Черный Спартак обратился к тирану с гневной речью. Тот же, настроенный весьма мирно, отвечал на все инвективы монотонным речитативом и гостеприимно угощал противников пальмовым вином и пивом из сорго.
Зелюко и его сотоварищи не стали отказываться от угощения. Вскоре актеры захмелели, их жесты становились все более и более угрожающими: опьянение давало о себе знать.
Черные трагики позабыли о публике, нападки и проклятия сменяли друг друга. Экстравагантные танцы перемежались с пением. Публика внимала, не переводя дыхания.
Претендент, уже абсолютно пьяный, подошел к монарху, снял с того диадему и водрузил на себя. Бедняга едва сопротивлялся.
— Трус! — воскликнул Фрике. Уверовав в собственную безнаказанность, Зелюко грубо сорвал с Каркоана красную мантию и завернулся в нее, точно дон Сезар де Базан.
Это было слишком. Каркоан стал отбиваться от нападавших, призывая на помощь тех, кто оставался ему верен.
Итак, актеры на сцене разделились на два лагеря, потрясали копьями, рычали во всю глотку и только что на руках не ходили. Затем возникла монотонная дробь. Это местный барабанщик задавал ритм.
Две группы медленно сходились друг с другом, расходились, становились крест-накрест, проходили друг сквозь друга и бормотали что-то нечленораздельное, взвивались вихрем, совершали прыжки, замирали с потрясающей точностью и безукоризненно повиновались сигналу предводителя. После упражнений следовало очередное возлияние. И полные калебасы быстро опустошались.
Количество потребленной жидкости устрашало. Пьяные актеры, изображая битву, совершали беспорядочные прыжки, способные вызвать зависть даже у профессиональных клоунов. Крики их резали ухо европейца и с наслаждением воспринимались туземцами.
Поражала точность актерских движений, и вставал вопрос, как посреди хаоса и беспорядочного перемещения людей на сцене удавалось избегать ранений копьями во время рукопашных схваток!
Но, увы! Катастрофа, разыгравшаяся на глазах у зрителей, положила конец представлению.
Зелюко на самом деле вжился в роль и, отчасти под влиянием алкоголя, отчасти в силу особенностей драматургии спектакля, все сильнее и сильнее покалывал копьем актера, изображавшего свергнутого монарха.
Заструилась кровь. Бедняга жалобно завыл. А царек совершенно потерял голову, повалил сценического противника и вспорол живот.
С ужасным криком несчастный испустил дух. Все актеры, точно волки на охоте, бросились к нему и разорвали в клочья.
Повинуясь порыву благородных сердец, трое белых хотели броситься между несчастным чернокожим и зверем, вспоровшим ему живот. Бесполезное решение, грозившее фатальным исходом.
Ибрагим гортанным звуком остановил европейцев. Вдобавок было уже слишком поздно, ибо эта жуткая сцена заняла не более десяти секунд.
Таков оказался финал представления.
Фрике разозлился всерьез.
— Так, что, по-вашему, я буду есть с этими мерзавцами мозги фламинго и лапы горилл? Да ни в жизнь!
Драма приблизилась к концу. И тут объявили, что его величество приглашает всех к столу.
Волей-неволей пришлось занять место на этом псевдоканнибальском пиршестве: Ибрагим объяснил, что, если европейцы не примут приглашения, они окажутся в смертельной опасности.
Угощение вынули из ямы, где тушили в течение двух часов. Каждый из кусков, обернутых заизвестковавшимися листьями, напоминал огромного жареного ежа, но вряд ли можно судить о жарком по внешнему виду, к тому же окутывавший его ароматный дымок приятно щекотал ноздри окружающих.
Один лишь Фрике закрыл глаза, поскольку лапы обезьяны напоминали человеческие руки, хотя нос чуял все запахи.
— Однако, — произнес вслух гамен, чтобы себя подбодрить, — может, эта еда не такая уж скверная… Ладно. Так уж и быть, рискну. — И он осторожно поднес кусочек к губам. — О! Да, вкусно!.. Столь изысканно… Никогда не ел ничего подобного!.. Теперь понятно, почему всем это блюдо так нравится…
— Ого! — перебил гамена подскочивший доктор. — Кому нравится?
— Ну… тем, кто любит… любит… эти вкусные вещи! И Фрике стал обгладывать лапу гориллы, точно обычнейшую свиную ножку.
Товарищи последовали его примеру просто из чувства вежливости и без особого энтузиазма, хотя доктор был привычен ко всему, а желудок Андре игнорировал всяческие предрассудки.
Все трое смотрелись весьма импозантно рядом с монархом-антропофагом.
— Поглядите-ка, — рассуждал парижанин, покидая пиршество, — горилл есть приятно, их много в здешних лесах, однако дикари предпочитают людей. Почему?.. Говорят, завтра будут есть пьяницу, которого прикончили во время представления…
— К счастью, завтра мы будем далеко отсюда! — пробурчал доктор.
ГЛАВА 7
Кем был месье Андре. — Мнение майора Камерона о португальцах. — Богатство экваториальной флоры. — Встреча с желтой змеей. — Страшный укус. — Отчаяние. — Битва великодуший. — Бессилие науки. — Гамен в агонии. — Его отвага перед лицом смерти. — Мажесте взволнован. — Уж не роет ли он могилу? — Как закопали одну ногу Фрике. — Цветы-барометры. — Лес, где у деревьев нет стволов. — Загадочное нападение. — Исчезновение. — Признательность — добродетель чернокожих. — Доктор и Андре среди европейцев. — Бедный Фрике! — Я тебя никогда не забуду.
Сюжет нашего повествования, столь невероятного, сколь и правдивого, разворачивался до такой степени быстро, что до сих пор не выдалась возможность сказать хотя бы несколько слов о симпатичном Андре.
И поскольку его судьба неразрывно связана с парижским гаменом, поскольку он вовсе не является эпизодическим персонажем в драме, которую еще предстоит пережить нашим друзьям, воспользуемся случаем, пока караван покидает земли племени галамундо, чтобы рассказать о человеке по имени Андре.
Обладатель приличного состояния, Андре Бреванн, осиротев в семнадцать лет, перед окончанием коллежа, вместо того чтобы броситься в вихрь парижских развлечений, стал изучать право, намереваясь, по завершению образования, огласить громом своего голоса своды Дворца правосудия.
Адвокат в двадцать один год, серьезный, трудолюбивый, к тому же прекрасный товарищ, Андре воспринимал жизнь во всем ее многообразии и, наблюдая за современниками, совершавшими глупость за глупостью, решил объехать весь свет.
Это было пристойным способом тратить деньги. Путешествовать не столь экстравагантно, как англичане, одолеваемые сплином, но как разумный человек, готовый смотреть и извлекать пользу из увиденного.
Война, объявленная в 1870 году, застала Андре в Мексике. Первым же пакетботом он прибыл во Францию. Высота духа естественно сочеталась у него с зовом сердца. Андре не просил у правительства ни места, ни назначения, ни синекуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100