!
– Ну, Китти, потерпи еще немного, – рассудительно увещевал ее Сэм. – Мне тоже куда больше нравились твои обеды, приправленные походным дымком. А этот кукурузный хлеб похож на коровью лепешку, высушенную на солнце, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132