Кавказ недаром называли «теплой Сибирью» – туда ссылали бретеров, дуэлянтов, карточных шулеров и одновременно политических, вольнодумцев, разжалованных в рядовые и посылаемых под пули горцев. Правда, были испытанные бойцы, старые кавказцы – Мадатов, Ховен, Булгаков, Греков. Но нет в живых Александра Петровича Кутузова, соратника прежних лет! На обратном пути из Персии, между Тебризом и Нахичеванью, Ермолов получил весть о кончине этого замечательного человека.
Известие глубоко поразило Ермолова. «В нем, – вспоминал главнокомандующий, – я потерял верного друга, наилучшего помощника по службе, товарища, с которым вместе я сделал все последние кампании против французов. Я был в отчаянии, ибо хорошо знал, что Кутузова заменить нелегко».
На пост начальника 20-й дивизии, расквартированной в Грузии, Ермолов добился назначения брата старого боевого товарища – генерала Ивана Александровича Вельяминова, получившего Георгиевский крест за Аустерлиц. Сам Алексей Александрович Вельяминов, как мы знаем, был начальником штаба Отдельного Грузинского корпуса. Ермолов высоко ценил ум и проницательность посланника при персидском дворе Семена Ивановича Мазаровича; мог положиться, как на себя, на своего двоюродного брата капитана лейб-гвардии Семеновского полка Петра Николаевича Ермолова; угадал недюжинные способности и привязался к молодому штабс-капитану генерального штаба Николаю Николаевичу Муравьеву, которого запомнил еще по Кульму.
Нужны еще люди, много людей, деятельных, инициативных, энергичных, чтобы привести к успокоению огромный край. Мусульманское население Кавказа, подстрекаемое персидскими и турецкими агентами, повсеместно выступает против русских. В самой Грузии, разоренной нашествиями и произволом, почти не найдешь княжеской фамилии, в которой не было бы нескольких изменников, бежавших в Персию. Пытается бунтовать грузинский царевич Александр, который то скрывается в горах, то уходит за кордон, к шаху. Мятежные горцы развращены подачками и подарками, воспринимаемыми как слабость русского правительства; на выкуп пленных военным министерством даже назначалась особая сумма. Между тем войска мало, солдаты изнурены болезнями от гнилого и жаркого климата. Системы и руководящей идеи у предшественников – Гудовича или Ртищева – не было никакой.
Надобно все прежнее ломать и начинать сызнова…
Ермолов, сын XVIII века, был горячим сторонником политики Екатерины II. «Нашу прошедшую европейскую политику, – отмечал историк М. Погодин, – он осуждал и повторял часто, что нам принадлежит Азия, и когда я напомнил ему однажды, что это политика очень древняя, что Добрыня, дядя Володимира Святого, советовал ему искать лапотников, а сапожники будут неохотно платить дань, тогда он расхохотался и восклицал: „Так, так, именно так. В Европе не дадут нам ни шагу без боя, а в Азии целые царства к нашим услугам“.
Человек государственный в широком значении этого слова, Ермолов наметил обширную программу преобразований, административных и военных, где сочетались холодный расчет, стремительность и настойчивость в достижении намеченной цели.
2
В Закавказском крае наименее надежными для России были мусульманские ханства – Ширванское, Шекинское и Карабахское. Давно уже замиренные, они между тем продолжали быть послушным орудием враждебной персидской политики и все еще таили в себе непрестанную угрозу мятежа. Персия, потерявшая их по Гюлистанскому трактату, искала случая возвратить эти богатейшие провинции и всеми средствами старалась поддерживать в них свое влияние. Ханства, близкие ей и религией, и всем азиатским феодальным строем, легко этому влиянию поддавались. Да и невозможно было ожидать чего-то иного, пока они представляли собой совершенно автономные государства, стоявшие по отношению к России только в положении данников.
Верный своей политической системе, Ермолов не мог допустить, чтобы ханы продолжали вредную русским интересам и фальшивую игру в союзники. К тому же средневековый ханский деспотизм, не принося местным жителям никаких благ, служил лишь тормозом для мирного развития и процветания, являя бесконечные примеры крайней жестокости и произвола. «Терзают меня ханства, стыдящие нас своим бытием, – писал вскоре по прибытии на Кавказ старому товарищу и герою войны 1812 года Михаилу Семеновичу Воронцову Ермолов. – Управление ханами есть изображение первоначального образования обществ: образец всего нелепого, злодейского самовластия и всех распутств…» Ермолов был убежден в непригодности феодальной власти.
Главнокомандующий нашел энергичного и настойчивого помощника в осуществлении своих планов в лице Валериана Григорьевича Мадатова, назначенного в 1817 году военно-окружным начальником в ханствах. Уроженец Карабаха, Мадатов прекрасно знал местные нравы и владел несколькими восточными языками. Его благоразумная осторожность в соединении со справедливостью и открытым благородным характером снискали ему любовь жителей.
Однако осуществлять свой план упразднения ханств Ермолову приходилось с оглядкой на Петербург.
Предвидя возможные возражения непоследовательного Александра I, Ермолов поставил вопрос так, что он должен был принять решение как главнокомандующий, без вмешательства императора. Намерения наместника были столь определенными, что он не допускал ни сомнений, ни колебаний. «Я не испрашиваю на сей предмет повеления, – писал Ермолов Александру I в феврале 1817 года, – обязанности мои – не призывать власти государя моего там, где она благотворить не может. Необходимость наказания предоставлю я законам. По возвращении из Персии, сообразуясь с обстоятельствами, приступлю к некоторым необходимым преобразованиям».
Здесь Ермолов, гибкий в своей тактике, рассчитывал не на силу оружия, а на благоприятные обстоятельства – прекращение наследственной линии или измену ханов.
И первым пришел черед ханства Шекинского. В 1815 году его владетелем стал Измаил-хан, получивший от русских чин генерал-майора и большое денежное содержание. Человек еще молодой, но жестокий, он презирал местное население и опирался на хойских выходцев из Персии. Заручившись расположением лиц, окружавших нерешительного Ртищева, он беспощадно расправлялся со своими подданными. Все, кто осмеливался жаловаться на хана, выдавались ему же, и это служило поводом к новым бесчеловечным пыткам и истязаниям.
Еще во времена персидского владычества на шекинской земле стояли три богатые армянские деревни. Слух об их достатке скоро дошел до жадного властелина – Хаджи-Челяби-хана, вошедшего в историю под именем Бездушного. Армянам предложен был выбор – или перейти в магометанство, или платить огромную подать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133