Позвонил мне, и после этого мы разговаривали почти каждый день. Примерно через месяц он пригласил меня на лыжи. Тогда мы поехали группой в шесть человек, все мужчины из «Джей-ти», и среди них я была только одна женщина.
Какое у вас было первое впечатление о муже?
Когда он спускался по склону, выглядел очень суровым. Никакого дружелюбия в нем не чувствовалось. За лыжными очками виднелись его обычные очки в черной оправе. «Что это с ним такое?» — сначала думала я. Он был так занят своим спуском, что на других ему было наплевать. Но нам обоим надо было спускаться, на склоне не до разговоров.
Однако после лыж, когда что-то выпили, он совсем изменился, стал разговорчивым. Даже много шутил. Было интересно наблюдать такую перемену в поведении. Поездка была рассчитана на две ночи и три дня, но за это время я не почувствовала между нами никакой особенной близости, хотя мы, видимо, понравились друг другу.
Откровенно говоря, когда я в первый раз встретила этого человека, я интуитивно подумала: мы, наверное, подружимся и даже поженимся. Женщина может такое почувствовать. Поэтому я решила не давать ему номер своего телефона. Вероятно, он и так со мной свяжется, подумала я (смеется). Такая была уверенность.
Мы оба были одного возраста, нам было по 26 лет. Оба с удовольствием выпивали: пиво, виски, японское саке, вино, все равно что. Ему все нравилось, такой он был человек.
После этой лыжной поездки мы стали часто встречаться вдвоем. Он жил в общежитии для холостяков в городе Кавагути, поэтому в большинстве случаев встречались где-то посередине, часто в Токио, в районе Юракутё. Каждую неделю. Если он мог, то и в субботу, и в воскресенье.
Мы как-то во всем подходили друг другу. Думаю, это было предопределено судьбой. Мы встречались так почти целый год, и ни разу не наскучили друг другу. Болтали, ходили в кино, потом пили вино, и это было еще более приятно.
В этот год, 1992-й, в июле он нанес официальный визит моим родителям и сказал им: «Я встречаюсь с вашей дочерью и намерен жениться на ней». — После этого долго беседовал с родителями, а с отцом они пили саке. Он очень понравился отцу. Отец сказал мне потом: хороший человек. Что ему в нем так понравилось? Может, потому, что он производит впечатление прямого человека (смеется).
Поженились мы в июне следующего года. В феврале того года у меня умерла мать, поэтому из-за траура свадьбу отложили. Мне просто очень хотелось надеть свадебное платье. После свадьбы мы стали жить вместе с отцом, поскольку не хотели оставлять его одного. Это предложил муж. Отсюда он ездил на работу в Одзи, где была его фирма. В один конец для этого требовалось почти два часа. В шесть утра он уже выходил из дома, возвращался в 11 — 12 часов. В то время я еще часто ссорилась с отцом, и муж успешно нас мирил.
С отцом мы прожили десять месяцев. А в апреле переехали в Кита-Сэндзю — в дом, принадлежавший компании мужа. Мы выбрали Кита-Сэндзю, потому что у компании тогда не было других свободных домов. Теперь мне предстояло совершать длительные поездки на работу в Йокогаму, в одну сторону — полтора часа. Это было ужасно. Через год я настолько устала, что пришлось бросить работу. Муж сказал: если ты так устаешь, нечего храбриться. Поступай так, как тебе нравится.
Так я стала домохозяйкой. Ухаживала за мужем, готовила еду трижды в день, по утрам смотрела телевизор, чего раньше не могла себе позволить (смеется). В июле у меня начал расти живот. Когда я уходила с работы, мне говорили: вот уйдешь с работы — заведешь ребеночка. Так оно и получилось.
В Кита-Сэндзю было легко жить. Много магазинов, рядом станция. Квартира у нас была большая. Приехав из Йокогамы, я не чувствовала себя здесь чужой.
В ноябре 1994 года мужа перевели с завода в Одзи в основную фирму, которая тогда находилась в Синагаве. Затем он стал работать в строящемся новом здании фирмы в Тораномон, Минатоку, строительство которого должно было закончиться в апреле 1995-го. Здание в 35 этажей, муж, как специалист по электрооборудованию, отвечал за установку лифтов, освещения и вентиляционных систем, но тогда лифтов еще не было, и приходилось ходить пешком. Однако мужу это нравилось. Он больше любил работу, где можно двигаться, а не сидеть за столом.
Вернувшись домой, он, потягивая пиво, рассказывал о делах фирмы. Я очень любила эти рассказы о его коллегах. Он часто спрашивал моего совета: у нас, мол, есть такой парень, он то-то и то-то, что мне делать, как думаешь? И часто шутил, хотя на работе был весь такой серьезный и сосредоточенный. На него можно было положиться.
