Дик встретил меня на Пальме с билетами. Не знаю почему, но тогда я надела вязаную шерстяную одежду и сапоги по колено. Потела ужасно. А потом, сидя в "ситроене" Дика на парковке, я надела парик, очки, нанесла макияж, и стало еще хуже.
Мы пошли в кафе на Борне, одно из тех больших мрачных заведений, где напитки дороги, а официанты ходят с каменными лицами. Ни словом не обмолвились о Ховарде Хьюзе или о моей поездке в Цюрих. Слишком много американцев и англичан сидели за соседними столиками. Мы говорили о погоде, друзьях; обсуждали проходящих мимо людей; а потом пришло время уходить, и мне стало спокойнее, легче на душе, хотя сумочку оттягивали три удостоверения: собственный паспорт, паспорт Хьюз, и kennkarte Ханны. Два я положила в отделение на молнии, чтобы не вытащить по ошибке, а карту Ханны - в свой бумажник, также лежащий в сумочке. Но тут мне пришла в голову мысль: что если какой-нибудь вор украдет бумажник? Или я уроню сумочку, бумажник выпадет, и я его потеряю? И меня тут же снова охватила нервозность, а ноги и руки вспотели. Я завернула kennkarte в носовой шаток, чтобы от моего пота не потекли чернила, и сжимала ее в своей влажной руке весь полет до Барселоны и оттуда в Цюрих, чувствовала себя дурой, бормотала про себя: "Ты - слабое звено. Не знаешь, как делать такие вещи. Ты совершаешь ошибку, а швейцарцы выяснят, что тебя зовут Эдит Ирвинг, и это будет конец - конец книги, Клиффа, Недски, Барни, Дика, Джинетт, Рафаэля..."
К тому времени я уже прошла сквозь швейцарский иммиграционный контроль и чувствовала себя на десять лет старше, слабой пожилой женщиной, сердце которой разрывается от страха, так тяжело оно стучало. И даже если ничего не случится в этот раз, что делать с другими поездками? Не надо бы мне возить с собой три удостоверения личности, только одно - kennkarte Ханны.
Было уже четыре часа тридцать минут, когда я прибыла в Цюрих. Швейцарский кредитный банк все еще был открыт, я ворвалась внутрь, спросила кассира, обналичен ли чек. Да, сказали мне, я ответила, что вернусь утром, и вышла на улицу, чуть не упав на асфальт. Эту ночь я провела в отеле "Готхард", а на следующее утро, вспомнив инструкции Клиффа, сняла со счета все, оставив только минимальный баланс. Мне выплатили деньги, не задав ни единого вопроса, даже паспорт не попросили. Затем я пересекла Параденплац, арендовала сейф и положила туда все бумаги Хьюза - паспорт и банковские документы. В Швейцарской банковской корпорации открыла счет на пять тысяч франков на имя Ханны Розенкранц. Все было проделано так быстро, что у меня осталось еще целых два часа до самолета в Пальму.
Так что я присела на скамейку у реки, потея на весеннем солнцепеке...
* * *
Дик прилетел на Ибицу через день после возвращения Эдит. Я передал ему десять тысяч долларов в разной валюте - швейцарской, немецкой и американской, - а потом спросил:
- Что будешь с ними делать?
- Ну, посмотрим... - Он погрузился в размышления. - Мы только что купили тот маленький "ситроен", но Джинетт вполне могла бы ездить на второй машине. Как думаешь, что лучше - "феррари" или "альфа-ромео"?
- Даже шутить не буду по этому поводу, - ответил я. - Деньги нужно сохранить в неприкосновенности, потому что, возможно, в один прекрасный день нам придется их вернуть. И если мы хотим провести все девять иннингов на поле этой аферы, то лучше не показывать признаков излишнего материального благополучия.
- А ты куда вложишь свою часть?
- Уже вложил. Аккуратно прикрепил к большому деревянному шесту в доме. Их можно увидеть, только если подняться по лестнице и забраться на шкаф. Чуть шею не сломал, пока засовывал их туда.
- Я положу деньги в холодильник, - с воодушевлением решил Дик. - В отсек для хранения овощей, под салат.
Но не из-за денег я вызвал его на Ибицу. Критическим взором осмотрев весь материал, который мы накопили за время нашей апрельско-майской поездки, я в результате почувствовал беспокойство и разочарование. Мы собрали достаточно статистических данных, чтобы составить краткий "Мировой альманах", и достаточно фактов для пространной биографической статьи, но вопиюще мало для четкой, свободной, импровизационной книги, которая уже представала передо мной в мечтах. Слишком много провалов было в детстве и молодых годах Ховарда (мы практически ничего не знали о его матери и первой жене), а голливудские похождения нашего героя вообще приходилось воссоздавать, основываясь только на вырезках из газет и нашей собственной фантазии. Дик спорил со мной, что воображения более чем достаточно, но я с ним был совершенно не согласен.
