Всадники спешились во дворе, и Гейслер сказал:
– Вот это, Исаак, сам маркграф. Здравствуй, Исаак! Видишь, я опять приехал, как сказал.
Гейслер был все такой же. Хотя он и пришел пешком, но не видно было, чтоб он чувствовал себя хуже других; поношенное пальто уныло и сиротливо болталось на его исхудалой спине, но выражение лица его было властно и надменно.
– Мы с этими господами собираемся немножко побродить по скалам, они так разжирели, надо им поубавить сала.
Господа, впрочем, оказались ласковые и не гордые, они улыбнулись на слова Гейслера и попросили Исаака извинить их за то, что нагрянули на его хутор словно войной. У них есть с собой провизия, так что они не объедят его, но если им дадут переночевать под крышей, они будут очень благодарны. Может быть, они поместятся в новом доме?
Когда они немножко отдохнули, а Гейслер побывал у Ингер и поболтал с детьми, все гости ушли в лес и проходили до вечера. По временам на усадьбе слышны были странные громкие выстрелы в горах, и компания вернулась с новыми образцами камней в мешках. – Медная лазурь, – говорили они, кивая на камни. Они завели длинный ученый разговор и рассматривали карту, которую сами же набросали. Среди них был один инженер-горняк и один механик, другого называли областным начальником, третьего – помещиком; они говорили: воздушная дорога, канатная дорога. Гейслер изредка вставлял одно-два слова, и каждый раз как будто направлял их беседу, они прислушивались к его словам с большим вниманием.
– Кому принадлежит земля на юг от озера? – спросил Исаака областной начальник.
– Казне, – быстро ответил Гейслер. Он не задремал, был все время начеку, в руке он держал документ, который Исаак когда-то подписал своими каракулями. – Я ведь сказал тебе, что казне, а ты опять спрашиваешь! – сказал он. – Желаешь меня контролировать, так пожалуйста!
Позже вечером Гейслер позвал с собой Исаака в отдельную комнату и сказал:
– Продать нам медную скалу?
Исаак ответил:
– Да ведь вы один раз уж купили у меня скалу и заплатили.
– Верно, – сказал Гейслер, – я купил скалу. Но дело обстоит так, что ты имеешь проценты с продажи или разработки, так хочешь ты отказаться от этих процентов?
Этого Исаак не понял, и Гейслер должен был объяснить: Исаак не может разрабатывать руду, он землепашец, расчищает и распахивает землю; Гейслер тоже не может разрабатывать руду. Деньги, капитал? О, сколько угодно! Но у него нет времени, такая уйма дел, он все время в разъездах, должен присматривать за своими поместьями на севере и на юге. И вот Гейслер задумал продать этим шведским господам; они все родственники его жены и богатые люди, знатоки дела, они могут разработать скалу. Понимает теперь Исаак?
– Я хочу так, как хотите вы! – заявил Исаак. Замечательно – это большое доверие доставило потрепанному Гейслеру видимое удовольствие:
– Да, вот я уж и не знаю, как быть, – сказал он и задумался. Но вдруг точно решил и продолжал. – Если ты предоставишь мне свободу действий, я, во всяком случае, сделаю лучше, чем сделал бы ты сам.
Исаак начал было:
– Гм. Вы и с самого начала сделали нам столько добра…
Гейслер нахмурился и оборвал: – Хорошо, хорошо!
Утром господа уселись за писанье. Писали они серьезные вещи: во-первых, купчую на сорок тысяч крон за скалу, потом документ, в котором Гейслер отказывался от всех этих денег до единого скиллинга в пользу своей жены и детей. Исаака и Сиверта позвали подписаться под этими бумагами в качестве свидетелей. После этого господа пожелали откупить у Исаака его проценты за безделицу, за пятьсот крон. Гейслер остановил их словами: – Шутки в сторону!
Исаак не очень-то понимал в чем дело, он уж продал один раз и получил, что следовало, вдобавок же речь шла о кронах – стало быть, чепуха, не то, что далеры. Сиверт же понял гораздо больше, тон переговоров удивлял его: здесь, несомненно решалось семейное дело. Один из господ сказал: – «Дорогой Гейслер, жалко, что у тебя такие красные глаза!» На что Гейслер резко, но уклончиво ответил: – «Действительно, жалко. Но в здешнем свете воздается не по заслугам!»
Уж не так ли обстояло дело, что братья и родственники госпожи Гейслер хотели купить ее мужа, да заодно уж избавиться от его посещений и его беспокойного родства? Скала же, надо полагать, представляла кое-какую ценность, этого никто не отрицал; но она находилась в отдаленной местности, господа говорили, что покупают только за тем, чтоб сбыть ее другим людям, у которых будет гораздо больше возможностей разработать ее, чем у них.
В этом не было ничего несообразного. Еще они открыто говорили, что не знают, сколько выручат за скалу в том виде, в каком она сейчас: если начнется разработка, то сорок тысяч, может быть, вовсе и не цена, если же скала останется, как есть, – так это брошенные деньги. Но на всякий случай они желали иметь руки развязанными и потому предлагали Исааку за его долю пятьсот крон.
– Я – уполномоченный Исаака, – сказал Гейслер, – и я продам его право не дешевле, чем за десять процентов покупной суммы.
– Четыре тысячи! – воскликнули господа.
– Четыре тысячи, – сказал Гейслер. – Скала принадлежала Исааку, он получает четыре тысячи. Мне она не принадлежала, я получил сорок тысяч.
Предлагаю вам побеспокоиться и обдумать это!
– Да, но четыре тысячи! Гейслер встал и сказал:
– Иначе никакой продажи!
Они подумали пошептались, вышли во двор, стали тянуть время.
– Седлайте лошадей! – крикнули они конюхам. Один из господ пошел к Ингер и по-княжески рассчитался за кофе, несколько штук яиц и помещение. Гейслер похаживал с виду равнодушный, но по-прежнему не дремал:
– Ну, а как вышло в прошлом году с орошением? – спросил он Сиверта.
– Спасли весь урожай.
– Вы распахали еще вон ту можечину с тех пор, как я был здесь в последний раз?
– Да.
– Вам надо завести еще одну лошадь, – сказал Гейслер. Все-то он видел!
– Пойди сюда и давай же покончим дело! – позвал его помощник.
Все опять пошли в пристройку. И Исааку выплатили его четыре тысячи крон.
Гейслер получил бумагу и сунул ее в карман, словно она ничего не стоила.
– Спрячь же ее! – сказали ему господа, – а жена твоя через несколько дней получит банковскую книжку.
Гейслер нахмурился и сказал: – Хорошо!
Но они еще не развязались с Гейслером. Он не раскрыл рта для какой-нибудь просьбы, но он просто стоял, и они видели, как он стоит; может быть, он выговорил сколько-нибудь деньжонок и для себя лично. Когда помещик выдал ему пачку кредиток, Гейслер только кивнул и опять сказал: – Хорошо.
– А теперь давайте выпьем по стаканчику с Гейслером, – сказал помещик.
Выпили и все было кончено. Потом простились с Гейслером.
В эту минуту появился Бреде Ольсен. Что ему было надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97