Французский матрос, тоже сумевший уцелеть во время кораблекрушения, буквально не спускал с Андре глаз, изучал его с ног до головы и спрашивал себя, где, черт возьми, они уже встречались. В свою очередь, Андре смутно припоминал, что с этим человеком он тоже встречается не в первый раз.
Как-то утром, когда лоцман медленно проводил судно по фарватеру, усеянному потемневшими и порыжевшими кораллами, внезапно у «матроса» пробудились воспоминания. Он перестал жевать табак, сунул пачку в берет, решительно поднялся и подошел к молодому человеку.
— …Видите ли, — несколько озадаченно обратился он, — мне бы не хотелось навязываться… но, месье, нельзя ли с вами перекинуться парой слов?
— Конечно, даже четырьмя словами, если угодно. Я весь к вашим услугам. Говорите.
— Черт! Дело в том, что мне не дает покоя одна вещь, и хочется у вас спросить, если позволите.
Андре ничего не ответил, считая, что так лучше. Матрос осмелел и продолжал:
— Если не ошибаюсь, то мы знакомы уже восемь лет.
— Мы впервые увиделись восемь лет назад?
— Да, месье, и при таких обстоятельствах, которые я никогда не забуду. Вы — месье Андре Бреванн.
— Вне сомнения.
— Вы участвовали в обороне осажденного Парижа.
— Да.
— На передовой у предместья От-Брюиер.
— Да, я действительно несколько раз находился на этой позиции.
— Вы были в составе маршевого батальона… До вас там стояла рота морских пехотинцев из Лориана под командованием лейтенанта флота Люка и лейтенанта Эдуарда Дезессара, вашего друга детства.
— Все верно до мелочей; с отважным Дезессаром мы вместе голодали в проклятой траншее!
— Тогда вы припоминаете, как он отправился ловить на снегу жаворонков под носом у пруссаков, взвод которых обстреливал вас с расстояния шестисот — семисот метров, что, впрочем, вас нисколько не волновало.
— Да, мой дорогой друг счел необходимым пополнить продуктовую кладовую.
— О! — уверенно воскликнул моряк. — Он человек сметливый!.. И лихой матрос.
— Вы тоже там были?
— И там, и в других местах. Как-то вечером навалило снегу, в половине десятого мы находились в траншее и, чтобы согреться, пританцовывали и дышали в кулак.
«Скажи-ка, — обратился к вам месье Дезессар, — ты утверждаешь, что прусский часовой все еще находится на прежнем месте, возле большого тополя».
«Да, — ответили вы, — пока не разрешат его снять».
Лейтенант, сгорая от зависти, сказал: «Именно так».
Головы врагов в квадратных фуражках виднелись уже в шестистах метрах от нас, и радости в этом было мало. Но особенно мозолил глаза часовой, и вам и, прежде всего, лейтенанту, который хотел подарить вам на праздник ружье Дрейзе.
«Мне нужны двое добровольцев», — сказал месье Дезессар.
Вызвались двадцать. Он выбрал наугад одного эльзасского матроса по фамилии Бик, славного малого, и своего ординарца, парижского «шкилетика».
— Как это «шкилетика»? — спросил Фрике.
— Не в обиду вам будет сказано, но ведь говорят: парижанин забывает свой желудок дома, и слово «шкилетик» вовсе не оскорбительное. Посмотрите: я настоящий парижанин, поэтому вовсе не жирный.
— Черт побери! Парижанин! Какими судьбами! Дай же обнять тебя, мой старший брат!
Неизвестный, казалось, был тронут теплым отношением Фрике.
— Продолжайте же, друг мой, — с чувством произнес Андре, предаваясь дорогим воспоминаниям.
— Так вот, — продолжал рассказчик, — капитан Люка, тоже парень что надо, распорядился вести наблюдение. Значит, так. Все четверо уже спускались со ската бруствера, шли индейской цепочкой, с разряженными ружьями, но с примкнутыми штыками, ведь стрелять было категорически запрещено. Первым двигался лейтенант, за ним эльзасец Бик, вы, месье Андре, ну, а потом я.
Ночь была чернее жерла девятнадцатисантиметрового орудия. У могучего эльзасца башмаки при каждом шаге издавали «крак крак!», как лошадь, жующая овес.
«Слушай, — сказал ему лейтенант, — из-за тебя нас всех тут подстрелят…»
«Да не бойтесь, лейтенант, буду тише воды ниже травы!»
Мы подошли; слышно было, как пруссак ходит, покашливает, тяжело дышит. До него оставалось всего двадцать пять шагов. Момент настал! Не тут-то было! Только мы приготовились схватить часового, раздался выстрел со стороны французских позиций, и в ветвях просвистела пуля.
— Стой! — крикнул часовой.
Мы замерли. Уж не везет, так не везет: оказывается, в десять часов все наши орудия должны были открыть огонь… В этот миг Исси, Ванв, Монруж, Бисетр и редут Иври подняли такой гром, словно сам дьявол вступил в бой.
Короче говоря, вернулись мы гораздо быстрее, чем шли туда. В ста метрах от траншеи нас встретил обеспокоенный капитан Люка… В общем, в тот день вам так и не удалось стать обладателем ружья Дрейзе. На ночь я завернулся в баранью шкуру и устроился на снегу, огородив местечко прутиками, вы же улеглись рядом с месье Дезессаром и спали как убитые до побудки, несмотря на пушечную пальбу.
Андре слушал собеседника, все более волнуясь.
— Значит, ты — Бернар, ординарец Дезессара! Ведь это ты ходил с нами!.. Ты укрыл нас ночью своим плащом! Мой храбрый Бернар! — молодой человек руки. — Какое счастье, что мы опять встретились!
— И я очень рад, месье; вот ведь как в жизни бывает…
— Помнишь, Бернар, как ты возвращался через питомник Дефрен из сиротского дома в Витри и нес полный котелок кофе?
— Да! Да! Боже! Вот потеха!
— И ты называешь это потехой?! Пруссаки открыли огонь. Одна из пуль пробила котелок насквозь, и кофе потек с обеих сторон, а ты, не думая об опасности, попытался, без особого результата, закрыть пробоины пальцами. И под градом пуль принес-таки котелок, хотя и на три четверти пустой!
— Я до сих пор жалею, месье, что вам тогда не досталось кофе.
Фрике слушал навострив уши.
— Стоп! — раздался вдруг голос лоцмана, и разговор прекратился.
ГЛАВА 4
Предательство. — Пять на пять. — Жандарм, несмотря на морскую болезнь, отлично выполняет свой долг. — Пленный. — Что представляет собой атолл. — Гигантские труды бесконечно малых существ. — Дело идет к концу. — Склеп для «корабля-хищника». — Вперед! — Подводная разведка. — Мина. — Путь свободен. — Пехота в деле. — Невидимые, но опасные противники. — Взрыв мины и его последствия. — Тот, кого уже не ждали.
Одновременно с возгласом лоцмана перед судном, метрах в десяти, пронесся какой-то предмет, до пассажиров долетел звук, напоминающий выдох кита или шорох проносившегося снаряда.
— Пора! — произнес рулевой.
В этот момент скала, находившаяся в трех или четырех кабельтовых, раскололась. Послышался глухой взрыв, в воду свалился огромный камень, на мгновение появилось белое шарообразное облачко.
— Похоже, — заявил Фрике, — пошел стальной дождь.
— Снаряд ударного действия довольно крупного калибра, — заметил матрос Бернар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100