Помимо лыж, у мужа были какие-нибудь увлечения?
Ладно уж. Скажу. Патинко (смеется). Хоть он и занят, но выбирает время для этого. Это увлечение я не очень понимаю, но думаю, что оно снимает стресс. В выходные дни он либо спал, либо шел в салон патинко. Поездки он не любил. Только на лыжи. А всякие туристические поездки — не для него.
Из еды он с удовольствием ел все, что я подавала. Особых пристрастий у него не было. Особенно любил то, что я сама готовила. Сколько бы ни ел — не толстел. После того как мы поженились, наоборот, похудел.
Мы оба сразу хотели завести ребенка. Он хотел троих. Когда я забеременела, он очень обрадовался. Откровенно говоря, какое дать имя девочке, мы решили заранее. Оно мне приснилось: ребенок где-то бегает, а я гоняюсь за ним и кричу это имя. Сама я его не помнила, а когда проснулась, муж говорит: ты во сне кричала «Асука! Асука!».
Мы почти никогда не ссорились. Но когда я была в положении, иногда раздраженно сердилась на него, а он переносил это спокойно. Только посмеивался. Такой добрый был. И перед смертью, казалось, стал еще добрее. Иногда приходил с работы, а в доме нет еды — тогда он не сердился, а говорил, что сейчас сходит и все купит. Даже на работе расспрашивал, что женщинам полагается есть при беременности. Очень обо мне заботился. По утрам, когда мне бывало нехорошо, я ничего не могла есть, кроме сэндвичей и виноградного желе, так всегда, возвращаясь с работы, их мне покупал.
Накануне 20 марта, в воскресенье, мы вдвоем пошли за покупками. Обычно он этого не делает. Тем утром шел дождь, и мы встали поздно, но днем распогодилось, поэтому я сказала: пошли в магазин вместе, — и он вдруг ответил: пошли.
Купили одежду для будущей малышки, подгузников, стиральный порошок и другие мелочи. У меня живот уже большой, ходить трудно, но врач всегда говорил: шевелитесь, вам больше шевелиться надо.
Когда вернулись домой, он сказал, что завтра ему обязательно надо быть на работе: в пятницу он брал отгул, а 1 апреля здание сдавать, вот он и волновался. К тому же в понедельник они там кого-то важного на объекте принимали, и ему очень хотелось там быть.
Когда он ехал на работу в новое здание в Тораномон, то выходил из метро на Касумигасэки, считая, что ему от нее ближе, чем от станции Тораномон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Какое у вас было первое впечатление о муже?
Когда он спускался по склону, выглядел очень суровым. Никакого дружелюбия в нем не чувствовалось. За лыжными очками виднелись его обычные очки в черной оправе. «Что это с ним такое?» — сначала думала я. Он был так занят своим спуском, что на других ему было наплевать. Но нам обоим надо было спускаться, на склоне не до разговоров.
Однако после лыж, когда что-то выпили, он совсем изменился, стал разговорчивым. Даже много шутил. Было интересно наблюдать такую перемену в поведении. Поездка была рассчитана на две ночи и три дня, но за это время я не почувствовала между нами никакой особенной близости, хотя мы, видимо, понравились друг другу.
Откровенно говоря, когда я в первый раз встретила этого человека, я интуитивно подумала: мы, наверное, подружимся и даже поженимся. Женщина может такое почувствовать. Поэтому я решила не давать ему номер своего телефона. Вероятно, он и так со мной свяжется, подумала я (смеется). Такая была уверенность.
Мы оба были одного возраста, нам было по 26 лет. Оба с удовольствием выпивали: пиво, виски, японское саке, вино, все равно что. Ему все нравилось, такой он был человек.
После этой лыжной поездки мы стали часто встречаться вдвоем. Он жил в общежитии для холостяков в городе Кавагути, поэтому в большинстве случаев встречались где-то посередине, часто в Токио, в районе Юракутё. Каждую неделю. Если он мог, то и в субботу, и в воскресенье.
Мы как-то во всем подходили друг другу. Думаю, это было предопределено судьбой. Мы встречались так почти целый год, и ни разу не наскучили друг другу. Болтали, ходили в кино, потом пили вино, и это было еще более приятно.
В этот год, 1992-й, в июле он нанес официальный визит моим родителям и сказал им: «Я встречаюсь с вашей дочерью и намерен жениться на ней». — После этого долго беседовал с родителями, а с отцом они пили саке. Он очень понравился отцу. Отец сказал мне потом: хороший человек. Что ему в нем так понравилось? Может, потому, что он производит впечатление прямого человека (смеется).