- Послушай, - аргументировал я, - я перечитал собранные материалы дважды. Я не видел ни одного фильма, снятого Хьюзом. До сих пор не могу разобраться в махинациях с "Транс уорлд эйрлайнз". Мы слабы, и слабы именно в вопросе красок. Все слишком сухо, бесцветно. Что произошло с Ховардом, когда его брак распался в тысяча девятьсот тридцатом году? С кем он жил? Все это нам необходимо узнать.
- Вот как раз это мы можем сочинить.
- А проверить? Нет, не пойдет.
Мы долго спорили, и в конце концов Дик уступил мне, а потом, как обычно, под занавес разговора открыл правду.
- Просто не хочу снова уезжать от Джинетт и Рафаэля, - сознался он. - Последняя поездка была для меня просто адом. Ты был с Эдит, а я один. Ненавижу это.
- Дик, - принялся успокаивать его я, - книга - это цель. Мы должны сделать все правильно, иначе получится фарс, а правильно не выйдет, если мы не совершим еще одну исследовательскую поездку.
- Куда?
- В Лос-Анджелес. По пути заскочим в Хьюстон и заполним пробелы, но сначала остановимся в Нью-Йорке. Я бы хотел дорваться до материалов "Тайм-Лайф". Давай, - настаивал я. - Помни, на кону большие деньги.
- Эти поездки уже стоили нам пять тысяч баксов.
- Вот для этого и нужны деньги, - напомнил я.
Дик немного подумал, затем решительно кивнул:
- Ты прав. Когда поедем?
- На следующей неделе. Первого июня. И все, это будет наша последняя исследовательская экспедиция. В этот раз нам повезет, - добавил я. - Удача любит трудолюбивых.
Глава 8
Удача
В начале мая, когда Беверли гостила у нас на Ибице, я послал письмо Ральфу Грейвзу, в котором отчитался о проделанной работе, а в конце добавил: "Мне сказали, что у "Тайм-Лайф" есть хорошая подборка материалов по биографии Октавио. Они могут сильно мне помочь и избавить от нудной беготни. Если я не ошибаюсь и если мне позволят их увидеть, вы дадите мне знать?"
Ральф ответил письмом, датированным восемнадцатым мая: "Не вижу причин, по которым вы не можете изучить материалы, но сделать это надо здесь, в офисе. Я не могу позволить выносить их из здания". Затем он добавил: "Вы знаете что-нибудь о человеке по имени Дитрих? Как говорят, он долгое время был в ближайшем окружении Октавио, и, по слухам, этой осенью у него выходит книга, в которой будет рассказана вся правда об объекте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Мы пошли в кафе на Борне, одно из тех больших мрачных заведений, где напитки дороги, а официанты ходят с каменными лицами. Ни словом не обмолвились о Ховарде Хьюзе или о моей поездке в Цюрих. Слишком много американцев и англичан сидели за соседними столиками. Мы говорили о погоде, друзьях; обсуждали проходящих мимо людей; а потом пришло время уходить, и мне стало спокойнее, легче на душе, хотя сумочку оттягивали три удостоверения: собственный паспорт, паспорт Хьюз, и kennkarte Ханны. Два я положила в отделение на молнии, чтобы не вытащить по ошибке, а карту Ханны - в свой бумажник, также лежащий в сумочке. Но тут мне пришла в голову мысль: что если какой-нибудь вор украдет бумажник? Или я уроню сумочку, бумажник выпадет, и я его потеряю? И меня тут же снова охватила нервозность, а ноги и руки вспотели. Я завернула kennkarte в носовой шаток, чтобы от моего пота не потекли чернила, и сжимала ее в своей влажной руке весь полет до Барселоны и оттуда в Цюрих, чувствовала себя дурой, бормотала про себя: "Ты - слабое звено. Не знаешь, как делать такие вещи. Ты совершаешь ошибку, а швейцарцы выяснят, что тебя зовут Эдит Ирвинг, и это будет конец - конец книги, Клиффа, Недски, Барни, Дика, Джинетт, Рафаэля..."
К тому времени я уже прошла сквозь швейцарский иммиграционный контроль и чувствовала себя на десять лет старше, слабой пожилой женщиной, сердце которой разрывается от страха, так тяжело оно стучало. И даже если ничего не случится в этот раз, что делать с другими поездками? Не надо бы мне возить с собой три удостоверения личности, только одно - kennkarte Ханны.
Было уже четыре часа тридцать минут, когда я прибыла в Цюрих. Швейцарский кредитный банк все еще был открыт, я ворвалась внутрь, спросила кассира, обналичен ли чек. Да, сказали мне, я ответила, что вернусь утром, и вышла на улицу, чуть не упав на асфальт. Эту ночь я провела в отеле "Готхард", а на следующее утро, вспомнив инструкции Клиффа, сняла со счета все, оставив только минимальный баланс. Мне выплатили деньги, не задав ни единого вопроса, даже паспорт не попросили. Затем я пересекла Параденплац, арендовала сейф и положила туда все бумаги Хьюза - паспорт и банковские документы. В Швейцарской банковской корпорации открыла счет на пять тысяч франков на имя Ханны Розенкранц. Все было проделано так быстро, что у меня осталось еще целых два часа до самолета в Пальму.
