— Ох! — Ритмичный взрыв разнес ее на тысячу осколков чистого наслаждения.
Он остановился, погруженный в нее всего на один дюйм, крепко обхватив ее бедра руками и удерживая в таком положении.
— Не двигай своим членом, — простонала она.
— Ему и так совсем не плохо.
— Я думала, что мы закончили.
— Мы только начинаем, моя ненасытная, особенно если тебе недостаточно моей головки. — Он двинул бедрами, входя в нее еще на один дюйм. — Русский может подождать.
А я нет.
— Кроме русского есть еще кое-кто, кто тоже не может ждать, — произнесла она.
— Стоит только дать моей даме один дюйм, — он вошел в нее еще немного, — и ей уже нужен еще дюйм. — Он продвигался в глубь нее. — И еще один. — Все глубже и глубже. — Пока она не получит… — он наконец вошел так глубоко, что его лобковые волосы коснулись ее ягодиц, — то, что ей нужно. — Сильным движением он прижал ее к себе, загоняя в нее свой член.
Боже, она такая спелая, жаркая, ненасытная, как течная сучка. И ее никто никогда не трахал. Она была очень тугая и необъезженная. Она облегала его, как горячая мокрая перчатка, доставляя настолько непередаваемые ощущения, что он хотел войти в нее еще глубже.
И каждое движение заставляло ее ловить ртом воздух, как будто она не могла поверить, насколько он был большим и насколько глубоко он мог войти в нее.
А затем тишина. Густая тишина, усиленная их близостью. Он мог бы оставаться в таком положении часами. Днями. Месяцами. Годами.
Он нашел женщину, чей сексуальный аппетит был за гранью возможного.
Он был погружен в нее и не собирался двигаться. А весь мир, все его обязанности и его враги могли катиться ко всем чертям.
Но его член хотел большего. Он хотел двигаться, пульсировать, скользить до самой кульминации… немедленно, сейчас.
Николас резко дернулся и начал неожиданно, неконтролируемо кончать.
— Черт возьми… — Он с усилием оттянул бедра назад. Не сейчас, не сейчас. Он вернул контроль над своим телом, удерживая руками ее ягодицы на самом кончике своего стального члена.
Под контролем.
Она возбужденно умоляла его вернуться обратно, домой.
Восставшая плоть была обуздана…
Николас, как бы пробуя, продвинулся в глубь нее еще немного.
Железный мужчина…
…не может…
— Вот так… — Он резко вошел в нее, прижимаясь лобковыми волосами к изгибу ее ягодиц. — Вот так.
И затем словно поршень… Воттаквоттак-воттаквоттаквоттак… он доводил ее до исступления, жестко, яростно, неумолимо, пока не почувствовал, как она сдалась, содрогнулась, сломалась… колотя кулаками по матрасу в такт оргазму.
Он застыл на грани; одно движение… пауза… вдох… и извергнулся, исторгая нескончаемый поток из бездонного источника своей мощи, пока не иссякнул, выжатый, как лимон, и рухнул на нее…
Какая коварная вещь — наслаждение. Общество отвергает его. Мужчины совершают ради него убийства. Женщины лгут о нем, лгут, потому что обожают его, хотят его, нуждаются в нем.
А ведь стоило только перебороть свой страх, собраться с духом для достижения цели. Почему же она не знала всего раньше? Она бы тогда никогда не вышла замуж за Уильяма; она бы преследовала Питера до полной его капитуляции и наплевала бы на все последствия этого.
Суть мужских фантазий… Теперь она понимала, что в них входит: обнаженное тело, желающее и открытое для всего, что пожелает мужчина…
Женщина — игрушка, удовлетворенный мужчина слишком тяжел, и удовольствие очень мимолетная вещь.
А если она будет слишком активно шевелиться, пытаясь выбраться из-под его тела, то может заново возбудить его.
— А ты очень торопишься уйти, — пробормотал он, еще крепче прижимаясь к ней. — Не лучший комплимент после того, что произошло.
— Я тороплюсь убрать с меня мужчину весом в пятнадцать стоунов, — возразила она.
— Понимаю, не совсем джентльменский поступок с моей стороны, но я какое-то время был далек от цивилизованных аспектов полового акта. — Он перекатился на спину, положил руки под голову, позволив Элизабет подняться на колени и прислониться к подушке. Впервые она имела возможность, как следует рассмотреть его и была восхищена его телом, его физической силой, мускулистостью, мощью и одновременно уязвимостью. Обнаженный мужчина, даже настолько великолепно сложенный, как Николас, был беззащитен, словно новорожденное дитя.
— Далек? — саркастически переспросила она. — А где ты был, Николас, что тебя не могли найти нотариусы?
