Одна за другой с тихим шипением в море опустились осветительные ракеты. Возвратилась темнота.
Глинн поднял рацию.
– Операция завершена, – сказал он тихо. – Готовьтесь к приему катера.
«Ролвааг»
17 часов 40 минут
Палмер Ллойд обнаружил, что моментально лишился дара речи. Он был настолько уверен в неминуемости близкой смерти, что возможность дышать и стоять здесь, на мостике, воспринималась как чудо. Когда он наконец обрел голос, то спросил Глинна:
– Почему вы мне не сказали?
– Вероятность успеха была слишком мала. Я сам не верил в такую возможность. – Его губы сложились в ироническую улыбку. – Нужно было, чтобы повезло.
В неожиданном эмоциональном порыве Ллойд бросился вперед и схватил Глинна в свои медвежьи объятия.
– Господи, я чувствую себя как приговоренный, получивший помилование. Эли, могу я что-нибудь сделать?
Он плакал и не стеснялся этого.
– Это еще не конец.
Ллойд просто усмехнулся в ответ на напускную скромность этого человека.
Бриттон обратилась к Хоуэллу:
– Мы черпаем бортом?
– Трюмные помпы справляются, капитан. Пока работает аварийная система подачи энергии.
– Сколько это продлится?
– Если отключить все, кроме совершенно необходимого, с аварийным дизелем продержимся больше двадцати пяти часов.
– Потрясающе! – воскликнул Ллойд. – Мы в прекрасной форме. Отремонтируем двигатели и в путь.
Он радостно улыбнулся Глинну, потом Бриттон и несколько приуныл, не понимая, почему они смотрят так мрачно.
– Что-нибудь неладно?
– Мы лишились хода, мистер Ллойд. Нас сносит течением обратно в шторм.
– Потеряли ход?
– Силовая установка разбита.
– Мы же справлялись до сих пор. Хуже-то быть не может. Или может?
Никто не ответил ему на этот вопрос.
Бриттон обратилась к Хоуэллу:
– Состояние систем связи?
– Нет дальней и спутниковой связи.
– Включите сигнал бедствия. Свяжитесь с Южной Георгией на аварийном канале шестнадцать.
Ллойд ощутил озноб.
– А зачем сигнал бедствия? Снова ему никто не ответил.
– Мистер Хоуэлл, уточните состояние поврежденных двигателей.
Спустя минуту Хоуэлл доложил:
– Обе турбины ремонту не подлежат, мэм.
– Подготовиться к возможной эвакуации судна.
Ллойд не мог поверить, что не ослышался.
– О чем вы говорите, черт побери? Разве судно тонет? Здесь мой метеорит. Я не брошу танкер.
Бриттон обратила к нему холодный взгляд зеленых глаз.
– Никто не бросает судно, мистер Ллойд. Мы покинем его только в самом крайнем случае. Возможно, спуск на воду спасательных шлюпок в такой шторм будет не менее самоубийственным решением.
– Ради бога, зачем тогда такая суета? Мы можем переждать шторм и запросить буксир до Фольклендов. Все не так уж скверно.
– Мы потеряли ход и маневренность. Когда нас вынесет в шторм, мы получим ветер восемьдесят узлов, стофутовые волны и течение шесть узлов. Все это вместе будет толкать нас в одном направлении – к проливу Брансфилда. Это Антарктика, мистер Ллойд. Плохи наши дела.
Ллойд был потрясен. Он уже чувствовал, что зыбь начинает раскачивать судно. Порыв ветра ворвался на мостик.
– Слушайте меня, – сказал он тихо. – Мне плевать, что вам придется сделать и как вы это сделаете, но вы не потеряете мой метеорит. Понятно?
Бриттон неприязненно посмотрела на него в упор:
– Мистер Ллойд, сейчас мне совершенно плевать на ваш метеорит. Меня беспокоит только мое судно и команда. Это понятно?
Ллойд повернулся за поддержкой к Глинну. Но Глинн остался безмолвным и совершенно спокойным, сохраняя на лице обычную маску.
– Когда мы можем получить буксир?
– Большинство электроники отказало, но мы пытаемся связаться с Южной Георгией. Все зависит от шторма.
Ллойд нетерпеливо прервал, обращаясь к Глинну:
– Что происходит в танке?
– Гарса усиливает оплетку дополнительной сваркой.
– И сколько времени это займет?
Глинн не ответил. Этого не требовалось. Теперь и Ллойд почувствовал. Движение корабля стало хуже: наводящим ужас водяным валам, казалось, требовалась вечность, чтобы пройти. А на гребне каждого из них «Ролвааг» словно кричал от боли. Это был какой-то приглушенный звук – не то вибрация, не то скрежет.
Это была мертвая рука метеорита.
«Ролвааг»
17 часов 45 минут
Из радиорубки появился Хоуэлл и сообщил Бриттон:
– На связи Южная Георгия, мэм.
– Очень хорошо. Переключите их на громкую связь, пожалуйста.
Ожил громкоговоритель.
– Южная Георгия танкеру «Ролвааг», прием.
