Бриттон нахмурилась.
– Если вы знаете, что я отказала либерийцам, значит, знаете, что я не провожу тайно наркотики, не переправляю оружие, вообще не занимаюсь контрабандой. Я не нарушаю законов, мистер Глинн.
– Миссия законная, но настолько необычная, что требует абсолютно преданной делу команды исполнителей. И еще кое-что. Если миссия будет успешной… Нет, следует так сказать: когда миссия будет успешно завершена, поскольку именно это я и должен обеспечить, она получит огласку очень благоприятную. Не для меня, я избегаю подобных вещей, а для вас. Это может быть полезным во многих отношениях. Вы окажетесь снова в списке действующих капитанов, например. Это придаст вам дополнительный вес на слушаниях по опеке над вашим ребенком. Вероятно, перестанут быть необходимыми эти долгие визиты по выходным.
Это последнее замечание произвело эффект, на который Глинн и рассчитывал. Бриттон быстро взглянула на него, потом оглянулась через плечо, словно немедленно отодвигая дом георгианской эпохи, оставшийся у них далеко позади. Потом она снова посмотрела на Глинна.
– Я читала Уистена Одена сегодня утром в поезде. Мне попалась поэма под названием «Атлантида», – сказала Бриттон. – Последняя строфа звучит примерно так: «Все маленькие домашние боги расплакались, но ты все-таки попрощайся с ними сейчас и выйди в море».
Она улыбнулась. И если бы Глинн обращал внимание на подобные вещи, он бы заметил, что улыбка была совершенно очаровательной.
Порт Элизабет
17 июня, 10 часов
Палмер Ллойд помедлил перед глухой дверью – грязным прямоугольником в колоссальном металлическом строении, вздыбившемся перед ним. Из-за спины, где его шофер, прислонившись к лимузину, читал бульварную газету, до него доносился рев с главной магистрали Нью-Джерси, отдававшийся эхом от старых складских зданий. Впереди за сухими доками Марш-стрит блестел на солнце порт Элизабет. Неподалеку над контейнеровозом по-матерински склонился кран. За портом сцепка буксиров толкала баржу, груженную машинами. А еще дальше вздымался над чернотой задворок Байонны манящий силуэт Манхэттена, сверкая на солнце подобно драгоценному ожерелью.
Ллойда внезапно охватила ностальгия. Прошло много лет с тех пор, как он был здесь последний раз. Он вспомнил, как взрослел в жестоком окружении в Рагуэйе около порта. В своем нищем детстве Ллойд провел немало дней, рыская по докам, дворам и заводам.
Он вдохнул знакомый заводской воздух, смешанный с запахом болот, смолы и серы. Он все еще помнил чувство, которое вызывало в нем это место: множество труб со шлейфами пара и дыма, блестящие резервуары нефтеперегонных заводов, густое сплетение высоковольтных линий. Он находил красоту в обнаженных мускулах индустрии. «Места вроде порта Элизабет, – размышлял он, – это средоточие торговли и производства. Именно они дают обитателям городков модных лавок, торгующих подделками, достаток, который позволяет им презрительно отзываться о безобразности этих мест, глядя из комфорта своих собственных».
Ему казалось странным, что он так скучает по дням своего детства, хотя все его мечты осуществились. И было удивительно, что своим самым большим успехом он обязан именно этим местам, где его корни. Еще мальчишкой он начал коллекционировать. Без денег создал собственную коллекцию по естественной истории, собирая всякую всячину. Он находил наконечники стрел на размытых берегах, ракушки среди прибрежного сора, камни и минералы в заброшенных шахтах. Он откапывал окаменелости в карьере, обнажившем слои юрского периода вблизи Хакенсака, и десятками ловил бабочек на окрестных болотах. Ловил лягушек, ящериц, змей и хранил их в джине, который таскал у отца. Ллойд собрал прекрасную коллекцию до того, как их дом сгорел вместе с этим сокровищем в день его пятнадцатилетия. Это была самая болезненная потеря в его жизни. Потом он уже ничего не коллекционировал. Поступил в колледж, затем занялся бизнесом, поднимаясь по лестнице успеха. И однажды его осенило: теперь он может купить самое лучшее из того, что может предложить мир, он компенсирует ту потерю. То, что начиналось как хобби, переросло в страсть, родилась мечта о музее Ллойда. И вот он снова здесь, в доках Джерси, и намерен заявить свои права на величайшее сокровище.
Ллойд глубоко вздохнул и взялся за ручку двери, его охватила дрожь предвкушения. Тонкая папка Глинна оказалась шедевром, действительно стоившим того миллиона, что он заплатил. План был блестящим. Учтены все возможные неожиданности, все трудности предусмотрены. Потрясение и гнев по поводу цены сменились горячим желанием действовать еще прежде, чем он успел дочитать. И сейчас, после десяти дней нетерпеливого ожидания, он увидит почти завершенной первую стадию плана по транспортировке тяжелейшего объекта, когда-либо перемещенного людьми. Ллойд повернул ручку и вошел.
Внушительный фасад здания оказался лишь намеком на громадность представшего его взору помещения. Вид такого большого пространства без внутренних перекрытий и перегородок, совершенно открытого до недосягаемого потолка, временно лишал глаз способности правильно оценить размеры, но казалось, что длина его не меньше четверти мили. Словно металлическая паутина, рабочие мостки протянулись по всему заполненному пыльной дымкой пространству. Из его глубин на Ллойда накатила какофония шумов: стрекот клепальных молотков, лязганье стали, треск сварки.
А в центре этой лихорадочной активности находилось оно – громадное судно, поддерживаемое в сухом доке огромными стальными опорами, над которыми возвышался его выпуклый нос. Среди танкеров этот не был самым крупным, но, вытащенный из воды, он казался Ллойду наиболее гигантской вещью, какую ему доводилось видеть. По левому борту белой краской было написано имя корабля: «Ролвааг». Подобно муравьям, вокруг него сновали люди и машины. На лице Ллойда появилась улыбка, стоило ему вдохнуть густые запахи горячего металла, красок и дизельного топлива. Что-то у него внутри радовалось, наблюдая пахучую трату денег, даже его собственных.
Появился Глинн с рулоном чертежей в руке, в каске с аббревиатурой ЭИР на голове. Ллойд посмотрел на него, продолжая улыбаться, и в безмолвном восхищении потряс головой.
Глинн подал Ллойду каску.
– Вид с лесов еще лучше, – сказал он. – Встретимся там с капитаном Бриттон.
Ллойд водрузил на голову каску и последовал за Глинном в маленький лифт. Они спустились футов на сто, потом вышли на рабочие мостки, которые тянулись вдоль всех четырех стен сухого дока. Пока они шли, Ллойд поймал себя на том, что не может отвести глаз от громадного корабля, который простирался перед ним. Он был потрясающим. И он принадлежал ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112