– Смею спросить, ваше сиятельство, кого именно? – поинтересовался Ермолов.
– Тучкова Первого.
– Николая Алексеевича? – воскликнул Ермолов. – Опытнейший и несравненно более достойный, чем я, военачальник.
Генерал-лейтенант Тучков командовал 3-м пехотным корпусом и приобрел общее уважение многими отличными качествами. Но в течение продолжительного служения еще не представился случай, в котором мог бы он обнаружить особенные способности военного человека.
– То-то и оно, гог-магог! – согласился Аракчеев. – А вам, человеку молодому, предстоит слишком много хлопот. Михаил Богданович Барклай-де-Толли дурно по-русски изъясняется и многого недосказывает, а потому вам придется понимать и дополнять его распоряжения своими собственными…
Однако Александр I не внял доводам не только молодого генерала, но и своего фаворита и начальника канцелярии графа Аракчеева. Пригласив к себе Ермолова перед отъездом из армии, он спросил:
– Кто же из генералов, по мнению твоему, более способен?
– Первый встретившийся, ваше величество! – прямодушно отвечал тот.
– Моя решительная воля, чтобы ты вступил в должность! – возразил непреклонно император. – Конечно, можно было бы найти другого, но каждый из них сейчас на своем месте.
– Если некоторое время буду я терпим в этом звании, то единственно по великодушию и постоянным милостям ко мне вашего величества, – сказал Ермолов, уже понимая, что отказываться далее от должности невозможно. – Приношу лишь одну просьбу. Не лишайте меня надежды возвратиться к командованию гвардейской дивизией.
Александр милостиво обещал и добавил на прощание:
– Чрезвычайные обстоятельства, в которые поставлена Россия, и несогласия между главнокомандующими понуждают меня иметь подробные и, по возможности, частые известия о всем том, что происходит в армии. Приказываю тебе извещать меня письмами о важнейших происшествиях…
Ко всем прочим трудностям, выпавшим на долю русских войск, отступавших ввиду превосходства неприятеля, добавились откровенно недоброжелательные и даже враждебные отношения главнокомандующих двух армий – Барклая-де-Толли и Багратиона. Тому было несколько причин.
Трудно было бы нарочно отыскать более несхожие характеры, различные воззрения на воинское искусство, на роль и предназначение солдата, на само ведение войны, чем у этих двух полководцев.
Выходец из Грузии, князь Багратион начал воинское поприще простым сержантом в Кавказском корпусе. Во время неудачного похода в 1784 году против шейха Мансура, когда почти весь русский отряд был уничтожен, он получил тяжелое ранение, но остался жив. Война в Италии и Швейцарии под предводительством Суворова выявила его военный талант, озарила славой, принесла ему почести, обратившие на него всеобщее внимание.
Потомок шотландских переселенцев, осевших в XVII веке в Лифляндии, Михаил Богданович Барклай-де-Толли проявил себя храбрым офицером под Очаковом, в сражении у Каушан, во взятии Аккермана и Бендер. Стремительное возвышение Барклая началось после сражения под Пултуском и Прейсиш-Эйлау, где он выказал особенное мужество и был тяжело ранен. Находясь на излечении в Петербурге, Барклай неоднократно беседовал с навещавшим его Александром и заслужил его исключительное расположение. Быстро достигнув чина полного генерала, звания военного министра и вскоре соединя с ним власть главнокомандующего 1-й армией, он возбудил во многих зависть и приобрел недоброжелателей. Неловкий при дворе, Барклай не расположил к себе лиц, близких государю, холодностью в обращении не снискал приязни равных и приверженности подчиненных.
Князь Багратион, получивший те же высокие назначения, что и Барклай, кроме должности военного министра, имел завистников, но менее возбудил врагов. Обязательный и приветливый в обращении, он удержал равных в хороших отношениях и сохранил расположение прежних друзей своих. Он в истинном виде представлял заслуги каждого; каждый офицер и солдат награждался достойно и почитал за счастье служить с ним. Ученик и соратник Суворова и Кутузова, Багратион был истинным отцом солдату.
Князь был дерзок и пылок в своих полководческих устремлениях, стремительных и неожиданных для противника комбинациях и опирался на безоговорочную веру в него солдат и офицеров. Барклая же отличали выдержка и холодный расчет, в которых эмоциям не оставалось места. Он обладал широтой стратегического кругозора, однако не понимал и не принимал в рассуждение чего-то очень простого и важного, что можно было бы обозначить словами «дух солдата», «русская душа». Барклай был тверд, выдержан, малообщителен и не пользовался любовью у солдат из-за надменности.
На Ермолова пала тяжкая обязанность примирять Багратиона и Барклая, смягчать их взаимные резкости, увещевать и уговаривать прийти к согласию во имя общего святого дела. Верный сторонник князя Петра Ивановича, он видел и крайности его, отдавая дань осторожной опытности и умелости главнокомандующего 1-й армией, который вопреки всем и вся проводил единственно верную в сложившихся условиях отступательную стратегию.
Со всей пылкостью и даже яростью жаркой своей души отвергал Багратион действия Барклая, засыпая Ермолова письмами и требуя переменить тактику. Окруженный французами, он бил неприятеля, совершал форсированные марши, менял их направление, уверенный не только в том, что пробьется к 1-й армии, но и в том, что необходимы немедленные общие наступательные операции.
7
«П.И.Багратион – А.П.Ермолову
(Собственноручно)
На марше 3 июля
Я Вам скажу, что я бы давно с Вами соединился, если бы оставили меня в покое. Вам неизвестно, какие я имел предписания от мудрого нашего методика и совершенно придворного чумички М<инистра>.
Я расчел марши мои так, что 23 июня главная моя квартира должна была быть в Минске, авангард далее, а партии уже около Свенцян. Но меня повернули на Новогрудек и велели идти или на Белицу, или на Николаев, перейти Неман и тянуться к Вилейке, к Сморгони, для соединения. Я и пошел, хотя и написал, что невозможно, ибо там 3 корпуса уже были на дороге Минска и места непроходимые. Перешел в Николаеве Неман. Насилу спасся Платов, а мне пробиваться невозможно было, ибо в Воложине и Вишневе был а уже главная квартира Даву, и я рисковал все потерять и обозы. Я принужден назад бежать на Минскую дорогу, но он успел захватить. Потом начал показываться король вестфальский с Понятовским, перешли в Белицы и пошли на Новогрудек. Вот и пошла потеха! Куда ни сунусь, везде неприятель. Получил известие, что Минск занят и пошла сильная колонна на Борисов и по дороге Бобруйска.
Я дал все способы и наставления Игнатьеву и начал сам спешить, но на хвост мой начал нападать король вестфальский, которого бьют как свинью точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133