Голос был металлическим и тусклым, но Бриттон распознала в нем среди шумов едва заметный акцент родных мест. Она взяла микрофон передатчика.
– Южная Георгия, у нас авария. Мы серьезно повреждены. Без тяги, повторяю, без тяги. Дрейфуем в направлении зюйд-зюйд-ост со скоростью девять узлов.
– Принято, «Ролвааг». Ваши координаты? Какой у вас груз? Балласт или нефть?
Глинн взглянул на нее острым взглядом. Бриттон выключила микрофон.
– С этого момента мы начинаем говорить правду, – сказал Глинн. – Нашу правду.
Бриттон снова включила передатчик:
– Южная Георгия, мы переоборудованы под рудовоз. Мы имеем полную загрузку в виде метеорита, выкопанного на одном из островов у мыса Горн.
– Подтвердите. Высказали «метеорит»?
– Подтверждаю. Наш груз – это метеорит весом двадцать пять тысяч тонн.
– Метеорит весом двадцать пять тысяч тонн, – невозмутимо повторил голос. – «Ролвааг», пожалуйста, назовите ваш предполагавшийся порт назначения.
Бриттон понимала, что за этим скрывался тонкий вопрос: почему вы там оказались?
– Мы направлялись в Порт-Элизабет в Нью-Джерси.
Снова пауза. Бриттон ждала, внутренне сжавшись. Любому опытному мореходу сразу понятно, что история очень странная. Они находятся в двухстах милях от пролива Брансфилда, давно в зоне сильнейшего шторма, и это их первый сигнал бедствия.
– «Ролвааг», могу я спросить, вам известен последний прогноз погоды?
– Да, известен, – подтвердила Бриттон, зная, что ей все равно его сообщат.
– К полуночи ветер усилится до ста узлов, высота волн до сорока метров, везде в проливе Дрейка штормовое предупреждение пятнадцать баллов.
– Сейчас почти тринадцать, – откликнулась Бриттон.
– Понятно. Пожалуйста, сообщите характер ваших повреждений.
– Сделай это хорошо, – пробормотал Глинн.
– Южная Георгия, мы были атакованы без предупреждения чилийским военным кораблем в международных водах. Снарядами повреждено машинное отделение, полубак и главная палуба. Мы потеряли ход и маневренность. Мы – «мертвец в воде».
– Боже милостивый! Вы еще под огнем?
– Эсминец зацепил айсберг и затонул полчаса назад.
– Невероятно. Почему…
Неподходящий вопрос при сигнале бедствия. Но надо сказать, и бедствие очень необычное. Времени оставалось в обрез, и Бриттон опередила вопрос своим ответом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Глинн поднял рацию.
– Операция завершена, – сказал он тихо. – Готовьтесь к приему катера.
«Ролвааг»
17 часов 40 минут
Палмер Ллойд обнаружил, что моментально лишился дара речи. Он был настолько уверен в неминуемости близкой смерти, что возможность дышать и стоять здесь, на мостике, воспринималась как чудо. Когда он наконец обрел голос, то спросил Глинна:
– Почему вы мне не сказали?
– Вероятность успеха была слишком мала. Я сам не верил в такую возможность. – Его губы сложились в ироническую улыбку. – Нужно было, чтобы повезло.
В неожиданном эмоциональном порыве Ллойд бросился вперед и схватил Глинна в свои медвежьи объятия.
– Господи, я чувствую себя как приговоренный, получивший помилование. Эли, могу я что-нибудь сделать?
Он плакал и не стеснялся этого.
– Это еще не конец.
Ллойд просто усмехнулся в ответ на напускную скромность этого человека.
Бриттон обратилась к Хоуэллу:
– Мы черпаем бортом?
– Трюмные помпы справляются, капитан. Пока работает аварийная система подачи энергии.
– Сколько это продлится?
– Если отключить все, кроме совершенно необходимого, с аварийным дизелем продержимся больше двадцати пяти часов.
– Потрясающе! – воскликнул Ллойд. – Мы в прекрасной форме. Отремонтируем двигатели и в путь.
Он радостно улыбнулся Глинну, потом Бриттон и несколько приуныл, не понимая, почему они смотрят так мрачно.
– Что-нибудь неладно?
– Мы лишились хода, мистер Ллойд. Нас сносит течением обратно в шторм.
– Потеряли ход?
– Силовая установка разбита.
– Мы же справлялись до сих пор. Хуже-то быть не может. Или может?
Никто не ответил ему на этот вопрос.
Бриттон обратилась к Хоуэллу:
– Состояние систем связи?
– Нет дальней и спутниковой связи.
– Включите сигнал бедствия. Свяжитесь с Южной Георгией на аварийном канале шестнадцать.
Ллойд ощутил озноб.
– А зачем сигнал бедствия? Снова ему никто не ответил.
– Мистер Хоуэлл, уточните состояние поврежденных двигателей.
Спустя минуту Хоуэлл доложил:
– Обе турбины ремонту не подлежат, мэм.
– Подготовиться к возможной эвакуации судна.
Ллойд не мог поверить, что не ослышался.