— В разных местах. — Он уставился в потолок. — И здесь, и там. Но тебе не стоит волноваться, ведь нотариус наконец-то удовлетворен. Как и ты будешь удовлетворена, когда прибудет мистер Гиддонз и привезет бумаги, подписание которых позволит твоему отцу и далее пользоваться твоими доходами. Благодари Господа, что у тебя не будет никаких расходов.
Никаких расходов? Имел ли он в виду, что она может спокойно отдать свою вдовью часть наследства своему отцу и больше ни о чем не беспокоиться?
Нет, нет. Так дело не пойдет. Необходимо было положить конец постоянному отцовскому требованию денег. Она поставит условие перед ним, предупредив, что он не сможет вечно пользоваться ее средствами в своих целях.
Элизабет собралась встать с кровати.
— Нужно позаботиться кое о чем, Николас.
— Тебе нужно позаботиться обо мне. — Он кивком указал на свою неистовую эрекцию.
— Я считала, что на сегодня мы с тобой закончили. Ты разве не… устал?
— Вот ты точно не устала. И я подозреваю, что ты сейчас собираешься позаботиться о раненых чувствах русского. Но я против, Элизабет. Только не за мой счет.
— Однако… однако дела в твоем доме сами по себе не делаются. Твои слуги нуждаются в надзоре и указаниях, а мои гости — в хозяйке. И я не хочу, чтобы обо мне распространились разного рода слухи.
— Дорогая Элизабет. Те трое или четверо гостей, отбывших в Лондон, разнесли весть о моем прибытии быстрее ветра. Не бойся. Молва уже идет полным ходом. Слава Богу, ты находишься под защитой русского. И твоего отца. И моей.
— Как видно, ничего хорошего мне такая защита не дала.
— Если подумать, то очень много хорошего. Со временем ты научишься с легкостью очаровывать мужчин, включая русского. А тем временем ты будешь наслаждаться моей компанией.
— О чем я всегда мечтала, — язвительно сказала она.
— Я думаю, на самом деле так и было, Элизабет. Нетрудно представить, каково тебе было в браке, что ты потеряла и что приобрела.
— Я не желаю слышать о моем браке. Я выполняю свои обязанности по договору и, кроме того, должна присматривать за домом, так как все твои обязанности сводятся к тому, чтобы валяться в кровати и всовывать в любое понравившееся тебе отверстие свой член.
— И совсем даже не в любое, — протянул он, когда она встала с кровати.
— Я поняла твою точку зрения, Николас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Он остановился, погруженный в нее всего на один дюйм, крепко обхватив ее бедра руками и удерживая в таком положении.
— Не двигай своим членом, — простонала она.
— Ему и так совсем не плохо.
— Я думала, что мы закончили.
— Мы только начинаем, моя ненасытная, особенно если тебе недостаточно моей головки. — Он двинул бедрами, входя в нее еще на один дюйм. — Русский может подождать.
А я нет.
— Кроме русского есть еще кое-кто, кто тоже не может ждать, — произнесла она.
— Стоит только дать моей даме один дюйм, — он вошел в нее еще немного, — и ей уже нужен еще дюйм. — Он продвигался в глубь нее. — И еще один. — Все глубже и глубже. — Пока она не получит… — он наконец вошел так глубоко, что его лобковые волосы коснулись ее ягодиц, — то, что ей нужно. — Сильным движением он прижал ее к себе, загоняя в нее свой член.
Боже, она такая спелая, жаркая, ненасытная, как течная сучка. И ее никто никогда не трахал. Она была очень тугая и необъезженная. Она облегала его, как горячая мокрая перчатка, доставляя настолько непередаваемые ощущения, что он хотел войти в нее еще глубже.
И каждое движение заставляло ее ловить ртом воздух, как будто она не могла поверить, насколько он был большим и насколько глубоко он мог войти в нее.
А затем тишина. Густая тишина, усиленная их близостью. Он мог бы оставаться в таком положении часами. Днями. Месяцами. Годами.
Он нашел женщину, чей сексуальный аппетит был за гранью возможного.
Он был погружен в нее и не собирался двигаться. А весь мир, все его обязанности и его враги могли катиться ко всем чертям.
Но его член хотел большего. Он хотел двигаться, пульсировать, скользить до самой кульминации… немедленно, сейчас.
Николас резко дернулся и начал неожиданно, неконтролируемо кончать.
— Черт возьми… — Он с усилием оттянул бедра назад. Не сейчас, не сейчас. Он вернул контроль над своим телом, удерживая руками ее ягодицы на самом кончике своего стального члена.
Под контролем.
Она возбужденно умоляла его вернуться обратно, домой.
Восставшая плоть была обуздана…
Николас, как бы пробуя, продвинулся в глубь нее еще немного.