Поженились мы в июне следующего года. В феврале того года у меня умерла мать, поэтому из-за траура свадьбу отложили. Мне просто очень хотелось надеть свадебное платье. После свадьбы мы стали жить вместе с отцом, поскольку не хотели оставлять его одного. Это предложил муж. Отсюда он ездил на работу в Одзи, где была его фирма. В один конец для этого требовалось почти два часа. В шесть утра он уже выходил из дома, возвращался в 11 — 12 часов. В то время я еще часто ссорилась с отцом, и муж успешно нас мирил.
С отцом мы прожили десять месяцев. А в апреле переехали в Кита-Сэндзю — в дом, принадлежавший компании мужа. Мы выбрали Кита-Сэндзю, потому что у компании тогда не было других свободных домов. Теперь мне предстояло совершать длительные поездки на работу в Йокогаму, в одну сторону — полтора часа. Это было ужасно. Через год я настолько устала, что пришлось бросить работу. Муж сказал: если ты так устаешь, нечего храбриться. Поступай так, как тебе нравится.
Так я стала домохозяйкой. Ухаживала за мужем, готовила еду трижды в день, по утрам смотрела телевизор, чего раньше не могла себе позволить (смеется). В июле у меня начал расти живот. Когда я уходила с работы, мне говорили: вот уйдешь с работы — заведешь ребеночка. Так оно и получилось.
В Кита-Сэндзю было легко жить. Много магазинов, рядом станция. Квартира у нас была большая. Приехав из Йокогамы, я не чувствовала себя здесь чужой.
В ноябре 1994 года мужа перевели с завода в Одзи в основную фирму, которая тогда находилась в Синагаве. Затем он стал работать в строящемся новом здании фирмы в Тораномон, Минатоку, строительство которого должно было закончиться в апреле 1995-го. Здание в 35 этажей, муж, как специалист по электрооборудованию, отвечал за установку лифтов, освещения и вентиляционных систем, но тогда лифтов еще не было, и приходилось ходить пешком. Однако мужу это нравилось. Он больше любил работу, где можно двигаться, а не сидеть за столом.
Вернувшись домой, он, потягивая пиво, рассказывал о делах фирмы. Я очень любила эти рассказы о его коллегах. Он часто спрашивал моего совета: у нас, мол, есть такой парень, он то-то и то-то, что мне делать, как думаешь? И часто шутил, хотя на работе был весь такой серьезный и сосредоточенный. На него можно было положиться.
Помимо лыж, у мужа были какие-нибудь увлечения?
Ладно уж. Скажу. Патинко (смеется). Хоть он и занят, но выбирает время для этого. Это увлечение я не очень понимаю, но думаю, что оно снимает стресс. В выходные дни он либо спал, либо шел в салон патинко. Поездки он не любил. Только на лыжи. А всякие туристические поездки — не для него.
Из еды он с удовольствием ел все, что я подавала. Особых пристрастий у него не было. Особенно любил то, что я сама готовила. Сколько бы ни ел — не толстел. После того как мы поженились, наоборот, похудел.
Мы оба сразу хотели завести ребенка. Он хотел троих. Когда я забеременела, он очень обрадовался. Откровенно говоря, какое дать имя девочке, мы решили заранее. Оно мне приснилось: ребенок где-то бегает, а я гоняюсь за ним и кричу это имя. Сама я его не помнила, а когда проснулась, муж говорит: ты во сне кричала «Асука! Асука!».
Мы почти никогда не ссорились. Но когда я была в положении, иногда раздраженно сердилась на него, а он переносил это спокойно. Только посмеивался. Такой добрый был. И перед смертью, казалось, стал еще добрее. Иногда приходил с работы, а в доме нет еды — тогда он не сердился, а говорил, что сейчас сходит и все купит. Даже на работе расспрашивал, что женщинам полагается есть при беременности. Очень обо мне заботился. По утрам, когда мне бывало нехорошо, я ничего не могла есть, кроме сэндвичей и виноградного желе, так всегда, возвращаясь с работы, их мне покупал.
Накануне 20 марта, в воскресенье, мы вдвоем пошли за покупками. Обычно он этого не делает. Тем утром шел дождь, и мы встали поздно, но днем распогодилось, поэтому я сказала: пошли в магазин вместе, — и он вдруг ответил: пошли.
Купили одежду для будущей малышки, подгузников, стиральный порошок и другие мелочи. У меня живот уже большой, ходить трудно, но врач всегда говорил: шевелитесь, вам больше шевелиться надо.
Когда вернулись домой, он сказал, что завтра ему обязательно надо быть на работе: в пятницу он брал отгул, а 1 апреля здание сдавать, вот он и волновался. К тому же в понедельник они там кого-то важного на объекте принимали, и ему очень хотелось там быть.
Когда он ехал на работу в новое здание в Тораномон, то выходил из метро на Касумигасэки, считая, что ему от нее ближе, чем от станции Тораномон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131