– О чем вы говорите, черт побери? Разве судно тонет? Здесь мой метеорит. Я не брошу танкер.
Бриттон обратила к нему холодный взгляд зеленых глаз.
– Никто не бросает судно, мистер Ллойд. Мы покинем его только в самом крайнем случае. Возможно, спуск на воду спасательных шлюпок в такой шторм будет не менее самоубийственным решением.
– Ради бога, зачем тогда такая суета? Мы можем переждать шторм и запросить буксир до Фольклендов. Все не так уж скверно.
– Мы потеряли ход и маневренность. Когда нас вынесет в шторм, мы получим ветер восемьдесят узлов, стофутовые волны и течение шесть узлов. Все это вместе будет толкать нас в одном направлении – к проливу Брансфилда. Это Антарктика, мистер Ллойд. Плохи наши дела.
Ллойд был потрясен. Он уже чувствовал, что зыбь начинает раскачивать судно. Порыв ветра ворвался на мостик.
– Слушайте меня, – сказал он тихо. – Мне плевать, что вам придется сделать и как вы это сделаете, но вы не потеряете мой метеорит. Понятно?
Бриттон неприязненно посмотрела на него в упор:
– Мистер Ллойд, сейчас мне совершенно плевать на ваш метеорит. Меня беспокоит только мое судно и команда. Это понятно?
Ллойд повернулся за поддержкой к Глинну. Но Глинн остался безмолвным и совершенно спокойным, сохраняя на лице обычную маску.
– Когда мы можем получить буксир?
– Большинство электроники отказало, но мы пытаемся связаться с Южной Георгией. Все зависит от шторма.
Ллойд нетерпеливо прервал, обращаясь к Глинну:
– Что происходит в танке?
– Гарса усиливает оплетку дополнительной сваркой.
– И сколько времени это займет?
Глинн не ответил. Этого не требовалось. Теперь и Ллойд почувствовал. Движение корабля стало хуже: наводящим ужас водяным валам, казалось, требовалась вечность, чтобы пройти. А на гребне каждого из них «Ролвааг» словно кричал от боли. Это был какой-то приглушенный звук – не то вибрация, не то скрежет.
Это была мертвая рука метеорита.
«Ролвааг»
17 часов 45 минут
Из радиорубки появился Хоуэлл и сообщил Бриттон:
– На связи Южная Георгия, мэм.
– Очень хорошо. Переключите их на громкую связь, пожалуйста.
Ожил громкоговоритель.
– Южная Георгия танкеру «Ролвааг», прием.
Голос был металлическим и тусклым, но Бриттон распознала в нем среди шумов едва заметный акцент родных мест. Она взяла микрофон передатчика.
– Южная Георгия, у нас авария. Мы серьезно повреждены. Без тяги, повторяю, без тяги. Дрейфуем в направлении зюйд-зюйд-ост со скоростью девять узлов.
– Принято, «Ролвааг». Ваши координаты? Какой у вас груз? Балласт или нефть?
Глинн взглянул на нее острым взглядом. Бриттон выключила микрофон.
– С этого момента мы начинаем говорить правду, – сказал Глинн. – Нашу правду.
Бриттон снова включила передатчик:
– Южная Георгия, мы переоборудованы под рудовоз. Мы имеем полную загрузку в виде метеорита, выкопанного на одном из островов у мыса Горн.
– Подтвердите. Высказали «метеорит»?
– Подтверждаю. Наш груз – это метеорит весом двадцать пять тысяч тонн.
– Метеорит весом двадцать пять тысяч тонн, – невозмутимо повторил голос. – «Ролвааг», пожалуйста, назовите ваш предполагавшийся порт назначения.
Бриттон понимала, что за этим скрывался тонкий вопрос: почему вы там оказались?
– Мы направлялись в Порт-Элизабет в Нью-Джерси.
Снова пауза. Бриттон ждала, внутренне сжавшись. Любому опытному мореходу сразу понятно, что история очень странная. Они находятся в двухстах милях от пролива Брансфилда, давно в зоне сильнейшего шторма, и это их первый сигнал бедствия.
– «Ролвааг», могу я спросить, вам известен последний прогноз погоды?
– Да, известен, – подтвердила Бриттон, зная, что ей все равно его сообщат.
– К полуночи ветер усилится до ста узлов, высота волн до сорока метров, везде в проливе Дрейка штормовое предупреждение пятнадцать баллов.
– Сейчас почти тринадцать, – откликнулась Бриттон.
– Понятно. Пожалуйста, сообщите характер ваших повреждений.
– Сделай это хорошо, – пробормотал Глинн.
– Южная Георгия, мы были атакованы без предупреждения чилийским военным кораблем в международных водах. Снарядами повреждено машинное отделение, полубак и главная палуба. Мы потеряли ход и маневренность. Мы – «мертвец в воде».
– Боже милостивый! Вы еще под огнем?
– Эсминец зацепил айсберг и затонул полчаса назад.
– Невероятно. Почему…
Неподходящий вопрос при сигнале бедствия. Но надо сказать, и бедствие очень необычное. Времени оставалось в обрез, и Бриттон опередила вопрос своим ответом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112