Так что я присела на скамейку у реки, потея на весеннем солнцепеке...
* * *
Дик прилетел на Ибицу через день после возвращения Эдит. Я передал ему десять тысяч долларов в разной валюте - швейцарской, немецкой и американской, - а потом спросил:
- Что будешь с ними делать?
- Ну, посмотрим... - Он погрузился в размышления. - Мы только что купили тот маленький "ситроен", но Джинетт вполне могла бы ездить на второй машине. Как думаешь, что лучше - "феррари" или "альфа-ромео"?
- Даже шутить не буду по этому поводу, - ответил я. - Деньги нужно сохранить в неприкосновенности, потому что, возможно, в один прекрасный день нам придется их вернуть. И если мы хотим провести все девять иннингов на поле этой аферы, то лучше не показывать признаков излишнего материального благополучия.
- А ты куда вложишь свою часть?
- Уже вложил. Аккуратно прикрепил к большому деревянному шесту в доме. Их можно увидеть, только если подняться по лестнице и забраться на шкаф. Чуть шею не сломал, пока засовывал их туда.
- Я положу деньги в холодильник, - с воодушевлением решил Дик. - В отсек для хранения овощей, под салат.
Но не из-за денег я вызвал его на Ибицу. Критическим взором осмотрев весь материал, который мы накопили за время нашей апрельско-майской поездки, я в результате почувствовал беспокойство и разочарование. Мы собрали достаточно статистических данных, чтобы составить краткий "Мировой альманах", и достаточно фактов для пространной биографической статьи, но вопиюще мало для четкой, свободной, импровизационной книги, которая уже представала передо мной в мечтах. Слишком много провалов было в детстве и молодых годах Ховарда (мы практически ничего не знали о его матери и первой жене), а голливудские похождения нашего героя вообще приходилось воссоздавать, основываясь только на вырезках из газет и нашей собственной фантазии. Дик спорил со мной, что воображения более чем достаточно, но я с ним был совершенно не согласен.
- Послушай, - аргументировал я, - я перечитал собранные материалы дважды. Я не видел ни одного фильма, снятого Хьюзом. До сих пор не могу разобраться в махинациях с "Транс уорлд эйрлайнз". Мы слабы, и слабы именно в вопросе красок. Все слишком сухо, бесцветно. Что произошло с Ховардом, когда его брак распался в тысяча девятьсот тридцатом году? С кем он жил? Все это нам необходимо узнать.
- Вот как раз это мы можем сочинить.
- А проверить? Нет, не пойдет.
Мы долго спорили, и в конце концов Дик уступил мне, а потом, как обычно, под занавес разговора открыл правду.
- Просто не хочу снова уезжать от Джинетт и Рафаэля, - сознался он. - Последняя поездка была для меня просто адом. Ты был с Эдит, а я один. Ненавижу это.
- Дик, - принялся успокаивать его я, - книга - это цель. Мы должны сделать все правильно, иначе получится фарс, а правильно не выйдет, если мы не совершим еще одну исследовательскую поездку.
- Куда?
- В Лос-Анджелес. По пути заскочим в Хьюстон и заполним пробелы, но сначала остановимся в Нью-Йорке. Я бы хотел дорваться до материалов "Тайм-Лайф". Давай, - настаивал я. - Помни, на кону большие деньги.
- Эти поездки уже стоили нам пять тысяч баксов.
- Вот для этого и нужны деньги, - напомнил я.
Дик немного подумал, затем решительно кивнул:
- Ты прав. Когда поедем?
- На следующей неделе. Первого июня. И все, это будет наша последняя исследовательская экспедиция. В этот раз нам повезет, - добавил я. - Удача любит трудолюбивых.
Глава 8
Удача
В начале мая, когда Беверли гостила у нас на Ибице, я послал письмо Ральфу Грейвзу, в котором отчитался о проделанной работе, а в конце добавил: "Мне сказали, что у "Тайм-Лайф" есть хорошая подборка материалов по биографии Октавио. Они могут сильно мне помочь и избавить от нудной беготни. Если я не ошибаюсь и если мне позволят их увидеть, вы дадите мне знать?"
Ральф ответил письмом, датированным восемнадцатым мая: "Не вижу причин, по которым вы не можете изучить материалы, но сделать это надо здесь, в офисе. Я не могу позволить выносить их из здания". Затем он добавил: "Вы знаете что-нибудь о человеке по имени Дитрих? Как говорят, он долгое время был в ближайшем окружении Октавио, и, по слухам, этой осенью у него выходит книга, в которой будет рассказана вся правда об объекте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117