Железный мужчина…
…не может…
— Вот так… — Он резко вошел в нее, прижимаясь лобковыми волосами к изгибу ее ягодиц. — Вот так.
И затем словно поршень… Воттаквоттак-воттаквоттаквоттак… он доводил ее до исступления, жестко, яростно, неумолимо, пока не почувствовал, как она сдалась, содрогнулась, сломалась… колотя кулаками по матрасу в такт оргазму.
Он застыл на грани; одно движение… пауза… вдох… и извергнулся, исторгая нескончаемый поток из бездонного источника своей мощи, пока не иссякнул, выжатый, как лимон, и рухнул на нее…
Какая коварная вещь — наслаждение. Общество отвергает его. Мужчины совершают ради него убийства. Женщины лгут о нем, лгут, потому что обожают его, хотят его, нуждаются в нем.
А ведь стоило только перебороть свой страх, собраться с духом для достижения цели. Почему же она не знала всего раньше? Она бы тогда никогда не вышла замуж за Уильяма; она бы преследовала Питера до полной его капитуляции и наплевала бы на все последствия этого.
Суть мужских фантазий… Теперь она понимала, что в них входит: обнаженное тело, желающее и открытое для всего, что пожелает мужчина…
Женщина — игрушка, удовлетворенный мужчина слишком тяжел, и удовольствие очень мимолетная вещь.
А если она будет слишком активно шевелиться, пытаясь выбраться из-под его тела, то может заново возбудить его.
— А ты очень торопишься уйти, — пробормотал он, еще крепче прижимаясь к ней. — Не лучший комплимент после того, что произошло.
— Я тороплюсь убрать с меня мужчину весом в пятнадцать стоунов, — возразила она.
— Понимаю, не совсем джентльменский поступок с моей стороны, но я какое-то время был далек от цивилизованных аспектов полового акта. — Он перекатился на спину, положил руки под голову, позволив Элизабет подняться на колени и прислониться к подушке. Впервые она имела возможность, как следует рассмотреть его и была восхищена его телом, его физической силой, мускулистостью, мощью и одновременно уязвимостью. Обнаженный мужчина, даже настолько великолепно сложенный, как Николас, был беззащитен, словно новорожденное дитя.
— Далек? — саркастически переспросила она. — А где ты был, Николас, что тебя не могли найти нотариусы?
— В разных местах. — Он уставился в потолок. — И здесь, и там. Но тебе не стоит волноваться, ведь нотариус наконец-то удовлетворен. Как и ты будешь удовлетворена, когда прибудет мистер Гиддонз и привезет бумаги, подписание которых позволит твоему отцу и далее пользоваться твоими доходами. Благодари Господа, что у тебя не будет никаких расходов.
Никаких расходов? Имел ли он в виду, что она может спокойно отдать свою вдовью часть наследства своему отцу и больше ни о чем не беспокоиться?
Нет, нет. Так дело не пойдет. Необходимо было положить конец постоянному отцовскому требованию денег. Она поставит условие перед ним, предупредив, что он не сможет вечно пользоваться ее средствами в своих целях.
Элизабет собралась встать с кровати.
— Нужно позаботиться кое о чем, Николас.
— Тебе нужно позаботиться обо мне. — Он кивком указал на свою неистовую эрекцию.
— Я считала, что на сегодня мы с тобой закончили. Ты разве не… устал?
— Вот ты точно не устала. И я подозреваю, что ты сейчас собираешься позаботиться о раненых чувствах русского. Но я против, Элизабет. Только не за мой счет.
— Однако… однако дела в твоем доме сами по себе не делаются. Твои слуги нуждаются в надзоре и указаниях, а мои гости — в хозяйке. И я не хочу, чтобы обо мне распространились разного рода слухи.
— Дорогая Элизабет. Те трое или четверо гостей, отбывших в Лондон, разнесли весть о моем прибытии быстрее ветра. Не бойся. Молва уже идет полным ходом. Слава Богу, ты находишься под защитой русского. И твоего отца. И моей.
— Как видно, ничего хорошего мне такая защита не дала.
— Если подумать, то очень много хорошего. Со временем ты научишься с легкостью очаровывать мужчин, включая русского. А тем временем ты будешь наслаждаться моей компанией.
— О чем я всегда мечтала, — язвительно сказала она.
— Я думаю, на самом деле так и было, Элизабет. Нетрудно представить, каково тебе было в браке, что ты потеряла и что приобрела.
— Я не желаю слышать о моем браке. Я выполняю свои обязанности по договору и, кроме того, должна присматривать за домом, так как все твои обязанности сводятся к тому, чтобы валяться в кровати и всовывать в любое понравившееся тебе отверстие свой член.
— И совсем даже не в любое, — протянул он, когда она встала с кровати.
— Я поняла твою точку зрения, Николас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81